топорщится. Забраковав идею, ещё какое — то время метаюсь по комнате в поисках идеального тайника. Вспоминаю про тайный ход! Но меня терзает, что сокровища могут спереть, притопав как раз с той стороны, я и не замечу. В итоге рассовал всё по двум парам сапог, предварительно завернув в носочки, которых у меня в ящиках тьма.
Завершив с драгоценностями, присел на кровать, приготовился. Ольви, Ольви, Ольви. Выставил ладони, являя сверкающие частички, которые тут же закрутились в виртуальном вихре. Почему виртуальном? Да потому что ветра реально никакого нет! Дальше… закрываю глаза и вспоминаю вчерашний вечер. Мастерскую со стеклотарой, всякий хлам. И самый яркий образ — это её саму, когда переодевается! Нет, я не рискую перемещать её, кабы не сдохнуть после этого. Перед глазами сейчас стоит её торчащая попа в тонких трусиках. Обычных, синих, ничем не примечательных, казалось бы. Да вот только есть всё же деталь, которая только теперь в башке прояснилась.
На пояске трусишек вышивка. Три овала синими нитками. Я на них внимания не обратил вчера, другое в фокусе было.
Открываю глаза. В руки падают трусики. Мля, фальстарт!
Я просто замечтался. Зачем мне её вчерашние грязные трусы, что наверняка уже в корзине для стирки? Магичка и не заметит.
Надо что — то более заметное спереть, чтобы возмутилась и явилась разбираться. Но до этого… удержаться не смог, рассматриваю трусики. Вчера эти счастливые трусики касались и стягивали сладкие местечки Ольви. Растягиваю на руках, оценивая ширину ткани. Определённо всё хорошо проветривается. Собираюсь уже понюхать.
И кожей чую, как воздушное пространство всколыхнулось. Да неужели!
— Ольви! — Восклицаю радостный, отшвыривая трусики.
Девушка в трёх метрах от меня стоит вроде как невозмутимая. Смотрит чётко в глаза и не улыбается.
А я восхищён её новым образом! И шокирован такой откровенностью. На ней голубая блузка с просвечивающейся тканью так, что видно и грудь, и соски! Очень откровенно видно!! УУУ! Короткая, пышноватая синяя юбка, едва доходящая до середины белого бедра. Ещё на ней голубые полу — прозрачные чулки, что натянуты выше колен, они с юбкой и образуют ту заветную зону голых ляжек, куда притягивается глаз. Причём резинки чулок или на чём там крепится ткань, никак не стягивают и не давят, ляхи у магички крепкие.
На ней сапожки, поблёскивающие синими гранями, судя по толщине и синей меховой полоске сверху, зимние. Высокий каблук придаёт её точёным ножкам ещё большей атлетичности. Умопомрачительная няшка с безразличным лицом и зазывающим телом вызывает просто шквал эмоций. Ах и эти волосы! Они убраны назад, видимо какой — то заколкой, по вискам тоненькие косички, и выше бровей милая прямая чёлочка. Шейка оголена, и это придаёт ей невероятной нежности. Ровно, как чулки фантастической сексапильности. Ой, кажется, юбка тоже слегка просвечивается.
Ей только шубы норковой не хватает для полного образа…
— Верни трусы, — раздаётся от неё угрожающе спокойное.
— В чём срочность? Ты же вчера их носила? — Не нашёл ничего лучше сказать, но всё же нащупал их на кровати. Улетели не на пол, фух.
— Эти другие, новые, — цедит уже сквозь зубы и добавляет убийственное: — И бюстгальтер тоже новый.
— Ой, где?! — Восклицаю.
— У тебя под ногами, — снова отвечает спокойно.
Опускаю голову, ой. Меж стоп лифчик синий валяется с чашками плотными. А я вроде не заказывал…
— Плохая шутка, — комментирует девица уже раздражённо.
Делает пару шагов, оказываясь в полуметре от меня. Вырывает трусы, что я подаю ей, как завороженный. Растягивает их руками, наклонившись. Сует один сапог в дырку из ткани, затем переступает вторым. Натягивает трусики, ведя их по чулкам, бёдрам, под юбку. Раздаётся лёгкий шлепок по коже от резинки.
Твою мать, она без трусиков была только что?! Я походу спёр всё нижнее бельё, что было на ней! В таком случае выдержка у неё пиндец какая…
Присев на корточки, Ольви поднимает и лифчик.
— Прости, — выдавливаю из себя, делая «пёсьи» бровки.
Через мгновение она простреливает меня взглядом. Голубые глазища чернеют.
— Прости? — Бросает, хмурясь. — Мелкий дурень. Впервые за целый сезон меня пригласил на свидание тот, к кому я с детства испытываю чувства. И вот мы сидим в самой лучшей трапезной Градира, и мой потенциальный жених в процессе признания во взаимности, наблюдает, как у меня внезапно оголяется грудь! Думаю, когда я вскочила растерянная, лорд узрел, что и трусов уже нет! Да ты своим «прости» теперь не отделаешься, Кристиан!
Крик её возымел эффект. Меня чуть не сдуло. Да и не ожидал, что она так может. На слезу пробивает, губу закусываю. Эй, мужик, ты что реветь собрался? Дохлое тело так расслабило? Вдыхаю глубоко, прогоняя порывы.
А Ольви смотрит изучающе.
Выдыхает остатки пара. Расстёгивает прямо при мне блузку до пупа, оголяя обе молочно — белые сиси! При этом неотрывно смотрит на меня вновь безразлично. А я немею, ибо обнажённая грудь у меня перед носом во всей красе!
Но девушке плевать на мою впечатлительность, она высвобождается из обеих рукавов, берёт невозмутимо лиф, одевает, закрывая чашками сокровище. И поворачивается ко мне тоненькой идеальной спинкой. И ещё более идеальной, бразильской попой! Которая теперь топорщится из — за каблуков так нещадно, что с ума можно сойти от тоски.
— Застегни, — раздаётся спокойное, выводя из ступора.
Встаю с кровати. Тянусь неуверенно, хватаю застёжку, касаясь нежной горячей кожи. Вроде ничего сложного. Готово.
Не оборачиваясь, она накидывает обратно рукава.
— Извини меня, — уже взмолился, когда понял, что собирается валить.
— Нет, — выдаёт нещадно и безразлично.
Что в груди холодеет до колких льдинок.
— Мне нужна твоя помощь, пожалуйста, не уходи, — вою, когда вижу, как вокруг неё разлетается сверкающий вихрь в преддверье телепортации.
— Я не знаю иного наслаждения, как познавать, — раздаётся из её уст моя же цитата, и дальше уже авторское: — но не тебя, мальчишка.
Чёрт, а больно. И даже в этот раз…
Не суди по внешности, какой я мальчишка, так и кричит в душе. Но волнует сейчас другое.
— Мы увидимся? — Спешу задать вопрос сдавленным горлом. Да плевать каким голосом задаю, лишь бы успеть.
— Нет, — отвечает тихо. И готовится к прыжку.
Почему — то не могу даже допустить мысли, что она исчезнет из моей жизни. С бешеным сердцем подаюсь к ней, ощущая, что вот — вот уйдёт навсегда! Закроет мне все двери,