Читать интересную книгу Ледяные небеса - Мирко Бонне

Все, кому удалось прямо в спальном мешке отползти в безопасное место, кричат:

— Трещина! На помощь! Трещина в четвертой палатке!

Прибегают Уорсли и Уайлд. Они хотят всех пересчитать, но паника слишком сильна. И Шеклтон не собирается дожидаться, пока она успокоится. Он подходит к краю трещины и светит на воду.

— Уберите палатку, чтобы я мог видеть!

Три человека сваливают палатку на лед.

Уайлд кричит:

— Двадцать шесть! Не хватает двоих!

В этот момент луч света, скользящий по гребешкам волн, освещает силуэт человека.

Холи. Это Холнесс, это он плавает там. Рукой, которую ему удалось высвободить из спального мешка, он колотит по воде вокруг себя. Шеклтон падает на колени, роняет фонарь в воду. Он хватается за спальный мешок и одним рывком вытаскивает его на льдину.

Опять всех пересчитывают, и оказывается, что Уайлд от волнения ошибся. Со спасенным Холи мы в полном составе. И пожалуй, у нас не было бы шансов спасти другого пропавшего: не успели мы перебраться в более безопасное место, как края трещины снова сошлись. Лишь завеса брызг взметнулась в свете фонарей, и от трещины не осталось и следа.

Я хватаю Холи в его намокшем спальнике и тащу сквозь пелену брызг.

— Знаете что? — говорит он. — Я как раз хотел скрутить папироску. А теперь весь мой табак пропал.

Его большие блестящие глаза покраснели, с головы свисают промокшие спутанные пряди волос.

Но он уже снова может смеяться. Поэтому Хуссей говорит:

— А что, теперь можно и подымить.

Чтобы снизить нагрузку на шлюпки, мы с тяжелым сердцем отказываемся от вещей, которые очень пригодились бы нам на суше: крючки, лопаты, доски и три ящика сухофруктов остаются на льдине. Никто из нас не выносит чернослив и сушеные финики, зато теперь мы избавились от этого добра.

Дует сильный восточный ветер, он даже освежает. Сэр дает команду убрать весла и поставить паруса. Недели каторжного труда Макниша, который оснастил мачтами три наши скорлупки, не пропали зря, мы все благодарны ему за то, что нам не нужно грести второй день подряд.

Ветер вздымает большие волны. Они бьются о льдины, рассыпаются миллионами брызг, которые замерзают на лету и падают в наши переваливающиеся с борта на борт шлюпки. Все затянуто льдом. Темно-синяя куртка Крина постепенно белеет и твердеет, треск раздается при малейшем его движении.

Наступила ночь. Когда громада суши на западе исчезла в тумане и темноте, мы спаслись от айсбергов и косаток на одинокой льдине, дрейфующей по свободной воде. За исключением Холнесса, на руках и ногах которого появились признаки обморожения, каждый должен нести двадцатиминутные вахты. Тогда все могут несколько часов поспать и утром снова наблюдать за представлением, которое подготовил нам новый день.

Мы добрались до северной оконечности моря Уэдделла. Подгоняемые быстрым южным течением и отбрасываемые назад сильным ветром с севера, обломки льда кружатся вокруг нашей льдины, качаясь и подпрыгивая, и увлекают ее за собой. Насколько хватает глаз, море покрыто льдинами, которые поднимаются и опускаются на волнах, с грохотом сталкиваются друг с другом, описывают широкие круги и уносятся на просторы Тихого и Атлантического океанов. Бесконечные холодные течения, уносящие лед с глетчеров и шельфов в море Уэдделла, попадая в северную его часть, встречаются с быстрыми теплыми течениями пролива Дрейка, и те точат, дробят и разбивают гигантские льдины, совсем недавно казавшиеся неприступными.

Ни одной льдине не уйти от безжалостной мельницы. Предложение перебраться на айсберг, сделанное группой во главе с Гринстритом и Хадсоном, Шеклтон категорически отвергает, как вскоре выяснилось, с полным основанием: три столовых айсберга на наших глазах опрокидываются один за другим и еще долгие часы высятся под темно-синим небом, потом разваливаются, и куски льда падают в воду. Наше спасение снова зависит от правильного выбора момента, Сэр снова приказывает нам час за часом выжидать и наблюдать, как нашу льдину безостановочно гонит к ледяной мельнице.

Мы держим наготове шлюпки, выжидая, когда наш тающий плот разрушится, скоро мы все сидим на узкой маленькой льдине, через которую перекатываются волны.

— Ты уверен, что нам нужно ждать еще? — спрашивает наконец Уайлд, вернувшись после очередного обхода льдины. — Края рыхлые. Будет трудно сдвинуть шлюпки.

— Я жду.

Спустя два часа Уайлд снова подходит к Шеклтону. Тот говорит:

— Я жду, пока к нам приблизится вон та красавица.

Красавица — это узкая полоска чистой воды, проложившая себе путь через ледяное поле. Она становится все шире, вскоре мы уже отчетливо слышим треск ломающегося льда и видим темнеющую воду.

Трещина приблизилась к нам быстрее, чем мы ожидали.

Раздается вопль Гринстрита:

— Льдина ломается!

Мы переворачиваем шлюпки. Короткий приказ Шеклтона обломать край льдины так, чтобы сбить все рыхлые участки. Мы вырубаем в льдине борозду, спускаем в нее три шлюпки, и когда полоса чистой воды достигает нас, льдина с хрустом раскалывается посередине.

Но мы уже сбежали и плывем по чистой воде, сто гребков отделяют нас от моря и края ледового потока.

Исчезнувшая в тумане суша не появляется, а плохая видимость не позволяет Уорсли точно определить наше местоположение. Поэтому в течение дня и последующей ночи все выглядит так, что наш план пройти на север вдоль паковых льдов, держа курс на острова Кларенс и Элефант, снова меняется. Вместо этого Шеклтон обдумывает возможность идти к заливу Надежды на Антарктическом полуострове. В том, чтобы плыть на северо-запад в сторону материка, есть свое преимущество: тогда мы в любом случае попадем на сушу. В противном случае нам пришлось бы отыскивать в море, плывя на шлюпках, лишенных нормальных мачт, на которых можно было бы установить «воронье гнездо», два крошечных скалистых островка, темных, как ночь и море, и окруженных кольцом рифов, которые не были нанесены Куком на карты. И если мы промахнемся, то нас не ждет ничего, кроме бушующих волн.

Из страха, что льдину, выбранную для ночевки, может снова занести в водоворот, мы провели ночь в шлюпках, пришвартованных к айсбергу, и к утру ужасно замерзли под слоем снега и льда. Проходят часы, пока нам удается сбить с весел толстенный слой наледи. Мы с Грином вскарабкались на плоскую площадку над головами остальных. Мы затащили туда на веревках печку и все прочее, необходимое для того, чтобы приготовить горячий завтрак, и пытаемся развести в ней огонь, но у нас слишком мало ворвани. Приходится спустить все вниз в шлюпки и греть еду на маленьких примусах, чтобы молоко и собачатина стали хотя бы теплыми.

У Шеклтона начинаются внезапные приступы ишиаса, однако быстро проходят после уколов Мика или Мака и массажа, который делаю я или кто-то другой по его просьбе. Крин,

Уорсли, Уайлд, Бэйквелл и я — единственные, кто чувствуют себя относительно неплохо. Лица остальных в свете этого пасмурного утра преисполнены либо тоской и болью, либо злобой и ожесточением. Ноги Холи не хотят вылечиваться. Его сапоги слишком тонки и никак не сохнут, и когда Сэр приказывает перенести его в «Кэрд», чтобы о нем позаботились врачи, Мак констатирует, что три пальца на ноге отморожены так, что спасти их не удастся.

— Поднять паруса! — Через пелену дождя мы слышим приказ, который тверд, как град.

Мы выбираемся из-под защиты айсберга и сразу видим, насколько близко подобрался к нам лед. План плыть к заливу Надежды отпадает — лед загораживает путь к полуострову. Он не оставляет нам другого выбора, кроме как плыть на север, поэтому мы берем курс на затерянные в океанских просторах острова.

Перчатка

Как же хорошо лететь по чистой воде вдоль границы льдов! Нас сопровождают морские птицы, а на проплывающих мимо льдинах покачиваются спящие одиночные тюлени и небольшие группы пингвинов. Наконец-то мы можем сами решать, с какой скоростью плыть!

Мачты на всех трех шлюпках выдерживают морские ветры. Как только мы швартуемся около какого-нибудь айсберга, чтобы перекусить и позаботиться о ногах Холи, Чиппи Макниш карабкается с одной шлюпки на другую, осматривает все пристальным взглядом и ощупывает все крепления мачт, проверяя подвеску рангоута, ходкость руля, ход шпиля и так далее. Широко расставив ноги и ворча, Чиппи стоит в качающейся шлюпке, по меньшей мере двое всегда держат его за ноги и подхватывают под руки, как почтенного старца, когда он готовится сесть, а он тем временем неразборчиво бормочет: «Еще подержится». Плотник Макниш, наш шкипер и гений штурманского дела Уорсли и Сэр — вот те трое, в чьих руках наши жизни. Мы следим за их благополучием недреманным оком, и когда, прижавшись друг к другу, дрожим от холода и сырости и не можем заснуть, то все наши разговоры в палатках крутятся исключительно вокруг этой тройки и чудесного сочетания их способностей и умения.