Читать интересную книгу Возвращение «Варяга» - Глеб Дойников

 Конечно, в правильной, полевой войне с пистолетом, даже таким дальнобойным как Маузер, против винтовки лучше не высовываться. Вас пристрелят с пары сотен метров, и большая скорострельность пистолета проиграет более значительной прицельной дальности винтовки. Но в стесненных условиях, когда противник обнаруживается в паре метров — в доме, лесу, окопе — все может перевернуться с ног на голову. Что сейчас и доказывали японцам русские гвардейцы. На один выстрел из арисаки (это если японец успевал его сделать, ведь повернуться в узкой щели окопа с винтовкой гораздо сложнее чем с пистолетом) следовал ответ из пяти — шести пистолетных пуль. Передернуть затвор для второго выстрела не удавалось практически никому. После захвата куска траншей длинной хотя бы в полсотни метров, в нее забегали один — два пулеметчика с Мадсенами. А после того, как на каждую сторону траншеи было направлено по ручному пулемету, все попытки японцев выбить русских контратакой приводили только к росту списков японских потерь.

 К вечеру японцы были выбиты и с этого редута. Дурную шутку сыграло с Ноги неудачное расположении японской артиллерии. В преддверии штурма все батареи были нацелены на поддержку атак своей пехоту, от отражении атак русских никто и не думал, что вполне естественно при четырехкратном перевесе в силах. А часть артиллерии вообще устанавливалась для штурма Дальнего, и в момент начала русскими наступления была на марше или в процессе установки на новых позициях. Бог всегда на стороне больших батальонов, как говаривал далеко не последний стратег некто Наполеон. Но в 20–м веке на долю артиллерии на поле боя приходилось до 90% убитых солдат противника. В полевой артиллерии преимущество было все еще у японцев, но… После получения полного второго комплекта снарядов, русский флот бросил на весы артиллерийского противостояния свою соломинку, калибром шесть, десять и двенадцать дюймов. Каждому орудию крупного калибра был отпущен лимит в пятнадцать, а среднего в сорок выпущенных по берегу снарядов. Во избежание предотвращения преждевременного расстрела стволов до битвы с Того. Но в Артуре, после прибытия эскадр с Балтики и Владивостока, скопилось очень много этих орудий.

 Двенадцатидюймовок было тридцать два. Двенадцать на быстроходных, до семнадцати узлов, броненосцах первого отряда — «Цесаревиче», «Ретвизане», «Алескандре», им командовал сам Макаров. Еще двадцать на медленной пятерке второго отряда, под командованием Небогатова Однотипные «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь», дополнялись черноморскими «Тремя Святителями» и балтийским «Сисоем Великим». Этот отряд был однороден как по составу главного калибра, таки по скорости. Увы, именно эти корабли были главным тормозом русского линейного флота в Артуре — отрядная скорость в четырнадцать узлов для них пределом, и даже при таком ходе на «Севастополе» и «Сисое» могли возникнуть проблемы. Эти корабли были главной ударной силой эскадры, и при перемалывании японской обороны под Артуром их артиллеристы научились наконец нормально стрелять.

 Третий отряд, которым командовал контр — адмирал Ухтомский, единственный состоял из тройки однотипных броненосцев «Пересвета», «Победы» и «Осляби». Ну, почти однотипных. При ближайшем рассмотрении — «Победа» могла дальше стрелять, но ходила почти на полтора узла медленнее систершипов. На троих они имели двенадцать десятидюймовок, причем усиленные стволы «Победы» позволяли вести огонь почти на десять миль. После модернизации — снятия носовой погонной пушки, торпедных аппаратов, шлюпок и катеров, части противоминной артиллерии и боевых марсов — два броненосца из трех могли устойчиво держать восемнадцать узлов. Увы, даже после обдирания водорослей с днища «Победы», какую операцию провели со всеми кораблями в бухте Порт Артура, она была тормозом отряда. Зато она, в паре с «Корейцем», хорошо потренировалась в сверхдальней стрельбе по перешейку. Когда надо было поддержать атаку пехота на расстоянии недоступном для артиллерии остальных броненосцев, эта пара с пятью десяти дюймовыми орудиями повышенной дальнобойности была незаменима.

 В четвертый отряд свели трофейные «Корейца» с «Сунгари» и старенького, но все еще шустрого после недавнего докования «Рюрика». Командовать отрядом определили Иэссена. Главным калибром отряда была одна десятидюймовка и шесть британских орудий калибра восемь дюймов, на трофеях. Их дополняли еще шесть британских же 190 миллиметровых пушек, установленных на «Рюрике». По скорости эти корабли не уступали «Пересветам», и вместе с ними могли составлять быстрое крыло эскадры, но под огонь броненосцев Того их лучше был не подставлять. Хотя намять бока Камимуре они были вполне способны, что однажды уже доказали.

 Последний, пятый броненосный отряд составляли «Россия», «Громобой» и выцарапанный Рудневым у Макарова «Баян». Если «Баян» и «Громобой» несли на борту отечественные восьмидюймовки Кане, две и семь соответственно, то «Россию» тоже пришлось перевооружить британскими трофейными орудиями. Своих восьмидюймовок для замены поврежденных в бою у Кадзимы в России уже не было. Командовал отрядом контр адмирал Рейценштейн.

 Крейсера поделили на два неравных и неравноценных отряда. Руднев заграбастал себе все крейсера «шетитысячники». Кроме «Варяга» и «Богатыря» в его отряд теперь входили «Аскольд» и пришедший с черного моря «Очаков». Они образовывали «летучий отряд», правда пока никому в голову пока не пришло спросить, а куда собственно он должен лететь… С Макаровым при броненосцах оставались «Паллада», «Светлана» и «Новик». Был еще древний «Мономах», но со своими 15 узлами он не смотрелся в крейсерских отрядах. Его можно было бы поставить в линию к медленным броненосцам Небогатова, как предлагали некоторые горячие головы. Он вполне вписывался туда по своим скоростным характеристикам, вернее — их отсутствию. И его многочисленные шестидюймовки вполне дополнили бы куцую артиллерию среднего калибра «Сисоя Великого». Но ставить пусть броненосный, но старый и маленький крейсер в линию броненосцев, значило почти наверняка обречь его на мгновенное уничтожение главным калибром Того. Как только тот обратит на «Мономаха» свое «благосклонное» внимание.

 После переформирования и поддержки наступления русской армии, которая за три недели при постоянной огневой поддержке с моря снова вышла на Циньчжоуском перешейке, эскадра разделилась на две неравные части. Макаров, поначалу, был категорически против ухода Руднева обратно во Владивосток. Но он так и не смог найти ответ на простой вопрос — как разместить объединенную эскадру в гавани Порт Артура? Максимальное количество кораблей первого ранга способных бросить якорь в гавани не превышало тринадцати. А идея о постоянном базировании на внешнем рейде зимой, под угрозой ночных атак вражеских миноносцев не выдерживала никакой критики. Того уже пару ночей попробовал на прочность противоминную оборону эскадры набегами отрядом миноносцев, и был ясно, что на этом он не остановится. Можно было бы легко увести во Владивосток быстрые корабли, им не составляло труда прорваться через Цусимский пролив, но… Но с прибавлением в Артуре количества едоков, запасы еды должны были кончится до того, как корабли из Владивостока смогли бы вернуться. Владивосток по прежнему оставался портом замерзающим, а мощного ледокола взять было неоткуда. Решено было использовать отпущенные в Шанхай перед прорывом в Артур транспорты, для доставки в Артур продовольствия и угля. А их проводка обратно в осажденную крепость должна была вылиться в почти неизбежную битву с объединенным японским флотом. И уход быстрых крейсеров во Владик был пока отложен на «после проводки конвоя». На «Буракове» в Шанхай были доставлены распоряжения консулу, о проведении необходимых закупок и погрузке судов.

 До отхода к Шанхаю каждый день проводились учения по маневрированию кораблей. Макаров старался по максимуму использовать отпущенное ему время и хоть немного дать новым отрядам сплаваться. Корабли Руднева обычно изображали противника, а Макаров с Небогатовым искали правильные варианты совместного маневрирования быстрого и медленного броненосных отрядов. Пара кораблей во время учений всегда находились на якоре вблизи берега, в готовности к открытию огня по заявкам пехоты. Но, всему хорошему неизбежно приходит конец, и корабли засобирались в недолгий, но опасный путь. Полностью загруженные углем и боеприпасами, оставив в порту все шлюпки, кроме одного разъездного катера на корабль, броненосцы потянулись на внешний рейд. Глядя на длинную вереницу кораблей, растянувшихся в ожидании буксиров, без которых пройти артурским фарватеров было почти невозможно, Макаров понял, что мысленно он все же согласен в Рудневым. Как главная база флота на Тихом Артур никуда не годится уже сейчас. А если и правда в ближайшие десять лет броненосцы вырастут до 25 тысяч водоизмещения, то и подавно. Может и правда главной базой флота следовало делать Владивосток? Пока броненосцы медленно и неспешно выходила из гавани, Руднев, взяв с собой три быстрых броненосных крейсера, «отбежал» к горизонту. Но сегодня вездесущие японский собачки не маячили в поле зрения. То ли Того прозевал выход русского флота, то ли, что было гораздо более вероятно, знал о нем заранее. И теперь ожидал противника в море.