был измучен треволнениями этой ночи. В ожидании ее, я сел на камень и, положив голову на руки, задумался.
– Отчего вы так мрачны? – спросила девушка, подойдя ко мне.
– Как же иначе, мисс Барбара? – спросил я. – Наше положение не безопасно, и притом у нас нет ни одного пенса.
– Но от главной опасности мы избавились, – напомнила она.
– Да, в данную минуту.
– Ведь вас – то есть нас – не обвенчают сегодня! – рассмеялась она, но потом покраснела и отвернулась, вертя какой-то камешек в руках.
– С Божьей помощью от этого мы избавились.
– Если вам удастся достать денег, будем мы в Лондоне через два дня? – помолчав, спросила она.
– К сожалению, этот путь возьмет, по крайней мере, три дня, если мы не поедем, как король или герцог Монмут, – ответил я.
– Вам нет надобности быть со мною все время. Проводите меня на дорогу и отправляйтесь, куда вам надо.
– За что мне такое наказание, – улыбнулся я.
– Вы были очень добры ко мне, Симон. Вы рисковали своей жизнью и свободой, чтобы спасти меня.
– Кто же поступил бы иначе? К тому же я обещал вашему отцу охранять вас.
Девушка ничего не ответила на это, а я, желая предупредить ее о положении дел, рассказал ей все, что произошло в рыбачьей лачужке, умолчав только об угрозах Монмута по моему адресу. Я повторил ей слова герцога: «Чем так потерять ее, я бы лучше на ней женился», – и заявление Кэрфорда, что он «всегда к услугам его высочества» и в этом, как во всяком другом деле.
– Я думаю, что герцог говорил искренне, – закончил я, – он действительно по уши влюблен в вас.
– А вы хорошо знаете, что значит быть влюбленным, не правда ли?
– Без сомнения, – спокойно ответил я, хотя нашел лишним этот намек. – Итак, легко может случиться, что я со временем поцелую руку герцогине Монмут.
– Вы думаете, что я этого желаю? – спросила Барбара.
– Какая же женщина отказалась бы от такой чести?
– Я этого не желаю, – горячо крикнула она, топнув ножкой по песку. – Слышите, Симон, я не хочу этого, его женой я не буду… Почему вы улыбаетесь? Вы не верите мне?
– Нельзя отказываться от того, что еще не предложено, – заметил я, хлебнув глоток эля из кружки.
Лицо Барбары вспыхнуло, а глаза сердито блеснули.
– Лучше бы вы не спасали меня! – гневно крикнула она.
– И нас обвенчали бы в Кале? – лукаво спросил я.
– Вы дерзки, Симон! А все-таки женой герцога я не буду.
– И прекрасно! – сказал я, встав с места. – Нам нельзя идти в Дувр до наступления темноты. Что будем мы делать?
– Неужели придется провести здесь весь день? Так… вдвоем с вами?
– День провести придется, но можно провести его и не со мною. Я сойду вниз на берег и буду близко в случае надобности, а вы пока можете отдохнуть здесь на свободе, и притом совсем одна.
– Благодарю вас, Симон! – неожиданно кротко поблагодарила она.
Я сошел на берег и растянулся там на теплом песке. Я очень утомился и не спал в течение полутора суток; поэтому я скоро закрыл глаза, положив около себя заряженный пистолет, и заснул спокойным сном…
Солнце стояло уже высоко, когда я проснулся, зевнул и распрямил свои отдохнувшие члены. Мне послышался какой-то шорох, и я схватился было за пистолет, но, оглянувшись, увидел только сидевшую недалеко от меня Барбару, которая задумчиво смотрела на море. Почувствовав мой взгляд, она оглянулась.
– Мне стало страшно там одной, – застенчиво сказала она.
– Увы, я, должно быть, храпел вместо того, чтобы быть на часах, – с сокрушенным видом воскликнул я.
– Нет, вы не храпели, – отозвалась она, – то есть в эти последние минуты, по крайней мере. Я только что подошла сюда. Я боюсь, что говорила не довольно дружелюбно с вами.
– Я об этом и не думал, – успокоил я ее.
– Вам это было безразлично?
Я встал и ответил ей церемонным поклоном: сон и отдых привели меня в хорошее расположение духа.
– Нет, – торжественно заявил я, – вы знаете, что я – ваш покорнейший слуга и принадлежу вам душой и телом. Все, чем я владею, ваше. Клянусь, я говорю истину. Смотрите! – Я вынул из кошелька драгоценную гинею и, преклонив колено, торжественно подал ее Барбаре на ладони руки. – Вот это – все, что я имею, и все это принадлежит вам.
– Мне? – переспросила она, глядя на блестящую монету.
– Безраздельно и от всей души.
Девушка осторожно взяла монету своими тонкими пальчиками и, прежде чем я понял, что она хочет сделать, высоко подняла ее над головой и бросила далеко от себя в голубые волны моря.
– Боже мой! – вскрикнул я.
– Ведь эта монета была моя? Я сделала с нею, что нашла нужным, – сказала Барбара.
V
ДОВОЛЬНО ГЛУПАЯ ВЫХОДКА
– Вот это чисто по-женски, – сказал я: – Как только женщина убедится, что вещь действительно принадлежит ей, она немедленно готова ее бросить.
С этим упреком я отвернулся от своей спутницы, отошел туда, где еще лежали остатки пирога и стояла пустая кружка, и сел на камень. Барбара смотрела на то место, где скрылась в воде монета, и не обращала на меня никакого внимания.
Может быть, моя шутка была неуместна, а Барбара утомлена и расстроена, но все-таки это не должно было быть причиной к тому, чтобы бросать в воду мою последнюю гинею. Во всяком случае за все, что я сделал для нее, я, право, не заслуживал такой выходки; она вывела меня из терпения.
День клонился к концу; я лежал теперь на песке, глядя на скалы пред собою, вспоминая прошлое, думая о будущем и время от времени снова досадуя на выходку Барбары. Я был готов служить ей, если это будет нужно, но идти навстречу ее новым капризам не имел никакого желания и решил держаться от нее подальше, и, казалось, она была очень довольна этим. Часа через два можно было уже направиться к Дувру.
– Симон, мне хочется есть! – донесся до меня тихий, жалобный голос Барбары, такой слабый, что если бы он был действительно таков, как казался, то, конечно, его обладательница не могла бы стоять на ногах около меня, а лежала бы чуть живая на песке.
Сознавая это, я не