Без лыжни идти трудно. Зато ты свободен. У тебя во много раз больше шансов увидеть лесные диковины, поднять с лежки зайца, лося или увидеть хотя бы, как оставляет швейную строчку следов малютка-мышь. Чаще всего, правда, встреч не бывает. Зверь поднимается загодя, и тебе остаются только следы. Но это уже немало. След, как веревочка – если тянуть осторожно, укажет, где спрятан клубок, с которого она убегает. Но если «клубок» все-таки на глаза не попался, следы много о нем расскажут.
Вот я вижу: мышковала лиса. След все время идет по старой припорошенной лыжне и только время от времени ответвляется в сторону. В конце следа – узкий колодец в снег, и в нем растрепанный, похожий на рукавицу мышиный дом. О чем рассказал этот след? Во-первых, о том, что лиса очень сметлива: лыжня хорошо ее держит, по рыхлому снегу с такой же легкостью не пробежишь. Во-вторых, у лисы изумительный слух. Мыши возились под очень толстой снежной периной – лиса их услышала. В-третьих, зимний хлеб у лисы очень нелегкий. Глубина норки – больше полуметра, пожалуй, только хвост из снега торчал. Сколько силы надо затратить, чтобы добраться к еде! Но рыжий истребитель мышей, видно, не голодает. Вот след повернул под согнутый ствол ольхи. Шарю в снегу лыжной палкой, так и есть – про запас спрятана мышка. Тут же недалеко лиса отметила снег желтым пятном. Это знак: «территория занята, кто вздумает тут охотиться, будет иметь дело со мной». Вот что можно прочесть на снежном листе про лису. Таким же образом, пройдя на лыжах заячьим следом, можно сказать, чем заяц кормился ночью, в каком месте беспечно колотил на морозе лапой о лапу, где ковылял тихо, а где мчался, как ошалелый, как встретил другого зайца и где улегся спать на день…
Только что по рыхлому снегу пробежал волк. Мы видим следы его прыжков.
Ночевал тетерев.
След, повторенный множество раз, образует тропу. Такими тропами ходят кабаны и олени. Во время войны, когда охотников не было, глубокие тропы, помню, делали зайцы. Зайцев было так много, что мы, мальчишки, на тропах ставили петли. И охота была очень добычлива.
Ночевал в снегу тетерев, тихо опушкой пробежал волк, белка прыгнула с елки и раскопала орех – все отмечено на снегу. Знают ли звери, что каждый их шаг записан, что за ними тянется ниточка, по которой можно их разыскать? Слово «знают» в человеческом смысле вряд ли подходит. Но все-таки знают! Заяц, прежде чем лечь, путает след, делает скидки. Волки искусно скрывают свое число – ходят след в след. Особенно осторожен медведь, которому предстоит зиму пролежать на одном месте. Приготовив берлогу, он долго кружит, идет своим следом, прыгает в сторону, наконец, возле самой берлоги пятится задом и старается лечь в метельное время.
Все живое обязательно оставляет следы. Часто следов не видно, но они пахнут. И чутьем звери-охотники идут по невидимой нитке очень уверенно. Не всегда след – указание для врага. Выдра в брачную пору делает по-над берегом большие пешеходные дуги, чтобы жених знал, где надо искать подругу.
След чаще всего недолговечен. Прошел снежок или дождик – следы потерялись. Но дошли до нас на плитках окаменевшей глины следы динозавров – свидетельство жизни, когда человека еще и не было на земле.
Человек, как все живое, тоже оставляет следы. Бывает, что след человека нас очень волнует. По границе всей нашей страны распахана и тщательно разглажена солдатскими граблями полоска земли. Несколько раз в сутки ее осматривают – нет ли следов? Прошла лисица, горный козел, олень – нет беспокойства. Но появился на полосе человеческий след – тревога, кто-то прошел границу!
Лиса охотилась на мышей.
Следы башмаков на Луне, белоснежная полоса за невидимым самолетом и отпечаток подшитого валенка – это все главный след на земле, след человека. Но было бы грустно по свежему снегу видеть только следы людей. Крестики птичьих набродов, след зайца, норка лисицы, глубокий брод лося… Все живое оставляет следы. Следы означают жизнь. Нет следов – значит, нет жизни.
Фото автора. 1 марта 1970 г.Пернатые бегуны
Окно в природу
Если подъезжать напрямик, близко не подпускают. Машину направлять надо чуть стороной, как будто едешь вовсе не к ним. Уловка почти всегда удается. Много раз с близкого расстояния мы видели этих удивительных, самых крупных на земле птиц.
Когда-то страусы, наверно, летали – крылья есть у них поныне. Но горячая ровная степь сделала птиц бегунами. И бегунами отменными! Несколько раз, рискуя сломать рессоры, мы пытались их догонять. Но сильные голенастые ноги были проворней колес. Мы в конце концов останавливались. Птицы тоже переходили на шаг и начинали пастись. Голова на длинной шее, покрытой белым пушком, то опускалась к земле, то поднималась, как перископ, и осматривалась. Но чуть опасность – рычаги-ноги неутомимо начинали работать. Только однажды мы видели, как страус почему-то решил от нас спрятаться. Он исчез в невысокой траве. Мы заметили место и стали подъезжать осторожно, надеясь проверить старые разговоры о том, что «голову страус прячет в песок или куда-нибудь под крыло…» Ничуть не бывало! Ловко подогнув ноги, птица почти распласталась в траве, а шею (в бинокль это хорошо было видно) вытянула перед собой. Близко подъехать страус нам не позволил. В который раз мы увидели мелькание голенастых ног, меривших степь шагами почти в три с половиной метра…
Учимся бегать быстро!
Ноги спасают страуса при опасности. Но птица способна и постоять за себя. И опять же вся сила ее – в ногах. Страусиха-мать смело гонится за гиеной, сокрушительной силы удар ногой может прикончить и человека. Иметь крепкие ноги, уметь хорошо бегать, – видимо, главные качества в страусином роду. Серая самка совершает бешеный беговой танец, чтобы привлечь нарядно одетых в черное с белым самцов. Но любовь страусиха подарит только хорошему бегуну, тому, кто способен за ней угнаться. Надо ли удивляться, что и малые страусята при таких наследственных качествах готовы бежать по степи сразу, как только увидят свет.
Как все живое, страусята появляются из яйца. Яйцо, понятное дело, немалых размеров. Как драгоценность, вез я в Москву страусиный «бочонок», купленный у пастухов в Африке. В шкафу рядом с крошечным яйцом соловья скорлупка выглядит как цистерна. Нам с приятелем пришла однажды в голову мысль измерить емкость скорлупки. Двадцать восемь куриных яиц опорожнили мы, чтобы заполнить посуду, стенки которой по толщине не уступят чайному блюдцу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});