Читать интересную книгу Отечество без отцов - Арно Зурмински

Когда зиме пришел конец, матушка стала все чаще задумываться о свадьбе. Вот тут-то ей и вспомнился черный Мубара. Она велела Дорхен составить письмо для музыканта-кларнетиста из деревни Эрдманнен, в котором попросила его прибыть к Розенам вместе с псом и со своим музыкальным инструментом, разумеется, в качестве сюрприза, чтобы поприветствовать жениха и невесту музыкой после церковного благословения. Это бы совсем не повредило.

Ответ пришел через неделю. В нем говорилось, что в Эрдманнене нет больше цыган, и тем более нет музыканта-кларнетиста. Об этом написал в Подванген один из чиновников с неразборчивой фамилией.

На Пасху и Троицу мы оказались в Великих Луках. Пасха для русских, по всей видимости, является самым святым праздником. Ее торжественно отмечали в течение восьми дней напролет, наполняя всевозможными самобытными играми и развлечениями. Троица, напротив, для них далеко не так уж важна. По крайней мере, я не заметил, чтобы она отмечалась с такой же всеобщей радостью и была полна развлечений.

Дневник вестфальца, 1813 год

Свою первую Пасху в России они праздновали в селе Белгорово. Годевинд подстрелил первого пасхального зайца, так что в пасхальное воскресенье было приготовлено заячье жаркое из расчета один заяц на целую роту.

Роберт Розен посетил сельскую церковь, которая выглядела таковой лишь снаружи. Внутри перед алтарем громоздились мешки с солью, в ризнице были навалены на три метра в высоту колхозные минеральные удобрения. Не было никакого органа, на цепи под башней висел, ржавея, колокол. Удивительно, что он вообще здесь еще был. Церковные лавки сожгли во время суровой зимы.

Роберт Розен быстро покинул это богохульное место, чтобы отправиться на пасхальную прогулку в храм природы, который пока еще не полностью очистился от снега. Он вспомнил утро пасхального дня в Подвангене, когда жертвенный баран скакал вприпрыжку в лучах восходящего солнца, а верующий люд зачерпывал воду из родника, освещенного утренними солнечными лучами. Все это происходило в молчании до тех пор, пока солнце целиком не появлялось на горизонте. В свой дневник он записал следующее:

Я слышал шуршание зябликов в кустарнике. Все время вспоминался родной дом. Там сейчас боронят поля и сеют яровые хлеба. Здесь земля все еще проморожена, в России все происходит с опозданием.

Вчера наш шеф уехал на переподготовку в Германию. Мы подозреваем, что он таким образом просто устроил себе пасхальный отпуск, назвав его учебой. Я бы охотно поехал с ним. Как долго нам еще придется прозябать в этой проклятой России? Скоро год, как мы здесь пребываем в ужасных условиях, и конца этому не видно.

После обеда они построились для получения обмундирования. Старая одежда вместе со вшами была засунута в мешки и отослана в западном направлении. Таким способом фронтовики помогали родине сбором вещей, отслуживших свой срок. Вальтер Пуш сообщил своей Ильзе следующее:

На Пасху мы получили новое обмундирование. В нем мы выглядим по-настоящему обаятельными, чтобы жены и любимые девушки не оттолкнули нас, когда мы приедем в отпуск. Они будут очарованы и придут в восторг от нашей красоты. Когда вермахт возвратится домой, то немецкие женщины едва ли смогут устоять перед таким напором любви. Слишком много ее в нас собралось. Поэтому наш девиз таков: накапливать силы и быть в готовности найти им применение.

Как раз сейчас по радио передают, что у вас урезаны карточные нормы на хлеб, жиры и мясо. Ну, что ж, по крайней мере, теперь вы не будете задирать нос.

Вечером в полевом кинотеатре они смотрели фильм «Большой король» с Отто Гебюром в главной роли. Там показывали битву под Лейтеном[46] и звучал хорал «Отныне все благодарны Богу». Так что хоть что-то христианское прозвучало во время их пасхального праздника. Но само кровопролитное сражение под Лейтеном с множеством убитых солдат не вызвало веселых чувств.

Роберт Розен записал в дневник:

Удастся ли нам пережить следующую Пасху? Все чаще бойцы в разговорах упоминают слово «смерть». Но я не хочу примириться с мыслью, что меня похоронят в России. Мне всего лишь двадцать два года, моя жизнь только началась. И во имя чего нужно умирать?

Они ничего не знали о директиве фюрера № 41, которая была оглашена в пасхальное воскресенье: «Все силы сконцентрировать на южном участке Восточного фронта. На севере и в центре вести исключительно сдерживающие бои. Вермахт начинает свое наступление на Сталинград».

Затем наступила русская Пасха. Бои, которые зимой проходили с переменным успехом, привели к тому, что основная линия боевых действий пролегла, в конце концов, по краю села Белгорово. Церковь, расположенная на пригорке, находилась в руках немцев, за нею на расстоянии километра по другую сторону реки, все еще скованной льдом, расположился враг. Один из снарядов проделал дыру в церковной колокольне, теперь на ней сидел наблюдатель и рассматривал в бинокль другую сторону.

Мороз освободил землю из своих объятий, перед церковью распустились подснежники и цветы ветреницы. Лишь в канавах кое-где еще лежал старый грязный снег.

Вечером, накануне русской Пасхи, пришел русский священник в сопровождении двух стариков и выразил желание поговорить с офицером. Лейтенант Хаммерштайн принял его и узнал, что сельские жители хотели бы забрать из церкви соль. Офицер разрешил им это сделать. Тотчас же в сумерках появились женщины и дети, чтобы отнести в деревню соль в ведрах, мешках и корзинах. После этого женщины, стоя на коленях, отскребли от грязи пол в храме Божьем.

В пасхальное утро, когда солнце с восточной стороны еще даже не взобралось на лесистый холм, раздалось хоровое пение, как будто шла похоронная процессия в сопровождении плакальщиц. Люди поднимались снизу, направляясь к холму, где находилась церковь. Следуя за иконой с изображением воскресшего Христа, процессия подошла к церкви. Лейтенант Хаммерштайн вышел навстречу священнику и разъяснил, что церковь находится в зоне боевых действий и не годится здесь праздновать Пасху.

— Но ведь Христос воскрес! — воскликнул один из мужиков из толпы.

— Будет кровопролитие, — ответил лейтенант.

— Нет, нет, это же Пасха, никто не будет стрелять, — заверил священник.

Они глядели через замерзшую реку на другую сторону, где было тихо и где солнце силилось перебраться через лес.

Немного поколебавшись, Хаммерштайн дал им полчаса времени. Перед церковной дверью люди упали на колени и стали молиться. Один из мужиков поднялся по ступенькам на колокольню и принялся ударять в колокол молотком. Он выбивал одну и ту же мелодию, которой вторили все собравшиеся прихожане. Звон колокола пронесся над домами на другую сторону речки и был встречен ответным звуком. Кто-то оттуда бил кувалдой в лемех плуга.

Несколько немецких солдат присоединились к процессии и вошли в церковь. Одни из чувства любопытства, другие, потому что тоже верили, что Христос воскрес. Роберт Розен снял каску и преклонил колени перед алтарем, который теперь уже не был соляным складом, а стал освященным местом. Священник размахивал кадилом. Белый дым плыл через церковный неф и возносился к небу через пробоину от снаряда в колокольне.

— Христос воскрес!

Шум голосов заполнил помещение.

— Воистину воскрес! — отвечали прихожане.

Люди обнимались, некоторые плакали. Одна молодая женщина поцеловала Роберта Розена в щеку и прошептала что-то, чего он не понял.

В то время как они праздновали воскрешение Христово, к храму Божьему приближалась вторая процессия. Сельчане, проживавшие на противоположном берегу, пересекли с пением реку, поднялись на холм и смешались в церкви с другими прихожанами. Вновь слезы, объятия и радостный возглас: «Христос воскрес!».

Через час Хаммерштайн распорядился очистить помещение церкви. Прихожане с пением пошли по селу, всю вторую половину дня они праздновали в своих домах, а когда их земляки, проживавшие на противоположном берегу, собрались идти домой, то в руках они несли кулечки с солью.

Наблюдатель, сидевший на колокольне, доложил, что никаких происшествий не случилось. Три недели спустя, когда закончился пасхальный мир, церковь села Белгорово сгорела дотла в результате артиллерийского налета.

Весна в России

Дорогая Ильза!

Ура, я приезжаю! Камрад Розен и я, мы оба, получили отпускные билеты. Это самый радостный момент за все время проклятой войны с Россией. Возможно, я приеду раньше, чем ты получишь это письмо. Тем не менее, я его отсылаю. Тогда мы вместе с тобой будем радоваться, получив его.

Когда я рассказал обеим русским женщинам, у которых мы сейчас живем, о том, что едем на родину, у них выступили слезы. У русских тоже есть сердце.