Читать интересную книгу Объяли меня воды до души моей... - Кэндзабуро Оэ

— Да, у нас на выбор два пути, именно — два. Собранное нами оружие раздать Свободным мореплавателям, пусть они рассеются по стране и, если снова собрать Союз свободных мореплавателей не удастся, действуют в одиночку. Это — первый путь. Кому неохота сражаться в одиночку, могут делать с оружием все, что угодно. Ну, а кто пожелает рано или поздно воспользоваться им, пусть стреляет себе на здоровье...

— Взять оружие, разбрестись на все четыре стороны и действовать в одиночку — так ведь было и раньше, пока мы не объединились в Союз свободных мореплавателей. Разве это не противоречит избранному нами пути? В общем, был прав Бой, выходит, будто ничего и не было, — сказала Инаго, но Тамакити пропустил ее слова мимо ушей.

— Второй путь — собраться всем нам в одном месте, забаррикадироваться и сражаться. И это будет настоящий бой... Только база наша вместе с кораблем взорвана!

Тамакити умолк и вопрошающе посмотрел на Исана.

— По-моему, Тамакити, ты просто не решаешься сказать мне, что у тебя на уме, — сказал Исана. — Хорошо, я согласен перевести сюда базу Свободных мореплавателей, забаррикадируемся здесь и превратим убежище в крепость.

— В таком случае я за второй путь. Я всегда считал, если найдется убежище, второй путь — лучший, — произнес Тамакити с явным облегчением.

— Прекрасно, но нет ли третьего пути? — обратился Исана к Такаки. — Ты-то согласен с Тамакити?

Тот сердито глянул на Исана, но промолчал.

— Разве Свободные мореплаватели не мечтали найти корабль и отказаться от японского гражданства? И вот теперь, едва мы очутились в критическом положении, нам предлагают рассеяться по стране — то есть в конце концов уничтожить себя — или забаррикадироваться и в конечном счете тоже уничтожить себя. Этого я понять не могу. Превратить убежище в неприступную крепость и отгородиться от всех — таков был раньше мой идеал.

— Вы правы, — выжидательно заметил Такаки.

— Может, вы думаете, будто сами захватили мое убежище? Нет, это я, слышите, я пригласил сюда бойцов, способных встать на защиту деревьев и китов, и сделал это вполне сознательно. Конечно, вы сейчас в критическом положении, но не странно ли — сразу забыть план Союза свободных мореплавателей? Если вы все замышляли всерьез, почему не подумать тогда о третьем пути?

Такаки молчал, и Исана стал всматриваться в одну из фотографий, сделанных Коротышом. Воображение человека, отсутствующего на фотографии, как бы незримо запечатлелось на ней. Живые, осязаемые эмоции Коротыша — неважно, порождены они были жаром сердца или злым умыслом, — витали над бывшим солдатом и окружавшими его подростками. Солдат разложил детали разобранного автомата на куске материи, расстеленном прямо на лаве. На прикладе был ясно виден темно-красный номер. Подпись под фотографией гласила: «Партизаны добыли автомат калибра 7,62, образца 64, состоящий на вооружении сухопутных сил самообороны, и используют его в боевых учениях». Нет, даже власти самой либеральной страны не могли оставить подобный факт без внимания. И бывший солдат, и подростки на этой роковой фотографии беззаботно, по-приятельски улыбались друг другу. Казалось, Коротыш восклицает безмолвно: ну как не заснять этих очаровательно улыбающихся людей?!

— Если вы согласны превратить ваше убежище в крепость, то незачем торопиться с обсуждением всех остальных вопросов, — произнес наконец Такаки. — Скажу лишь заранее: я против того, чтобы Союз свободных мореплавателей, раздав своим членам оружие, распался. Ведь именно сейчас — и Коротышка это понял — Союз и создается по-настоящему. Раньше мы не имели ни четкой организации, ни истинных целей. Реальным было только само наше объединение. Разбредись мы сейчас поодиночке, и — конец Союзу свободных мореплавателей. Инаго права: повторится сон Боя — вроде ничего никогда и не было. Теперь второй путь. Забаррикадироваться здесь и сражаться. Свести к этому всю деятельность Союза свободных мореплавателей, по-моему, тоже неверно. Мы сами себя обречем на пассивность, а она, как известно, ни к чему хорошему не приведет. Будем сидеть сложа руки и ждать, пока не нагрянет моторизованная полиция. Разве для этого создавался Союз свободных мореплавателей? Не обреченность, а свобода действий — такова была главная наша идея.

— Защищать нашу крепость от моторизованной полиции, а может, и от сил самообороны и попытаться самим перейти в наступление — разве это пассивность? Хотите, я докажу вам, что это не так, — сказал Тамакити.

— То, что ты предлагаешь, сущая авантюра. О каком наступлении может идти речь? — отрезал Такаки. — Я тоже думал о третьем пути; он, безусловно, самый верный. Надо заполучить побыстрее корабль и уйти в открытое море — так мы, собственно, и задумали. Но сможем ли мы добраться с оружием до Идзу или Босо и незаметно подняться на корабль?

— Сможем — не сможем, предсказать немыслимо, — ответил Исана. — Нужно наметить план и действовать: сейчас или никогда. Бездействовать — значит признать, что никакого реального замысла и не было, как не было и создавших его людей. И нам никого не убедить, что Коротыш и Бой отдали свои жизни во имя идеи, положенной в основу Союза свободных мореплавателей.

— Что же вы предлагаете?

— Я думаю, у полиции нет пока точных сведений о Свободных мореплавателях и время у нас еще есть. Завтра я поговорю с женой. Если мы получим корабль, все остальное, думаю, будет не так уж сложно и мы приступим к осуществлению нашего первоначального замысла. Попробуем, хотя, разумеется, может ничего и не выйти. Но все равно это лучше, чем разбрестись по стране или сидеть сложа руки.

— Я согласен, — решительно заявил Красномордый. — Испробуем третий путь, Такаки. Я готов сейчас же съездить в Идзу и снова все осмотреть...

— Ты имеешь в виду могилу Коротыша? — спросила Инаго. — Боюсь, полиция очень скоро ее обнаружит.

— Я уже послал туда ребят. На трех мотоциклах, — сказал Тамакити.

Красномордый и Такаки удивленно уставились на него. Тамакити, едва оправившись после недавней ссоры, торжествовал. Исана, как, впрочем, и всех, охватило дурное предчувствие.

— Глава Союза свободных мореплавателей — Такаки, ему мы должны предоставить всю полноту власти, — сказала Инаго. В ее словах Тамакити уловил общее порицание...

— Конечно, если мы хотим, чтобы Союз свободных мореплавателей стал реальностью, — подхватил Исана.

— Только бы избежать проклятия Китового дерева, — сказал Такаки с видимым облегчением, но с бледного лица его, обтянутого желтой, как пергамент, кожей, не сходили напряжение и тревога.

Когда человек заходит в помещение, где работает кондиционер, он физически ощущает расставание с оставшимся за дверьми душным летним днем. Внутренне подготовленный к беспрерывным стонам из соседней палаты, Исана узнал росшие вдалеке за окном дзельквы, теперь густо покрытые листвой и казавшиеся такими близкими и досягаемыми. Прав был Такаки, в этом огромном городе дзельквы действительно попадаются еще довольно часто. Казалось, души деревьев, слетающие с этих дзелькв, вопрошали: «Почему ты так безразличен к стонам старика, больного раком горла, которые, в общем-то, обращены к тебе?» Исана ответил: «Просто теперь я бессилен сделать для Кэ что-либо реальное. И я пришел сюда от имени тех, для кого я хоть что-то могу сделать». Изгнав из своего сознания беспрерывные стоны Кэ, Исана ждал Наоби. Комната, где он находился, тоже была палатой, наспех переоборудованной в рабочий кабинет; вместо одной из кроватей поставили письменный стол и короткий диванчик, на нем и сидел сейчас Исана. Наконец вошла Наоби в накинутой на плечи вязаной кофте цвета вялой зелени и в длинной, до щиколоток, шерстяной юбке — туалет для такого времени года странный, но, возможно, и оправданный, если живешь в доме с кондиционером. Наоби плыла, величественно неся голову, ввинченную в широкие, неколебимые плечи, и ответила на его приветствие, лишь пройдя вдоль стены и усевшись за письменный стол. Она подражала преподавательнице, у которой училась в американском колледже, потом, во время стажировки, она окончательно освоила эту манеру. На лице ее, все еще детском, хотя и принадлежащем женщине средних лет, застыло единственное желание — защитить себя, как в те годы, когда она жила в чужой стране. Жалкое, пребывавшее в вечном напряжении создание, готовое в любую минуту обратиться в бегство, она была прекрасным объектом для атак честолюбивого личного секретаря господина Кэ, навещавшего за границей свою дочь... Сейчас Наоби вела себя точно так же, как до всех перипетий с Дзином и даже до того, как она стала женой Исана...

— Приходится делать укладку и мазаться — ужас, но иначе нельзя: выборы, других средств у меня нет, — сказала Наоби, перехватив взгляд Исана. — Ты тоже с прошлого раза подтянулся: наверно, кто-нибудь ухаживает за тобой?