- Силы небесные... Что же они сотворили с вами... - я повернулась к заплаканной Катинке, и вяло погладила девушку рукой по щеке, улыбнувшись:
- Ничего, Катюша. Ничего такого... Всё в порядке. Не плач... - тихо и хрипло прошептала, понимая что зрение проясняется, а тело начинает ныть всё сильнее, что значит я прихожу в себя.
- Уходим! - Вессарий помог Кате взять на себя левую половину моего тела, и потянул нас к открытому в решетке камеры выходу.
Я еле волочила за собой ноги, понимая, что теперь и правда вкусила все прелести места, куда попала. Нет, меня не насиловали, и даже не избивали. Просто заперли в камере с крысами и сырыми стенами, где полом служило болото, источающие запах торфа.
Только когда мы оказались в машине, я опешила, и осмотрелась, понимая что на её капоте навешаны регалии. Чем-то напоминающий Кадиллак, автомобиль тронулся тут же, как раскрылись огромные врата. Машина плавно и совершенно бесшумно набрала скорость, покидая своды очевидно тюрьмы, или чего-то очень похожего.
Естественно передвижения по форту на транспорте совершенно, вот ни капли не удивили, а вот то, что меня опять приволокли в светлые покои княгини, как раз и заставило скривиться и пожелать провалиться сквозь землю всем вокруг.
Однако я послушно легла в огромную ванну в уборной, как только Катинка сняла с меня пропитанную насквозь болотом строчку, и стала мыть. В том состоянии, которое покидало меня слишком медленно, я не могла до конца понять, что происходит, потому схватила девушку за руку, когда она проводила по моим плечам мочалкой.
- Сколько... Сколько дней я провела в том месте? - повернув лицо к Кате, наконец осознала, что почти пришла в себя.
- Два, княжна, - тихо ответила Катя, а я расслышала, как она шмыгнула носом, - Воевода делал всё, что мог, но матушка Мирослава была непреклонна, и нам пришлось... Нам пришлось потревожить Государя в Днепрограде. Только сегодня утром он узнал, что с вами, и тут же дал приказ развернуть свой корабль на день раньше и готовить отбытие в Киев.
- И что... мужлан? - я ухмыльнулась, а сама с каким-то дебильным трепетом ждала ответа девушки.
- Княжна...
- Катинка, просто скажи мне что Всеслав ответил на всё это?
- Что возвращается обратно в твердыню, сразу как назначит последнего ставленника и министра. До того момента он велел любым путем вытащить вас из темницы... - на последнем слове, голос девушки дрогнул совсем явно, а потом она и вовсе остановилась и зашептала:
- Там не держали никого вот уже полтора века! Это место вообще хотели закрыть и опечатать... А вышло, что вы именно в него попали.
- Успокойся, Катюша. Не всё так плохо, - ответила, а сама поняла, что до ужаса хочу обратно домой.
Настолько хочу, что не могу даже сделать вдох без дрожи и слез, застрявших в горле. Это чувство не хотело уходить никак, и даже когда я встала у трюмо, а Катя поправляла подол моего платья, я видела в своих глазах, которые теперь особенно выделялись на бледном лице, всё те же слезы. Влага стеклом стояла в моём взгляде, а лицо осунулось, хоть и не так заметно, но для меня ощутимо.
Однако его выражение странным образом сменилось тут же, как спустя пару часов, стоя у окон, выходивших с другой стороны на площадь у входа в центральный дворец, увидела въезжающий из широкого переулка черный автомобиль. Вернее их было несколько, и все они влетели на площадь, так, словно началась новое нападение.
Из первой машины почти тут же, как она остановилась, выбежал Ярик, а за ним показалась фигура Всеслава. Сказать, что я остолбенела смотря на мужлана, одетого в строгий костюм с накидкой на манер, той, что он таскал на кителе, это ничего не сказать.
Вслед за папаней побежал таким же широким шагом ещё один мужчина, которого я видела так близко рядом с Всеславом впервые. Брюнет с короткой стрижкой, махнул дружинникам, и вошёл во дворец следом за мужланом и Яриком.
Как только я отвернулась от окна, ощущая как ко мне хотя бы немного возвращаются чувства и самообладание, в комнату влетела вихрем Катинка. Девушка осмотрела меня пристальным взглядом, а потом опять подбежала и поправила мои волосы, которые сама же заплела и уложила каскадом на плечи, косицами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Что происходит? - я лишь усмехнулась, посмотрев на девушку, как дверь опять раскрылась настежь и в неё вбежал Ярослав.
Ребенок с таким испугом посмотрел на меня, словно не верил, что увидит опять.
- Матушка!!! - малыш подбежал ко мне и потянул ручки.
Пришлось кряхтя присесть и поднять его на руки, которые дрожали до сих пор от того, что холод подземелья уходил из них слишком долго.
- Ваше Высочество, чего это вы такой испуганный? - прошептала еле улыбаясь и смотря в заплаканные глаза мальчика.
- Папе сказали, что вы заболели опять! Он так испугался, что велел ехать обратно сразу! И я испугался! Не делайте больше так, матушка. Вы очень часто болеете. Чаще, чем я, - мальчик говорил быстро и опять запинался, вероятно потому что бежал сюда со всех ног.
В груди начало теплеть настолько быстро, что дрожь пропала из тела моментально, но вернулся другой озноб. Я медленно и с опаской скосила взгляд в сторону дверей, в которых выросла фигура папани.
Всеслав остановился в открытом настежь дверном проёме и просто смотрел. Ни звука не произнес, а Катинка так опустила голову, словно носом решила рыть паркет в комнате. Однако сейчас я её хорошо понимала, потому что мне самой стало жутко от того как Всеслав смотрел на меня. В его глазах будто кто-то умирал не своей смертью раз за разом, а мужчина продолжал осматривать мою фигуру настолько цепко, что это прямо чувствовалось будто прикосновения.
- Катерина! - пробасил мужлан, а я вздрогнула, и прижала Ярослава теснее к себе, - Готовь свою хозяйку к обряду!
Услышав эту чушь, расширила глаза, и только хотела открыть рот, потому что почти зарычала мысленно, хорошо понимая о каком обряде идёт речь. Однако не успела и рта раскрыть, как мужлан ненормальный развернулся как гвоздь, и хлопнул дверью так, что та не будь достаточно прочной, слетела бы с петель к чертям.
- Это он так испуган? - прошипела сквозь зубы, совершенно забыв что в моих руках ребенок.
- Очень, - тихо ответил Ярик и подкрепил детским явным кивком, а я опомнилась и наконец пришла в себя, потому что вернулся мой якорь, соединяющий обе реальности, - Папа не на вас злится, матушка. Если бы на вас, отец не пустил бы меня к вам.
- Очаровательно, - натянуто улыбнулась, скрывая от ребенка, свои истинные чувства и мысли, в которых впивалась в шею монолитного камня руками, пытаясь придушить заразу, которая сама меня притащила сюда, и по вине которой я и попала в сырой проклятый подвал.
"И он ещё злиться изволит? Его Величество бесноватое!" - сделав глубокий вдох, в голове появилась новая картинка, где гадина Ольга тает в его ручонках в конце этого обряда, и мне стало ещё паршивее.
До самого утра я не могла сомкнуть толком глаз. Ворочалась в кровати из стороны в сторону, в конце концов сбросив и одеяло на пол, потому что за чувством холода, меня будто жар обуял. Душно становилось всё чаще, и приходилось подниматься с постели, измеряя комнату шагами вдоль и в поперек. Мои ненормальные метания только на самом рассвете решила остановить Арысь.
Голос берегини прозвучал, как и обычно, громко и уверенно:
- Княжна, вам необходим отдых. А я уже третий час наблюдаю ваши метания по спальне. Что вас беспокоит?
- Всё, Арысь, - ответила и встала у окна, смотря на то, как внизу начали появляться экраны ретрансляторов, а слуги стали бегать по площади как ненормальные, приводя её вероятно в праздничный вид.
- Конкретнее, Станислава. Я может и высокотехнологичная программа, но не умею читать пока человеческих мыслей.
Я сложила руки на груди, смотря на девушек в форме, которые указывали лакеям куда расставлять целую вереницу горшков с цветами, и только спустя несколько минут ответила вопросом на вопрос голограммы: