Жирный дым полностью затянул горизонт. Последней подняли на вал слепую старуху Миану, втянули за ней ременную лестницу, стали ждать. Без команды вожака люди начали собирать в центре ринга каркасы шалашей и громоздить на них скупо смоченные водой кожи. Дети, старики и беременные женщины пересидят пожар в шалашах, остальные перетерпят и так. Не впервой.
Кое-кто из мужчин мочился на шалаш, стараясь брызнуть повыше. Плохо, что в конце сухого сезона мало воды, бурдюки не наполнены и на четверть. От жара сохнет и портится кожа, ломается на сгибах и долго не служит. Давно пришла в негодность и была брошена в пищу огню кожа полоумного профессора. Люди Потеющего материка не едят покойников, но забирают их кожу, и каждый знает, что будет освежеван после смерти. Так надо, чтобы племя жило. Нужны бурдюки, водосборники, нужна защита от огня. Что остается делать, если шкурки подземных роющих животных (которых к тому же трудно поймать) малы и непрочны, а на поверхности живут лишь мелкие крылатые существа не крупнее мухи?
И умершего хоронят дважды. В первый раз уносят подальше в степь тело, во второй раз отдают огню пришедшую в негодность кожу. И после первых похорон человек еще долгие годы продолжает приносить пользу племени.
А значит, он не ушел совсем, а еще жив какой-то своей частью. Поэтому племя оплакивает ушедшего во время вторых похорон, а не первых.
Нет хуже проступка, чем небрежно швырнуть кожу на землю или оскорбить ее каким-нибудь иным злобным и бессмысленным действием. Провинившийся должен просить прощения у племени и у души умершего, и нет никакой гарантии, что ему удастся вымолить прощение.
Наказания за серьезные проступки бывают двух видов — казнь и изгнание. Изгнание хуже — та же верная смерть, только приходит она медленнее, и изгнанный знает: племя, в котором он родился и вырос, считает его таким негодяем, что брезгует его кожей. Нет кары страшнее. Случается, что отчаяние убивает изгнанного раньше, чем голод, жажда и идущий по пятам огонь.
Если нет — все равно одному долго не уцелеть. Изгнанника не примет иное племя, он нигде не найдет укрытия. Да, от ревущей стены огня можно уйти пешком, но рано или поздно бездомный одиночка будет зажат огнем со всех сторон — ведь сухие грозы бывают повсюду, и если земля достаточно вспотела, каждая молния порождает расширяющееся огненное кольцо.
Прошло немного времени, и небо из серого сделалось черным. Сначала горячий воздух наполнился гудением — мириады крылатых существ не крупнее мухи спасались от жара и дыма. Центр стаи, похожий на крутящийся смерч, прошел стороной, и это было только к лучшему. Бывает, что от слитного движения неисчислимого множества ничтожных козявок перед огненной стеной рождается настоящий смерч, от которого добра не жди. Покойный профессор очень интересовался данным явлением. Быть может, насекомые инстинктивно провоцируют рождение торнадо, чтобы быть вознесенными выше огня и ядовитого дыма?
Если и так — кому это интересно? Насекомые не годятся в пищу и не стоят специального внимания. Унеслась стая — и была забыта. Затем фронт огня подступил к самому рингу, подпалил смолу, скопившуюся на дне рва, жадно облизал вал, пытаясь с ходу перемахнуть через насыпь, не справился с препятствием, обтек его и пошел дальше.
Никто из людей племени, пережидающих жару и духоту в шалашах, ямах, а то и просто на корточках, спрятав голову между коленями, не смотрел вверх. Впрочем, если бы кому-нибудь из них пришла в голову странная мысль взглянуть на бурлящее жирным дымом горячее небо, он вряд ли сумел бы заметить в нем быстро растущее пятнышко совсем иного пламени. А главное, это ровным счетом ничего не изменило бы в судьбе людей, спасающихся от огня за рвом и валом одного из двух рингов, принадлежащих племени.
В черной точке, венчающей факел небесного огня, из двух десятков человек, соперничающих между собой вычурностью одежд, выделялись двое. Оба носили скучную серую форму и сидели за переборкой, отделяющей их от пестрой массы пассажиров.
— Кажется, нам придется жарковато, — сказал один из них, скосив глаза вниз. — Кругом полыхает. Не сгорим?
— Небольшие проблемы со сбросом тепла, и только, — возразил второй. — Шлюпке — что. Вот туристы вспотеют и будут недовольны.
— Мы, кстати, тоже вспотеем.
— Мы — не они, ясно?
Оба пилота понимающе переглянулись: куда уж ясней. Туристы не простые. Элита. Соль земли не должна ощущать температурный дискомфорт. Кто когда-нибудь видел потеющую соль?
— В конце концов, они сами этого хотели, — рассудительно сказал первый. — Требовали, чтобы мы посадили их точно в огонь, ну и будет им огонь. Пусть любуются. А наш корабельный секретарь еще наврет им с три короба насчет реальной опасности сгореть заживо. Адреналиновым наркоманам это полезно.
— Им не страшно. Он ведь с ними. Защитник.
Оба засмеялись.
— Кстати, что он там делает? Не взглянешь?
— Языком мелет. Как всегда.
— И слушают?
— Раззявя рты. Просто удивительно.
— А чего ты хочешь? Нас бы с тобой они слушать не стали — скучно. Мы-то спецы, а он такой же лопоухий чайник, как и они сами. Чего не знает, о том наврет, и наврет красиво. А главное, он одного поля ягода с ними. Тоже соль земли, хотя и э-э…
— Низкосортная?
— Вот-вот. Залежалая и подмоченная.
Второй фыркнул. Шлюпка чуть заметно качнулась.
— Набок нас не урони, — попросил первый.
— Учи ученого…
— И поучу… Куда это тебя понесло?
— Вон там круглый пятачок, — кивком показал второй. — Огня нет. Наверное, там скальный выход или что-то вроде этого. Иду туда.
— Там даже два пятачка…
— Угу, вижу. Сажусь на правый.
— Хм. А почему не на левый?
— Надо же выбрать один какой-нибудь.
— А по-моему, левый симпатичнее…
— А по-моему, ты специально выводишь меня из себя. Будь добр, умолкни на пять минут, не бухти под руку…
Касание получилось достаточно мягким — тряхнуло лишь чуть-чуть сильнее, чем при посадке на автоматике по антиграв-лучу. Но откуда на Потеющем материке взялась бы антигравитационная установка, хотя бы самая примитивная?
Космическая шлюпка села на маршевых, и в течение примерно двадцати секунд пламя внутри ринга бушевало даже сильнее, чем вне его.
Глава 2
СТАРШИЙ УПОЛНОМОЧЕННЫЙ
Лицо дежурной тетки за окошечком напоминало харю глубоководной рыбы — застывшая бесформенная маска, наделенная множеством ненужных складок, толстыми щеками, низким лбом и большими бессмысленными глазами навыкате. Чувствовалось, что тетка находится не на своем месте, — ей бы в океанскую впадину, сидеть в засаде и глотать мальков не жуя, пыжась от сознания собственной значимости. На дне впадины она была бы царем и богом, вершиной пищевой пирамиды, ужасом всякой съедобной мелочи. Здесь, в фойе регионального бюро по трудоустройству, ей приходилось довольствоваться куда более скромной ролью фильтра для посетителей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});