Читать интересную книгу Вампиры - Стивен Джонс

Накренившийся корабль качался на волнах. А всего в сотне ярдов, над поручнями — о благословенное, посланное небесами зрелище! — виднелась земля, полоса пустынного, окаймленного джунглями берега.

И моряк решительно приступил к работе — к работе, которую требовалось закончить быстро, до того, как его обнаружат прибрежные жители и сочтут полным психом. Вернувшись в каюту, он подобрал масляную лампу и отнес ее к открытому трюму. Затем, выплеснув горючую жидкость на древнее дерево, бросил на палубу зажженную спичку.

Развернувшись, он шагнул к перилам. Крик агонии, долгий, потусторонний крик взлетел за его спиной. А потом моряк перемахнул через поручни и погрузился в волны прибоя.

Когда двадцать минут спустя Йенси выбрался на пляж, «Голконда» уже превратилась в ревущую топку. Рычащее пламя рвалось к небесам, пробивая адский покров тумана. Йенси угрюмо отвернулся и побрел вдоль берега.

Оглянулся он лишь через час упорной ходьбы. Лагуна была пуста. Туман исчез. Солнечные лучи заливали теплым сиянием морскую гладь.

Еще через несколько часов он добрел до поселения. Люди подходили к моряку, заговаривали с ним, задавали вопросы. Показывали на белоснежные волосы пришельца. Ему сказали, что он в порте Блэр, на самом южном из Андаманских островов. А после, заметив странный блеск его налитых кровью глаз, отвели в дом губернатора.

Там он рассказал свою историю — рассказал неохотно, потому что ожидал неверия и насмешек.

Но губернатор лишь бросил на него загадочный, покровительственный взгляд.

— Вы не ожидали, что я пойму вас, так? Кто знает, кто знает, сэр. У нас штрафная колония, остров-тюрьма. За последние несколько лет больше двухсот наших каторжников умерли при весьма странных обстоятельствах. У всех обнаружилось по две крошечные ранки на горле. И потеря крови.

— Вы… вы должны уничтожить могилы, — пробормотал Йенси.

Губернатор кивнул — молча, многозначительно.

Йенси вернулся в большой мир. Один. И навсегда остался один. Люди заглядывали в его лицо и шарахались, встретившись с диким, загнанным взглядом его глаз. Они видели распятие на его груди и удивлялись, отчего днем и ночью он носит рубаху распахнутой, выставив напоказ искусную татуировку.

Но их любопытство так и не было удовлетворено. Разгадку знал только Йенси; а Йенси молчал.

Дэвид Шоу

Неделя с нежитью

Перевод: Е. Сытник

Дэвид Шоу живет на Голливудских Холмах и собирает все, имеющее отношение к Существу из Черной Лагуны. Его сборник эссе из журналов «Fangoria» и «Wild Hairs» получил в 2001 году Международную премию гильдии писателей в жанре «хоррор» в номинации нон-фикшн. Последние книги автора — это заключительный том трилогии «Потерянный Блох» («Lost Bloch») (озаглавленный «Преступления и наказания» («Crimes and Punishments»)) и «Элвислэнд» («Elvisland»), эпохальный сборник коротких рассказов Джона Фэрриса — и то и другое под его редакцией; возрожденное, доработанное и приукрашенное издание его первого сборника — «Видя красное» («Seeng Red»); изданный в мягкой обложке его четвертый сборник «Загадочные орхидеи» («Cript Orchids»); новый сборник рассказов о живых мертвецах, названный «Зомби Джэм» («Zombie Jam»), и новый значительный роман «Дождевые пули» («Bullets of Rain»).

«„Неделя с нежитью“ („A Week in the Unlife“) — поясняет Шоу, — это возвращение к преготовскому и пострайсовскому взрыву в литературе о вампирах, когда книг о кровососах стало так много, то они могли заполнить в книжном магазине почти стеллаж и стали распадаться на поджанры. Появились вампиры-панки, порновампиры, корпоративные, гомосексуальные, спермовампиры, всяких вариантов понемногу вокруг все того же грошового мотива. Это вампиры — но зараженные ВИЧ! Это вампиры — но они ненавидят волков-оборотней байкеров. Того и гляди, начнешь от всего этого блевать кровью, как Удо Кайер из „Крови для Дракулы“ („Blood for Dracula“).

Результатом всего этого нескончаемого потока стало преобладание ультраконсервативного, неоригинального, демографичного, пустого и даже болезненного. Не считая „Дракулы“ (или в наше время „Салимова Удела“ („Salem's Lot“)), исходные или эпохальные работы остались по большей части непрочитанными (такие как „Золотой“ („The Golden“) Люциуса Шепарда). Любителям этого жанра следовало бы отыскать и вновь открыть для себя книгу „Я — легенда“ („Am Legend“) Ричарда Матесона и „Потомков гадюки“ („Progeny of the Adder“) Лесли Уиттена. Практически девяносто процентов лексики сегодняшней популярной литературы о вампирах вышло или развилось из того или другого или обоих этих фундаментальных романов.

Как раз желание избавить тему вампиризма от свойственной ей выхолаженности и вызвало к жизни вышеупомянутые книги. Перед писателем, имеющим дело со столь затасканной тематикой, стоит крайне нелегкая задача: „Преодолей меня, если сможешь“.

Чрезмерное количество литературы о вампирах и стремление иметь ее все больше и больше — это само по себе уже некая новая форма вампиризма. Охотник за вампирами из „Нежити“ умерит ваше желание погружаться в этот мир».

Предлагаемый рассказ, суть которого в несогласии с этим жанром, прекрасно вписывается в данную антологию…

Когда закалываешь кровососа, его кровь извергается густым черным потоком, тягучим, как мед. Я видел, как она пузырится. Тварюга билась и извивалась, стараясь вытащить кол, — они всегда пытаются это сделать, если не доведешь все до конца, — но, как выразился бы Стокер, с третьего удара с ним было покончено на все сто.

Счет им я потерял давно. Неважно. Я уже даже не рассматриваю их как бывших когда-то человеческими существами и не испытываю по отношению к ним никакого сочувствия. Я не вижу в их глазах ни грусти, ни любви, ни подкупающей мягкости. Лишь похоть, ярость, что его перехитрили, и низменность устремлений.

1

Ведение дневника — занятие традиционное. Пусть так. Хотите, зовите меня несущим вахту, часовым. Когда они погружаются в свой коматозный сон, я подкрадываюсь и приканчиваю их. Пока они бодрствуют, прячусь я. И успешнее, чем они.

Они вовсе не такие находчивые, какими их пытаются преподнести вам беллетристика и кино. Хитрости у них хватает и звериной смекалки. Но я опытная гончая: распознаю приметы, читаю их следы, сам воздух говорит мне об их присутствии. Невидимое или эфемерное для обычного человека зримо для меня.

И вот вам мой дневник, на случай, если мне вдруг не повезет.

Солнце заходит. Пора вздремнуть.

2

Естественно, полицейские принимают меня за маньяка-убийцу. Это неизбежно; то же самое было и с моими предшественниками. Держаться подальше от глаз. Осторожность стала моей второй натурой. Полицейские действуют рационально и не спеша; они имеют дело с повседневными происшествиями, хватает дел и без кровососов.

Полиция любит останавливать и обыскивать людей. К счастью, молоты, колья и кресты еще не запрещены в этой стране. Поднятые брови, шутки, подтрунивание, но до арестов дело не доходит. Когда они сами поймут, какая чума накрыла их город, они вспомнят меня, возможно, с благодарностью. Мой удел — одиночество. Я знаю, ничего другого не жду. Пускай.

Город за городом. Я неплохо отыскиваю их логова. Для меня их методы убийства — как сигнальный красный огонь. Полицейские обращают внимание только на всяких стебанутых, не знают, что с чем связано; они хватают и сажают за решетку простых смертных, ничего не видят.

Я не так глуп, чтобы просто оставлять кровососов лежать. Хотя вся эта дрянь обычно исчезает сама, орудия могут быть обнаружены. Иногда остается что-то еще. Городские свалки и канализация позволяют надежно и удобно разделаться с отходами, неизбежными в выполнении моей миссии.

Потери во вражеском стане. Быть бы мне советником у властей предержащих, работать бок о бок с ними. Слишком сложно. Чересчур большое разнообразие. Ситуация, где невозможен надлежащий контроль. Кровопийца смывается, используя любую щель, поди тут разберись.

Вывод: никому не доверяй.

3

Сегодняшняя была в женском обличье. Забавно. Таких меньше, чем вы могли бы подумать.

Имелся у нее любовник из числа людей, послушаешь ее — прямо Ромео и Джульетта. Бывать у него могла только по ночам и только после насыщения, ведь и кровососа страсть может завести куда как далеко.

Я думаю, она намекала на свое нездешнее искусство по части плотской любви; наверное, ее слова были просто попыткой не дать мне уничтожить ее.

Чтобы соблазнять смертных, рот ей был ни к чему. Я вонзил кол ей в мозг, через рот. Она была продукцией недавнего розлива: не растаяла и не испарилась. Трахая ее останки, я с удивлением обнаружил, что внутри она тепла, а не холодна, как труп. Тепла. У некоторых из них человеческое тепло сохраняется долго. Но все равно уходит.