Читать интересную книгу Черный Гетман - Александр Трубников

Сарабун стоял без движения, глядя на Ольгерда круглыми как плошки глазами.

— Давай!!! — рявкнул что было сил Ольгерд, выводя компаньона из ступора.

Лекарь кивнул, рванул с места, словно ему выстрелили в зад солью и с проворством садового воришки скрылся за высоким, чуть не в два его роста, забором.

Ольгерд принял боевую стойку, выставив перед собой саблю и поигрывая острием на уровне глаз:

— Измаил, попробуй кинжалом достать того, что с кистенем. Он самый опасный. Потом, когда справишься, бей тех что с дубинками. А я пока поиграюсь в ножички… — Не успел он закончить фразу как из за плеча, крутясь в воздухе сверкнуло начищенное лезвие метательного ножа. Громила с кистенем, начавший уже раскручивать цепь над головой, охнул, переломился пополам, упал и засучил по земле ногами.

Второй и третий бросок египтянина были не столь удачным — один из нападавших со страху отскочил назад и нож ударился в него боком. Кинжал Ольгерда не был приспособлен для бросков, но все же нашел свою цель — второй громила выронил дубинку и завизжал голосом рождественского поросенка, хватаясь за торчащую из плеча рукоять.

"Осталось пятеро" — подумал Ольгерд и двинулся навстречу вооруженным ножами. Фехтовальщики из грозных с виду подручных злокозненного армянина, оказались что из крестьян канониры. Ольгерд сдвинулся влево, сделал ложный выпад и, дождавшись когда один из противников, неуклюже пытаясь защититься, взмахнул ножом, рубанул ему по предплечью. Подарок смоленского воеводы с честью выдержал боевое крещение — дамасская сталь без видимых усилий перерубила бугрящиеся мышцы до самой кости. Громила завыл, как пес на луну, метнулся в сторону, ударился в забор и упал.

Ольгерд почуял как в жилах, до мурашек в кончиках пальцев, быстро побежала с ходу разогнавшаяся в боевом азарте кровь. Третий налетчик прочитал у него в глазах свой приговор, закусил до крови губу и попятился.

"Ну уж проверять клинок, так по-полной" — подумал Ольгерд и, сделав широкий мощный замах, всем телом ударил врага наискось в основание ключицы. Прекрасно сбалансированая сабля попала именно туда, куда он целил. Клинок, вобрав в себя скорость замаха и немалый вес своего хозяина, вошел как в масло в плечо и, развалив грудину, почти отделил голову от тела. Не обращая внимания на брызнувшую фонтанами кровь, Ольгерд с силой втянул воздух ноздрями, наскоро оценил обстановку и, убедившись, что с его противниками покончено, обернулся к оставленному на короткое время схватки компаньону.

Нападавшие, надо отдать им должное, дубинками владели отлично. На рожон не лезли, двигались грамотно, умело используя свое численное превосходство. Пока Ольгерд сражался со своими противниками, они отжали египтянина к стене, окружили его с трех сторон и медленно сжимали кольцо, ожидая, с какой стороны откроется противник, чтобы нанести ему сокрушительный удар. Расстояние между Измаилом и налетчиками неуклонно сокращалось.

Ольгерд громко крикнул, отвлекая внимание на себя, но было уже поздно. Стоящий слева бандит, верно выбрав момент, взмахнул дубинкой, направив ее прямо в голову Измаилу.

— Нет!!! — закричал Ольгерд, представляя, как железное навершие крушит бритый череп и в стороны разлетаются окровавленные осколки… Он ринулся вперед что есть мочи, осознавая что ничего уже не сможет успеть, но вдруг наперерез ему метнулась серая безмолвная тень. Сбрасывая на ходу хиджаб, в громилу с разгону врезалась оставленная выкупленная из рабства девушка. Кажется, она назвала себя Фатимой из Буджака, припомнил Ольгерд, наблюдая за тем, как гибкая фигурка в легчайших шароварах из ярко-синего шелка и желтой короткой тунике, открывающей полоску смуглой кожи на животе, словно фурия подлетела к противнику и нанесла ему хорошо поставленный удар, который, без сомнения, сделал бы честь любому кулачному бойцу. Громила крякнул, громко выпустил газы и, нелепо взмахнув руками, грянулся оземь.

Благодаря неожиданной помощи удар, предназначенный египтянину, прошел мимо, дубинка лишь чиркнула по выбритой голове, однако и этого хватило с лихвой. Измаила отбросило к стене, он опустился на землю и затих, не проявляя признаков жизни. Дав нападавшему подняться на четвереньки, Ольгерд, подскочив, с размаху рубанул его по затылку.

Неожиданная подмога переломила ход схватки. Увидев, какая участь постигла их товарищей, оставшиеся налетчики, уже не помышляя о нападении, ринулись в разные стороны. Ольгерд заступил дорогу тому, что пытался проскочить мимо и безо всяких вывертов сунул острием сабли ему под бок. Дамасский клинок не подвел и тут, без помех вошел в тело, насколько хватило вытянутой руки. Громила испустил дух еще до того как его тело коснулось земли. Единственный уцелевший скрылся за углом.

Ольгерд пошарил глазами по сторонам, ища, чем бы вытереть покрасневшую липкую саблю. Короткий переулок теперь напоминал бойню в разгаре дня — кровью было забрызгано все вокруг: лежащие вразброс порубленные тела, битая пылью усыпанная камушками земля и даже стены соседних дувалов.

Бывшая рабыня склонилась над Измаилом, тронула его голову, приложила пальцы к жилке на шее и, убедившись что египтянин жив, обрадованно кивнула Ольгерду.

Со стороны ворот донесся нарастающий топот множества сапог, часто перемежаемый звоном приготовленного к бою оружия и через несколько секунд из-за угла вывалило не меньше трех десятков вооруженных до зубов турок. Девушка вскочила, накинула сброшенный хиджаб, мигом превратившись из неукротимой фурии в обычную забитую женщину-мусульманку и в деланном испуге всем телом прижалась к стволу соседнего кипариса. Не обратив на нее ни малейшего внимания, блюстители городского порядка завопили все разом и ринулись на Ольгерда. Не дожидаясь когда его порубят на татарское азу, Ольгерд бросил на землю саблю и выставил вперед руки. Он дал себя связать и в окружении плотного кольца стражников был доставлен в генуэзскую цитадель.

Свидетелей того, что они защищались от подосланных убийц было достаточно, и местного суда он особо не опасался, выжил бы Измаил. Однако по прибытию сразу же выяснилось, что турецкая Фемида не отличается расторопностью. Никакого дознания не было и в помине: его завели в глухой угол крепостного двора, где в каменном полу чернела небольшая, в ширину плеч, дыра, укрытая железной решеткой. Сняв с пленника путы, стражники подняли решетку и, держа Ольгерда за руки, опустили его в черный провал.

Капитан Хашар

Караульный у крепостной калитки повозился с тяжелым навесным замком, вытянул ржавую дужку из массивной проушины, распахнул настежь створку и произнеся что-то одобряющее, толкнул Ольгерда в сторону выхода. За короткое время прошедшее после того, как его вытянули веревки из зиндана и выставили из крепости, Ольгерд едва успел привыкнуть к солнечному свету и теперь, борясь резью в глазах, пытался рассмотреть приближающихся к нему людей.

Первый из выросших прямо пред ним силуэтов заговорил голосом Измаила:

— Цел, литвин?

— Подождите, дайте мне его осмотреть, — перебивая египтянина из-под его локтя вывернулся маленький лекарь. — Все же четыре дня в тюрьме — не шутка. Вы не ранены, господин? Вас там не истязали, не морили голодом?

Ольгерд, наконец, привык к свету и наконец разглядел, что находится под стеной цитадели, вероятно противоположной той, которая примыкает к невольничьему рынку — рядом возвышались одни лишь дувалы. Кроме продолжавшего сыпать вопросами Сарабуна Измаила, бритую макушку которого украшал большой желто-синий кровоподтек, в переулке не было никого, за исключением двух ногайцев, держащих под уздцы лошадей.

— Не ранен, — скупо ответит Ольгерд- Голоден, раз в день бросали лепешку и спускали кувшин с водой, так что добрый шмат сала с горилкой сейчас бы с удовольствием сгрыз, но в голове от голода не темнеет. — Отмахиваясь от хлопочущего вокруг лекаря, как от надоедливой мухи, спросил. — И кто же это на нас напал?

— Армянин, торговавший девушку, был так разъярен, что послал гонца к капитану надвратной башни, чтобы тот перекрыл ворота. Это его двоюродный брат. За нами он отправил своих слуг и наскоро нанятых на базаре разбойников.

— Ясно, — усмехнулся Ольгерд. — Как твое здоровье? И ты, Сарабун, рассказывай, как сбежал.

— Со мной все в порядке, — ответил Измаил, потирая отметину, оставленную разбойничьей дубинкой. — Немного тошнило первый день, и голова кружилась. Но Сарабун нашел в здешних предгорьях какие-то корешки, быстро сделал настой и заставил пить. После этого стало намного легче.

— Если бы ваш друг позволил наложить повязку на голову, то он бы выздоровел гораздо быстрее, — пробурчал маленький лекарь. — Может быть вы ему объясните, госопдин, что ложное радение о мужеской красоте и забота о собственном здоровье — вещи не сравнимые. А со мной ничего страшного, проскочил несколько заборов так, что опомниться никто не успел, поплутал еще по кварталам, выбрался из города и пришел на постоялый двор, где уже были господин Измаил и… доктор смешался, покраснел и указал на нескладного татарчонка, который смутно напомнил Ольгерду кого-то очень знакомого.