К счастью, Семиуну не удалось узнать, каково оно, когда твое сердце бьется в чужой руке. Кисть женщины вдруг резко устремилась наружу, сквозь плотные ткани тела, а юношу оглушил душераздирающий вопль, вырвавшийся на этот раз, как ни странно, не из его горла.
– Хватит мальчонку мучить! Со мной лучше поболтай, тварь болотная! – раздался за спиной красавицы знакомый лекарю голос, голос, который он слышал довольно часто в течение нескольких последних дней.
Женщина – водяное чудовище выгнулась назад и, продолжая кричать, развернулась. В ее спине, точно между лопатками, торчал топор, брошенный с такой силой, что вошел в плоть аж по самую рукоять.
– Скотина, тебе это даром не пройдет! – угрожающе проверещала она и, вытащив из спины топор, накинулась на бородача, того самого, о котором только сейчас расспрашивала, но слегка побитого и с изуродованным лицом.
Шак увернулся. Наблюдавший за дракой Семиун не ожидал от компаньона такого проворства и такой возмутительной глупости. Оказавшись у промахнувшейся дамы за спиной, в тот самый миг, когда она вытаскивала застрявший в стене топор, бродяга почему-то не использовал выпавший случай напасть сзади и всего одним ударом завершить бой. Вместо этого Шак отскочил шага на два назад и метнул в голову красавицы стоявший посреди комнаты стул. Естественно, он промахнулся. Дама к тому времени уже успела вырвать из щели между камнями грозное орудие убийства и, размахивая им, снова кинулась в бой.
Бродяга довольно шустро двигался для человека, которому явно сильно досталось еще до начала схватки. Его тело в ссадинах и порезах обладало неимоверной гибкостью, оно изворачивалось, подобно змее, и каждый раз, когда лезвие топора пролетало мимо, дама бессильно злилась и, осыпая голову самоучки-акробата ругательствами, недостойными человека благородных кровей, нападала все вновь и вновь. Шак же по-прежнему не наносил ударов, как будто ему нравился безумный танец с чудовищем, вдобавок к прозрачным ручкам вооруженным еще и топором.
Семиун не понимал задумки пришедшего ему на помощь компаньона и стал подумывать, что Шак хочет измотать тварь болотную, лишить ее сил и только затем перейти в наступление. Однако время было не на их стороне: дыхание женщины, попутно с дракой отчаянно злословящей, оставалось ровным, а уставшее тело бродяги уже раскраснелось и покрылось мелкими каплями пота. Шарлатан не нападал и даже не подобрал валяющийся на полу кнут, хоть чуть не споткнулся о его рукоять. Однако, когда сражение приблизилось к висевшему на цепях Семиуну, бродяга резко поменял тактику и перешел в наступление. Дама с топором слишком поздно поняла его задумку, и уже было поздно что-то менять, поздно воспрепятствовать реализации коварного плана.
Уходя от очередного удара топора, Шак прыгнул, перекувыркнулся через голову и, схватив лежащие возле Семиуна перчатки, те самые, что носила дама, быстро вскочил на ноги. Хоть перчатки и были мужскими, но оказались Шаку слишком узки, поэтому бродяга обмотал их, как тряпки, вокруг кулаков. У растрепавшей прическу красавицы еще хватало сил, чтобы ловко размахивать топором, однако оружие было тяжелым, и промежутки между ударами составляли более четырех секунд. Именно в тот момент, когда опасное лезвие было готово снова отправиться в смертоносный полет, Шак и ударил. Он не был обезумевшим эстетом – почитателем женской красоты, поэтому кулак его правой руки сломал даме нос, а буквально через долю секунды левый кулак погрузился завалившейся назад даме в живот. Топор выпал из обмякших рук, и его звон отозвался в голове Семиуна новой болью.
Дальнейшее течение подвального сражения не стоит описывать, схватка превратилась в обычную драку, точнее, в беспощадное избиение все еще стоявшей на ногах, но уже неспособной дать отпор дамы. Наконец, длинные ноги красавицы подкосились, и она опустилась перед Шаком на колени. Бродяга не церемонился с ослабевшим врагом, видимо, вопреки ярко выраженным внешним признакам, не причисляя его к женскому полу. Подобрав топор, Шак резким, отрывистым движением почти без замаха срубил красивую головку и, брезгливо взяв ее двумя пальчиками за волосы, откинул в темный угол комнаты.
Только после того, как с мучительницей было покончено, спаситель приблизился к Семиуну и, присев перед ним, стал внимательно изучать его раны.
– Паршиво дело, – покачав головою, поставил диагноз шарлатан.
– Конечно, паршиво, балда! А ты чего ожидал?! Прошили меня, как букашку, насквозь прошили, на меч насадили…Только благодаря этой слизи и жив, – разозлился лекарь на позарившегося на лавры целителя компаньона.
– Да, это понятно. Я совсем о другом, – отмахнулся Шак, рассматривая противно урчащую слизь и даже пару раз осмелившись ткнуть ее пальцем. – Я уже с подобным встречался. Эта пакость на самом деле очень полезная штука, хоть и выглядит неказисто. Она поддерживает в тебе жизнь и приглушает боль. Ведь приглушает?
Семиун был поражен познаниями шарлатана и, не найдя, что ответить, только кивнул.
– Жаль, что лечить не может, да и к хозяйке жизненной силой привязана. Так уж у сувил водится, таков родовой обычай друг дружку в беде выручать. Одна пострадает, другая часть себя оторвет и к подружке прилепит, жизнью делится, пока та себя не восстановит.
– А откуда ты?..
– Послушай, – перебил товарища бродяга, – сейчас не самое удачное время, чтобы вопросы задавать. Сматываться нам нужно, и как можно быстрее, понял? – Шак хлопнул товарища по плечу и, не дождавшись ответа, стал открывать замки кандалов позаимствованной с головы воинствующей барышни булавкой. – Я те потом все расскажу: и о сувилах, и об оборотнях, и о той твари, которой оказался наш «монах».
– Но откуда ты о них знаешь?! – все-таки задал самый волновавший его вопрос настырный юноша.
– Я же шарлатан, бродяга, – лукаво улыбнулся Шак, заранее подготовивший ответ. – По дорогам скитаючись, всяких баек да бредней наслушаешься. Вот уж никак не думал, что кое-какие правдой окажутся, – спаситель кивнул головой в сторону трупа обезглавленной им девицы. – Не будем времени тратить на трепотню! Во дворе дома полно дядек нехороших в броне да при мечах. Коли выбраться хочешь, давай-ка вставай да ножки разомни!
– Да я ж…
Семиун хотел напомнить партнеру, что нога у него сломана, но бродяга не дал ему возможности договорить. Вскрыв последний замок, он схватил напарника под мышки и рывком поставил его на ноги. Боль умерла, по крайней мере, лекарь ее больше не чувствовал. Неуверенно сделав первый шаг, юноша вдруг ощутил, что может передвигаться самостоятельно, притом довольно быстро и почти не хромая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});