Читать интересную книгу Ярославичи - Вера Шапошникова

Набережная — любимое место отдыха и прогулок ярославских жителей. Бывая в городе, я всегда ходила смотреть на чинные их гулянья. В них тоже виделся характер, обычаи. Сюда выходят беспечные молодые пары, обнявшиеся за талии, чинные семейства с отпрыском посредине, послушно держащим за руки мать и отца. У парапета группой собираются пенсионеры, они громко, перебивая друг друга, толкуют о своих болезнях, хвалят или ругают новые лекарства, советуют пить травы, вспоминая какие-то старинные рецепты, которые тут же забывают, переключаясь на рекомендации врача.

Но особенно колоритны немолодые обитательницы города. В них сохраняется некая патриархальность. Она сквозит в значительности выражения лиц, в манере спесиво поджимать губы после высказывания какого-либо своего не подлежащего сомнению суждения, в гневных взглядах, обращенных на развеселую группу молодежи, нарушающую тишину «непристойными» ритмами, рвущимися из портативного магнитофона. Их старомодные шляпки и добротные, чаще всего шевиотовые костюмы или пальто с высокими подкладными плечами свидетельствуют не только о бережливости, но и о том, что в послевоенные годы эти, тогда еще молодые, женщины не чуждались моды. Как сложились их, судя по всему, одинокие судьбы? Что-то в облике их заставляет думать, что жизнь прошла в ожидании, мимо, но, однако, не принизила, не сломила достоинства, гордости. Здесь, у Волги, им хорошо. Пройдут до Волжской башни, некогда входившей в укрепление древнего города, постоят у Стрелки, где Которосль широким течением вливается в Волгу — где-то здесь Ярослав Мудрый сражался с медведицей, — полюбуются причудливым многоглавием храмов за Которослью, в Коровницкой слободе, и вот уже сбежала с лиц осуждающая гримаса, спесивая складка губ разгладилась. Глядя на реку, какая-нибудь вздохнет: «Господи, благодать-то какая!»

И правда, благодать. Волга, широкая, величавая, полная особой, внутренней теплоты, обдает своим благотворным дыханием по-сыновьи прильнувший к ней город. И украшает его, и смягчает климат. Свежий ветер уносит заводские дымы. Лишь в пасмурные дни они стелются над Ярославлем, и тогда становится особенно ощутимо, что он не только «город белокаменный, веселый, красивый, с садами, старинными прекрасными церквами, башнями и воротами — город с физиономией», — как назвал его известный в прошлом веке публицист Иван Аксаков.

Нынче Ярославль город промышленный. Контур его определяют наряду с церковными главами и заводские трубы. Как в старину, вьются над городом стаи галок, ворон, столь же древних его обитательниц, как и те язычники, жители Медвежьего угла.

Называют разные даты рождения города — 1010, 1024, 1071 годы. Однако археологические раскопки, проводившиеся уже в наше время, установили, что селение «Медвежий угол» возникло на Стрелке по меньшей мере на два века раньше, тогда же, когда и Клещин и Ростов Великий — он в летописи значится уже как существующий под годом 862‑м.

О Ярославле сложно говорить, так велик он своей историей, так огромны его богатства. Это город-музей, «золотым веком» дореволюционного времени которого считают XVI—XVII столетия. В те поры купечество завязало торговлю с Англией и Голландией, везло через новый, в то время единственный в России, морской порт Архангельск по Белому морю богатства российские.

Россия никогда не была нищей. Народ был нищим. Разоряли его, давили двухсотсорокалетнее ордынское иго, дикое уродство крепостничества, так обличительно показанное Некрасовым, кровно связанным с Ярославской землей. «...Всему начало здесь, в краю моем родимом», — писал он. В краю поэтической природы, мудрости жизни народной, затрагивающей сокровенные струны души поэта, в краю, где наряду с «Дедушкой Мазаем», «Коробейниками» создана горькая обличительная поэма «Кому на Руси жить хорошо».

Не та ли мудрость, накопленная веками, глубинная связь народа с землей, с животворящей природой родины и помогли народу все выдержать, сохранить певучую душу и созидательную силу, глядящую на потомков чудом «каменных сказов», настенных росписей, всего того, что раскрывают перед современником богатейшие ярославские музеи, библиотеки, хранилища древностей. Поражает и то, что, несмотря на все исторические перипетии — всепожирающие пожары, набеги ордынцев, польско-литовских интервентов, уничтожавших, грабивших и город и его культурные ценности, злобную беспощадность белогвардейских мятежников, превращавших в развалины многие неповторимые памятники национальной истории и культуры, бомбежки прорывавшихся к Ярославлю фашистских стервятников, и нынче город потрясает своими историческими богатствами.

Нет, Россия никогда не была нищей. Лишь по инерции мышления утвердился, вошел в оборот эпитет, приучающий нас со слезливой уничижительностью смотреть иногда на наше прошлое, без попытки разобраться в различных общественных и социальных явлениях.

Работала на человеческих усилиях, плелась цепочка истории. Возникнув на Стрелке, Ярославль понемногу отстраивался, ограждал себя валами, стоял стражем Ростово-Суздальского княжества, принимая на себя вражеские нападения: беспокойны, как и ныне, были иные соседи и в те времена.

Первая каменная постройка — церковь Богородицы Успенья возникла на Стрелке в самом начале XIII века в княжеской резиденции. А вскоре вырастает Спасский монастырь. Неоднократно обновлявшийся, обраставший возникающими на его территории новыми постройками, восстановленный после иноземного «разорения», отреставрированный уже в советское время и нынче один из выдающихся памятников древнерусской архитектуры. В ансамбле его господствует могучий трехглавый Спасо-Преображенский собор, древнейшее в Ярославле здание, возведенное в начале XVI века на старых фундаментах. Его золотые купола, как шлемы древних воинов, надвинуты на барабаны. Парадный западный фасад с двумя ярусами арочных галерей производит впечатление нарядности, строгого вкуса, устойчивости, массивности и монументальности.

Но среди всех этих монастырских построек, возникших в разное время, обнесенных высокой стеной, с узкими прорезями бойниц, с башнями, Святыми и Водяными воротами, трапезной, настоятельскими покоями и другими зданиями, на меня почему-то особенно сильное впечатление производила звонница. Она будила во мне неясные, но живые образы прошлого, набатное чувство тревоги, как мне казалось, она вобрала в себя характерные черты древнерусской архитектуры. И хотя научный сотрудник Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника Елена Яковлевна Османкина сказала сурово, что она, эта звонница, наименее интересна из всех построек Спасо-Преображенского монастыря, потому что не раз перестраивалась, мне виделись в ней строгость, чистота форм, обладающие силой глубинного воздействия на эмоции. Что поделаешь, у каждого свое видение!

Помню одну из зимних поездок в Ярославль, когда после морозов вдруг дохнуло теплом и потекло. Во влажные эти сумерки с территории заповедника схлынули толпы туристов, все погрузилось здесь в дрему, а звонница с ее декоративно-образной красотой, ярко-белая в сером сумраке вечера вдруг как бы ожила. Она стояла высокая и прямая. Тонкие ветви растущей рядом березы плели на стене узор. Вверху темнели арочные проемы для колоколов. Мне виделись и мощь, и массивность, и в то же время легкость, гармоничность линий, из которых складывался рисунок сооружения. Казалось, что дыхание влажного тепла возвращает сюда людские потоки, которые протекали по монастырской земле. Монастырь-крепость, монастырь-феодал, один из крупнейших культурных центров древности.

Он не только архитектурный и художественный шедевр. Здесь, как полагают, в начале XIII века было открыто первое на северо-востоке училище, переведенное затем в Ростов Великий. Монахи вели переписку старинных рукописей, библиотека располагала редчайшим собранием рукописных и старопечатных книг. Здесь же находился хронограф — сборник древнерусских произведений светского содержания, среди которых был выдающийся памятник древнерусской литературы — поэма безвестного автора «Слово о полку Игореве», рассказывающая о неудачном походе Игоря Святославовича, князя Новгород-Северского, на половцев.

Известный в XVIII веке исследователь русской старины и издатель литературных памятников Алексей Иванович Мусин-Пушкин, как говорит официальная версия, приобрел этот хронограф у бывшего настоятеля монастыря, а в 1800 году в сотрудничестве с крупнейшими знатоками древнерусских рукописей Бантыш-Каменским и Малиновским впервые издал найденную поэму.

Карл Маркс сказал об идейной направленности поэмы, что она есть не что иное, как призыв русских князей к единению, как раз перед нашествием татаро-монгольских полчищ. Широта государственного мышления безвестного автора, образность и богатство языка получили признание всего мира.

— Вот это издание, — Лилия Афанасьевна Костерина показывает на узкую, в обложке блекло-зеленого цвета книжку, выставленную в экспозиции, посвященной «Слову». — Библиографическая редкость эта книга, — Лилия Афанасьевна подождала, пока я перепишу название: «Историческая песнь о походе на половцев удельного князя Новгород-Северского Игоря Святославовича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия. С переложением на употребляемое ныне наречие».