не поставила в известность о своём выезде, даже не сдала номер и не вернула ключ. Никто не видел, как она уходила.
- Это, конечно странно, но может они просто проглядели, а она торопилась и забыла отдать ключ? Она вроде бы должна была сегодня уехать обратно в Москву?
- Да, мы выяснили у неё сегодня был билет на «Сапсан», - подтвердил следователь, - Но в поезд она не села. Мы проверили. Её место так и осталось незанятым. Никого похожего в вагоне не видели.
- Значит она до сих пор в Питере, - заключил Николай Иванович, - Какие-нибудь следы в номере обнаружили?
- Ничего примечательного. Всё, как обычно, - пожал широкими плечами следователь, - Единственное, что бросилось в глаза – в номере был идеальный порядок. Словно она перед уходом всё тщательно прибрала. Это странно. Обычно постояльцы не оставляют после себя такой порядок. Зачем, например, тщательно застилать постель, если сразу же после выезда горничные всё будут менять?
- Верно. Если только она вообще ложилась. Или кто-то пытается нас в этом убедить. Но для чего? Твою мать, кажется нас всё время кто-то водит за нос! - размышлял в слух его начальник, - Вот что, Слава, поезжай-ка ты снова в эту гостиницу и осмотри по внимательнее ещё раз всё на месте. Вдруг мы что-то упускаем?
- Хорошо. Еду прямо сейчас. Там пока ещё дежурит полицейский, значит есть надежда, что никто ничего не трогал.
- Давай шустрее. Как осмотришься, немедленно докладывай, - крикнул Каширин в спину своему уходящему подчинённому.
Всю дорогу следователь Потапов напряжённо размышлял об этом деле. Всё здесь было донельзя каким-то странным и даже таинственным. Просто фантастический детектив какой-то получался. Что же это за «фрукт» такой этот инженер Канелевский и что за мистические события творятся вокруг его персоны? Всё как-то в этом деле концы с концами у него в голове не сходились. «Думай, Слава, думай» - стимулировал он сам себя.
Однако весь этот мыслительный процесс был разом нарушен, как только он переступил порог гостиничного вестибюля. День был будний и время рабочее, поэтому вестибюль был практически пуст. С виду – всё тихо и спокойно. Скука смертная. Но как только он вошёл к нему сразу же кинулась испуганная женщина-администратор:
- Как хорошо, что вы вернулись! – воскликнула она в сильном волнении, - Я уже позвонила в полицию. Слава богу, что вы уже здесь!
- Что случилось? – быстро спросил следователь.
- Позвонили жильцы с четвёртого этажа, - начала женщина сбивающимся от волнения голосом, - Говорят, что над ними, в крыле, где расположен номер Желяковой, слышится какой-то страшный шум и грохот. Они боятся выходить из номера и срочно позвонили нам. Там что-то происходит.
- Так, понятно. А полицейский, остававшийся дежурить после нашего ухода всё ещё там?
- Да, наверное. Я не видела, чтобы он спускался, - испугана захлопала ресницами администраторша, - На всякий случай я отправила туда ещё одного из наших охранников, а сама стала звонить в полицию. И тут вижу – вы заходите.
- Это хорошо, что ещё и охранник пошёл туда. Я думаю, вам не о чем волноваться. Они со всем там разберутся, - следователь попытался успокоить женщину, - Я сейчас сам поднимусь и все проверю, а вы оставайтесь здесь и дожидайтесь полицию.
- Да-да, конечно.
Потапов подошёл к лифту и нажал кнопку вызова, но лифт почему-то не работал. Следователь нахмурился. Ему это сразу не понравилось. Такие штуки, как внезапно отключенный свет, необъяснимым образом несработавшая сигнализация или остановившийся вдруг лифт всегда вызывали у него подозрения и нехорошие предчувствия.
- Лифт не работает. Я по лестнице! – крикнул он администратору.
Это только в американских блокбастерах герой-полицейский всегда и везде почему-то кидается в неизвестность или навстречу опасности исключительно в одиночку, даже не задумываясь о подкреплении. Потапов действовал иначе. Широко шагая через ступеньку, он на ходу связался по рации и, быстро обрисовав ситуацию, сам дополнительно вызвал подкрепление. У него даже отдалённо не было ни малейшего предположения, что бы там такого могло случиться. Но интуиция подсказывала ему, что всё это не спроста.
Когда ему оставался уже буквально один лестничный пролёт, он отчётливо услышал непонятные крики, какой-то странный шум и звук падающего тела. А затем громыхнул пистолетный выстрел и ещё один! Боже, да там прямо война какая-то! Потапов привычным движением вырвал из кобуры табельное оружие и, пригнувшись кинулся наверх. Надо было действовать предельно внимательно. Просто так, остававшийся там на своём посту, полицейский стрелять бы не стал. Значит случилось что-то чрезвычайное.
На последних ступеньках лестницы он на бегу чуть было не споткнулся о распростёртое на ней тело гостиничного охранника, съехавшее по ступенькам головой вниз. Лица его Потапов не видел. Но сейчас его гораздо больше заинтересовала спина охранника. К своему огромному изумлению, следователь увидел у него на спине, там, где обычно на фоне чёрной куртки размещается ярко-жёлтая надпись «охрана», зияла крупная ещё дымящаяся дыра с рваными краями, размером с яблоко. При этом -дыра была сквозная! Вот это да! Невероятно! А ещё его поразило, что, несмотря на размеры раны, вокруг не было ни капли крови. Потапов на своём веку много чего повидал, служил в армии, в военной прокуратуре, бывал в горячих точках, да и после перехода на «гражданскую» службу в его биографии тоже бывало всякое. Но он никогда не видел подобной раны и не представлял себе каким это оружием можно было её нанести. Это было что-то невообразимое!
Он подкрался к двери, ведущей на этаж и, на всякий случай, приложил два пальца к шее охранника. Как и следовало ожидать, тот был мёртв. Чёрт побери! Это же убийство! Это уже совсем меняло всё дело. Но что могло произойти? Ограбление? Бандитские разборки? Теракт? И что это за невиданное оружие такое? Следователь терялся в догадках.
Стиснув в руке рукоять пистолета, он осторожно приоткрыл дверь и краем глаза выглянул в коридор. Боже! Мимо него тут же пролетел, чуть ли не вверх тормашками полицейский, тот самый, которого оставили дежурить на этаже возле номера пропавшей журналистки. Его, словно пылинку на ветру, болтало по всему коридору, от потолка до пола. Бедняга истошно вопил и матерился, пытаясь на лету уцепиться хоть за что-нибудь по пути, пока, наконец, не шарахнулся о стену и не сполз без чувств на пол. А в противоположном конце коридора слышались шум, непонятные крики на незнакомом языке, какой-то грохот