Читать интересную книгу Неизвестные приключения Шерлока Холмса - Адриан Конан Дойл

— И все же я не вижу пока ничего особенно тревожного в описанных вами обстоятельствах, мисс Феррерс, — заметил Холмс. — Скажу больше, доведись мне самому поселиться в сельской местности, я, вероятно, поставил бы себя в сходные условия, чтобы терять как можно меньше времени на пустопорожнее общение с соседями. Стало быть, в доме живете вы, ваш отец и трое слуг?

— Что касается непосредственно дома, то да. Но на территории усадьбы есть еще коттедж, занятый мистером Джеймсом Тонстоном, который много лет прослужил управляющим на наших сицилийских виноградниках, а потом вернулся с отцом в Англию. Он и здесь исполняет обязанности управляющего.

У Холмса удивленно взлетели вверх брови.

— Любопытно, — сказал он. — Усадьба полностью запущена, на земле никто не работает, но при этом есть управляющий. Вот это действительно кажется мне странным и явным отклонением от нормы.

— Должность чисто номинальная. Мистер Тонстон пользуется исключительным доверием со стороны отца, и ему позволено жить в Абботстэндинге скорее в качестве награды за прошлые услуги, оказанные нашей семье на Сицилии.

— А, тогда все понятно.

— Мой отец покидает дом редко, а если и выходит из него, то всегда остается в пределах прилегающего парка. Если бы в доме царили любовь, взаимопонимание и привязанность друг к другу, то такая обстановка могла бы, наверное, быть сносной. Но, увы, в Абботстэндинге все по-другому. Хотя моего отца можно назвать человеком богобоязненным, проявления нежности ему не свойственны, а с течением времени его характер, всегда суровый и нелюдимый, сделал его подверженным еще более глубоким приступам хандры, когда он запирается у себя в кабинете и не выходит оттуда много дней кряду. Представьте теперь, мистер Холмс, как мало минут радости, не говоря уже о счастье, выпадает на долю молодой девушки, которая полностью лишена общения со сверстниками, не знает никакой светской жизни и обречена проводить лучшие годы своей жизни среди мрачного великолепия полуразрушенного средневекового охотничьего замка. Наше существование тянулось однообразно и монотонно до того, как пять месяцев назад произошло одно событие, изначально показавшееся незначительным, но положившее начало цепи событий, которые и заставили меня обратиться со своими проблемами к вам.

Я возвращалась после утренней прогулки в парке и, свернув от ворот усадьбы на аллею, ведущую к дому, заметила нечто, прибитое гвоздем к стволу одного из дубов. Приглядевшись поближе, я увидела, что это обыкновенная цветная литография, похожая на иллюстрацию из сборников рождественских псалмов или дешевых книг о религиозной живописи. Но сюжет рисунка был необычным, я бы даже сказала, поразительным.

На фоне ночного неба был изображен пустынный холм, на вершине которого, разбитые на группы из трех и шести, стояли девять ангелов. Я разглядывала литографию и поначалу никак не могла понять, что же в ней вызывает у меня тревогу, пока вдруг в одно мгновение мне не открылась причина. Впервые в жизни я видела ангелов, изображенных не в божественном сиянии, а в темных траурных облачениях. Поперек нижней части листа были неровным почерком написаны слова: «Шесть и Три».

Наша гостья ненадолго замолкла и посмотрела на Шерлока Холмса. Тот сидел, сдвинув брови и закрыв глаза, но по частым и быстрым спиралям дымка, вьющимся из трубки, которую он держал во рту, я мог судить, что дело действительно заинтересовало его.

— Сначала я решила, — продолжала она, — что таким образом курьер из Линдхерста решил привлечь наше внимание к какому-нибудь новомодному календарю, потому сняла листок и взяла его с собой. Я уже поднималась в свою комнату, когда на площадке лестницы встретила отца.

«Вот это висело на дереве в главной аллее, — сказала я. — Думаю, Маккинни следует сделать нашему поставщику внушение, чтобы он доставлял все к черному ходу, а не развешивал листки в неподходящих для этого местах. И потом, ангелам следует быть одетыми в белое, как ты считаешь, папа?»

Я еще не успела договорить, как он выхватил у меня гравюру. Какое-то время он стоял, лишившись дара речи, и только смотрел на рисунок в своих трясущихся руках, а его вытянутое лицо все больше бледнело, принимая почти мертвенный оттенок.

«В чем дело, папа?» — воскликнула я, взяв его за руку.

«Ангелы тьмы», — прошептал он. Потом испуганно стряхнул мою руку и бросился к себе в кабинет, дверь которого запер и на замок, и на засов.

С того дня отец вообще перестал выходить из дома. Он что-то все время читал или писал в кабинете, а иногда подолгу разговаривал там с Джеймсом Тонстоном, который во многом похож на него угрюмостью и суровостью характера. Я виделась с ним очень редко, разве что за трапезой, и мое положение стало бы и вовсе невыносимым, если бы не дружба, которую я свела с одной благородной женщиной. Миссис Нордэм — жена врача из Болью, поняла, насколько мне одиноко, и стала навещать меня два-три раза в неделю, вопреки откровенной враждебности отца, считавшего это непрошеным вмешательством в нашу личную жизнь.

Несколько недель спустя, а если точнее, 11 февраля, после завтрака ко мне подошел дворецкий с выражением крайней озабоченности на лице.

«В этот раз это не поставщик из Линдхерста, — сообщил он мне мрачно. — И мне все это не нравится, мисс».

«А что случилось, Маккинни?»

«Взгляните на входную дверь», — сказал он и удалился, бормоча что-то себе под нос и поглаживая бороду.

Я поспешила ко входу в дом и там обнаружила гравюру, прибитую к косяку двери и схожую стой, что я нашла раньше на дереве в аллее. Но сходство оказалось далеко не полным, потому что в этот раз ангелов было всего шесть, и цифру «6» приписали в самом низу листа. Я сорвала рисунок и рассматривала его с безотчетным страхом, сжимавшим сердце, когда вдруг чья-то рука протянулась из-за моей спины и выхватила его у меня. Повернувшись, я увидела, что позади меня стоял мистер Тонстон.

«Это адресовано не вам, мисс Феррерс, — сказал он очень серьезно, — и уже за это вам следует возблагодарить Создателя».

«Но что все это значит? — вскричала я, не в силах больше сдерживаться. — Если папе угрожает опасность, почему он не обратится в полицию?»

«Потому что полиция нам здесь не нужна, — ответил он. — Поверьте, юная леди, ваш батюшка и я способны сами разобраться с этой ситуацией».

И, развернувшись на каблуках, он исчез внутри дома. Гравюру он, должно быть, показал отцу, потому что тот потом не показывался из своей комнаты целую неделю.

— Секундочку, — перебил ее Холмс. — Вы помните точную дату, когда обнаружили на дереве первую гравюру?

— 29 декабря.

— А вторая, как вы и упомянули, появилась на двери дома 11 февраля. Спасибо, мисс Феррерс, продолжайте, пожалуйста, свое интереснейшее повествование.

— Примерно две недели спустя однажды вечером, — сказала наша гостья, — мы с отцом сидели вдвоем в столовой. Погода стояла ужасная. То и дело с неба обрушивались потоки ливня, а шквалистый ветер стонал и завывал в каминных трубах старого замка, как не находящее покоя привидение. С ужином было давно покончено, и отец в своем обычном подавленном расположении духа потягивал портвейн из бокала при свете свечей в тяжелых канделябрах, стоявших на столе. Внезапно он посмотрел мне в глаза и увидел в них отражение того непередаваемого словами ужаса, от которого в тот момент кровь буквально застыла у меня в жилах. Прямо передо мною, а у него за спиной, располагалось окно, шторы на котором были не полностью задернуты, и в оставленную щель было видно стекло, в котором тускло отражался свет свечей.

Сквозь оконное стекло в комнату заглядывал мужчина.

Нижнюю часть своего лица он прикрывал рукой, но под полями его бесформенной шляпы горели насмешкой и злобой глаза, взгляд которых был устремлен прямо на меня.

Вероятно, чисто инстинктивно отец понял, что опасность сзади, схватил со стола тяжелый подсвечник и одним движением, резко развернувшись, метнул его в окно.

Стекло с громким звоном разлетелось на куски, а ворвавшийся внутрь порыв ветра заставил портьеры взмыть вверх, как два малиновых крыла гигантской летучей мыши. Большинство свечей в остальных канделябрах задуло, и в наступившей полутьме я, вероятно, лишилась чувств. Когда сознание вернулось ко мне, я лежала в своей постели. На следующий день отец ни словом не обмолвился об этом происшествии, а разбитое окно вставил вызванный из деревни стекольщик. И вот, мистер Холмс, я подхожу к финалу своего рассказа.

25 марта, а это случилось ровно шесть недель и три дня тому назад, когда мы с отцом усаживались завтракать, на столе лежала литография, изображавшая ангелов-демонов. Снова шесть и три, но на этот раз никаких цифр приписано снизу не было.

— И что же ваш отец? — спросил Холмс с очень серьезным видом.