Сеанс связи не обманул моих предчувствий. Случившийся у магического шара Темный Арбитр с каменной физиономией выслушал стрясшиеся не ко времени новости, сухо поблагодарил и запросил час на экстренное совещание Концерна. По истечении которого проявился в хрустале уже на пару со Светлым собратом.
Состояло ли экстренное совещание из них двоих, или взаправду удалось собрать прочих ведущих акционеров — хотя бы на удаленную конференцию посредством тех же магических шаров, — результат был один и тот же. Нового посла Хисаху не дождаться, сойдет и военный атташе, произведенный в необходимое достоинство.
Кто бы ждал иного!
Горечь неизбежного отчасти подсластило ранее невиданное зрелище — факсимильное телеписьмо. По штабам, где таким образом пересылаются важнейшие приказы, тереться не приходилось, больше под брюхом у штурмовых кадавров да в пузе осадников обретался, исходя из профессии. А в мирное время и подавно за лигу обходил документы подобной степени секретности. Не бывает от них добра…
Перо само собой скользило по гербовому пергаменту, повторяя движение своего подобия в руках у Светлого Арбитра. Одна за другой ложились каллиграфические строчки, утверждая меня в новом статусе. Затем свою подпись поставил Темный Арбитр, а уж печатями мне пришлось заняться самому. Перенос их со старого документа на новый был оговорен в особой приписке. На чем, собственно, церемония и закончилась.
Напоследок я не смог отказать себе в одной мелочи — внимательно рассмотрел почерк обоих Арбитров перед тем, как скатать свиток и уложить в ларец, в котором его примет султан. Ничего общего с манерой письма на той повестке, с которой все и началось.
Мелкий демон мстительности утих неудовлетворенным.
Надо было готовиться к приему, до которого оставалось часа четыре — пересчитывать дары, присланные Концерном, да наглаживать парадный мундир. Не посольский, понятное дело — откуда тут взять на меня посольский по размеру? — а рейнджерский. В качестве дипломатического сомнительный даже по самым скромным меркам. Хорошо хоть женам о приеме стало известно еще раньше, и времени на сборы у них в достатке. Что-то они придумают, желая поразить местный двор?
Под темнеющим к вечеру небом подсвеченный праздничными огнями дворец казался призрачным, словно облако, плывущее навстречу нашему экипажу. Шестирукая фигура впереди, управляющая упряжкой, смотрелась странной древесной кроной, шевелящейся под неощутимым ветром.
Парадный выезд посольства предполагал живого кучера на облучке, но пришлось обойтись кадавростюардом, срочно переналаженным под необходимые функции. Лишние полчаса на него убил, будто других дел не было. Насколько это было в порядке этикета, не знаю, но кому-то из нас управлять трехколесной открытой коляской было попросту невместно. Даже Пемси: упускать ее из виду в мои планы не входило, а тащить возницу на прием — это ни в какие ворота не лезет!
Даже в столь грандиозные, как главный въезд султанского дворца. Камень вздымался фонтанами, сплетался тончайшим кружевом, на взгляд легким, словно срез вулканической пемзы. Как это сооружение может сохранять прочность, не представляю.
Всю площадь перед дворцом усеивали ящеричные обезьяны, постоянно бродившие туда-сюда. Перед бронзовыми копытами упряжных кадавров они грациозно расступались, а у бортов экипажей смыкались вновь, словно восхищаясь их пассажирами. Живые кучера, в отличие от нашего кадавростюарда, не стеснялись разгонять их церемониальными хлыстами. Особенно усердствовали дракониды, брезгливо отталкивая зверьков облегченными подобиями сайс без металлического острия и спицы. Те разбегались с обиженным свистом, крутя в воздухе змеиными хвостами, но к следующему экипажу собирались вновь.
Глядя на такую настойчивость возниц, я начал опасаться, что не сдерживаемые хлыстом ящеричные обезьяны будут нахальничать, но все обошлось. Лизардманки оказались удивительно трогательны и деликатны по повадке. От просительно протянутых лапок и заискивающих взглядов невозможно было отвернуться. Не понимаю, как местные могут относиться к ним с таким неприятием. А дракониды, похоже, еще и стыдятся своего сходства с чешуйчатыми забавниками…
Тут мне стало не до рассуждений, ибо к маневрированию во дворе и парковке наскоро перепрограммированный мной кадавр оказался пригоден куда в меньшей степени, чем к движению по заданному маршруту. Пришлось застопорить коляску чуть ли не посреди двора и звать грумов с носильщиками, надрываясь во всю глотку. Другие экипажи чинно обтекали наш по сторонам, их возницы шипели, а пассажиры вежливо старались не замечать заминки. Мои жены в ответ тоже изображали ледяное спокойствие, а компаньонка ерзала, как на иголках, но боялась даже пикнуть. Это ей не Сухотаможенная площадь с простым народом — дворец!
Тем более что оснований для столь царственного поведения у всех троих было предостаточно. К приему женская часть дипмиссии подготовилась всерьез, и результаты невозможно было не оценить.
Что такое Хирра при полном параде, я запомнил по визиту ее кузена, и на сей раз масштабов тогдашней вычурности старшая жена не превысила. Даже чуть скромнее, если можно так выразиться, вариант подобрала. Отчасти потому, что по местной жаре не смогла накрутить на себя столько же, сколько в прошлый раз, а отчасти оттого, что человеческо-драконидской аудитории излишних тонкостей эльфийского вкуса все одно не разобрать.
Так что металлизированные сталью, серебром и платиной локоны в высоченной и пышной угольно-черной прическе, те же цвета грима, двухслойное платье из антрацитовой парчи, затянутой черным шифоном с узором под паучьи сети и с платиновыми же пауками в центре каждой сети, атласные перчатки, туфли лаково-смоляной кожи с такого же стиля пряжками и прочие драгоценности на ту же арахнидную тему — это все не всерьез, для порядка только…
А вот младшую жену в вечернем варианте я видел впервые в жизни, и зрелище того заслуживало. Можно только порадоваться, что всю дорогу Келла вместе с Пемси сидела напротив, на передних сиденьях коляски, позволив вдоволь налюбоваться собой.
В сравнении с пышностью убора моей высокородной стиль наряда Древнейшей смотрелся более строгим и одновременно более легким. Силуэт бледно-зеленого, в цвет водорослевому папирусу высшего класса, платья внизу терялся в сплетении изумрудного и травянистого узора, а вверху распускался почти белыми лепестками фантастического цветка. Рядом с золотисто-кофейным декольте, усеянным зеленым жемчугом, этот цвет не смотрелся траурным. Пряди взбитых хризантемой медовых волос были тонированы всеми оттенками теплых цветов, от золотистого до шоколадного, и пронизаны искрами голубого «морского» золота, которым славится Хисах. Тот же металлизатор на губах и на веках, и тот же металл в украшениях, обрамляющий зеленый жемчуг…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});