Следовательно, я тоже цепляюсь за жизнь. Потому что живем лишь один раз.
Если Колден был жесток, то не имел ли он основания для этого? Никто не просил этих женщин становиться в ряды партизан. Никто не просил их наносить нам удары в спину. Они поставили себя на один уровень с мужчинами. И должны пострадать от тех же последствий.
Невозможно отрицать и то, что мы обязаны заставить их говорить.
Чего же я протестую? И главное, почему меня должны беспокоить смерть или страдания врага, даже если это женщина, если смерть или страдания даже женщины способствуют безопасности моих соотечественников-немцев?
Неужели мы в самом деле монстры, когда пытаемся уничтожить тех, которые в конечном счете желают нашей гибели?
Больше никто из них не может делать вид, будто просто защищает отечество, на которое вероломно напали. Лишь несколько невежественных бюргеров и опустившихся субъектов могут продолжать настаивать на этом, закрыв глаза и уши.
Кто может утверждать, что у нас не было абсолютной необходимости разгромить Советский Союз, прежде чем он усилился бы настолько, чтобы уничтожить нас?
Мы просто предупредили осуществление плана русских.
Россия представляла собой страшную угрозу для нас и всей Европы. Устранить ее – наш очевидный долг.
Следует использовать любые средства, чтобы достичь этой цели.
Все эти мысли смешались в моей голове. Это же слишком сложная проблема, чтобы решать ее одному.
Со вчерашнего вечера они покачивались, подвешенные за ноги к нижним ветвям деревьев, которые росли вокруг небольшой рыночной площади.
Некоторым для смерти потребовались часы. Они беспрерывно стонали всю ночь, оглашая всю деревню своими воплями и мольбами о пощаде.
С рассветом население маленького поселка вышло наблюдать ужасную сцену вблизи. Кажется, без особых эмоций.
Странные они, эти люди.
Я видел, как крестьяне (очевидно, лишь некоторые. – Ред.) смеялись, наблюдая предсмертные конвульсии пленных. Насмехались над последним хрипом. По их лицам я мог судить, что они злорадно комментировали смерть каждого из повешенных.
Возможно, партизаны осложняли им жизнь. Но ведь они были одной крови.
Русская душа действительно потемки.
Ловлю себя на мысли о том, что однажды читал в Виттенберге статью одного их соотечественника – не помню его имени.
«Русский – как степь – дикий, яростный, жестокий, непостижимый. Он не признает ни Бога, ни черта. Жизнь и смерть для него ничего не значат».
Ничего!
У русских один хозяин – Судьба.
Глава 11
ПРОДВИЖЕНИЕ НА ЮГ
24 июля. В окрестностях Ростова-на-Дону грохочут пушки.
С передовых позиций мы можем наблюдать, как «Штуки» сбрасывают на красных с высоты в 150 метров смертоносные грузы. Слышится жуткое завывание их двигателей под крыльями.
В течение четырех часов тяжелая артиллерия обстреливает железную дорогу и шоссе Таганрог – Ростов-на-Дону. Русские же, видимо, отчаянно дерутся, и атаки нашей бронетехники отбиты почти повсеместно.
Мы занимаем оборону на невысоком холме – господствующая высота на самом южном краю Таганрогского залива. Отсюда наблюдается белая пенистая линия прибоя, которая бьется о берег, и чрезвычайно голубая вода залива.
Большевики противостоят нам на дистанции в 300 метров. Они беспрерывно бомбардируют нас снарядами и минами.
Если так будет продолжаться, этот сектор станет непригодным для обороны.
Все гадают, чего ждет Верховное командование и почему оно не вводит в действие главные силы против очага обороны Новочеркасск – Ростов-на-Дону.
Утром танки, в том числе «Пантеры» («Пантер» летом 1942 г. на фронте не было. – Ред.), пытались трижды прорваться сквозь оборонительные рубежи красных.
Но грозные пушки калибра 76,2 миллиметра отбивали атаки с тяжелыми для нас потерями. Броня наших танков стала толще и лучшего качества. Но их выигрыш в неуязвимости обернулся проигрышем в тактико-технических свойствах. Механики утверждают, что двигатели работают с натугой, поскольку не предназначены таскать такой груз брони.
Первые «Тигры» фактически одного образца – более крупные и с более толстой броней, чем у «Пантер», – появились на Южном фронте. Длинноствольные пушки делают их легкоузнаваемыми издали. (Автор ошибается. К этому времени (к лету 1942 г.) у немцев появились модернизированные Pz IV (T-IV) с длинноствольной 75-мм пушкой и усиленной броней. Pz V «Пантера» и Pz VI «Тигр» покажут себя только в следующем 1943 г. – Ред.)
С приближением солнца к зениту жара становится все более и более невыносимой.
Вокруг нас клубится пыль, поднятая бомбежкой железной дороги. Становится трудно дышать. Отсутствие ветра не позволяет развеять пыль.
Впервые русские заставили нас принять тактику окопной войны. Пытаясь остановить наше наступление, они, должно быть, подтянули к Ростову-на-Дону все свои резервы. Против нас, видимо, перебросили немало частей с Дальнего Востока, поскольку большинство солдат, попадающих к нам в плен, – монголы, ойраты или киргизы. Они на самом деле выглядят как дикари. Несмотря на свой свирепый вид, они становятся в плену робкими и трусливыми.
Непривычно наблюдать сейчас точно таких же типов в немецкой форме. Они из пленных, захваченных в прошлом году. Носят на левом рукаве подобие креста с меткой РОА (так называемая Русская освободительная армия) и сверху «X» – значение чего не могу понять, если это не голубой Андреевский крест на белом фоне. Представляю себе, если кто-нибудь из них попадет в руки соотечественников на той стороне, их судьба будет незавидной. (Формирования РОА с упомянутыми опознавательными знаками появились только в 1943 г. В 1942 г. на советско-германском фронте действовали «национальные легионы», сформированные из предателей соответствующего происхождения (например, туркестанские и грузинские). – Ред.)
Не прекращается жуткая артиллерийская бомбардировка. Ее вполне достаточно, чтобы свести человека с ума. Беспрерывная канонада, а также дробь пулеметов и автоматов сливаются в один запредельный грохот, который дергает нервы и подавляет волю.
– Я разделаюсь с ними, – говорил Геббельс.
Пока они, видимо, заняты тем, чтобы разделаться с нами!
Как странно: вдали – голубое небо, лазурное море, чуть заметные барашки волн на далеком пляже, слабое покачивание легким бризом сосен. Там покой и жизнь. Здесь же гибель и смертоносные снаряды.
Все же мы предпочитаем такое существование бесконечной войне, которую вели с партизанами у Кальмиуса. Тогда мы проводили неделю за неделей в охоте за тенями, которые ускользали от нас и пропадали без следа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});