Читать интересную книгу История Российская. Часть 3 - Василий Татищев

Кн. Юрий Наримантович. В тот же год пришел из Литвы в Новгород великий князь литовский Юрий Наримантович.

6888 (1380). Было Благовещение в Великий день, а прежде сего было за семьдесят лет и за четыре на Великий день. А после сего будет за семьдесят лет без лета Благовещение в Великий день. Пала церковь каменная на Коломне, уже до завершения доведенная, которую было создал князь великий Дмитрий Иоаннович. В тот же год месяца июня в 15 день освящена была соборная церковь во имя святой Троицы во граде Серпухове, которую создал князь Владимир Андреевич, внук Иоаннов, правнук Даниилов, праправнук Александров, препраправнук Ярослава, пращур Юрия Долгорукого.

Мамаева злость. Хан убит. Многие татары убиты. Мамай про историю расспрашивает. Мамая поход на Русь. Чрез Дон. Воронеж. Волжской орды нечестивый гордый князь Мамай всею Ордою владел, и многих ханов и князей побил, и поставил себе хана по своей воле. И возненавидели его все любящие хана своего, он же начал тех изгонять и убивать, не мог терпеть правые речи их, боясь, что если истину хану возвестят, то его низвергнут. Другие же, которые от Мамая богатились и честь принимали, против его противников стали и как хана не чтили, так и верных ему изгоняли. И из-за сего поднялось в Орде волнение, и многие нестроения были. Видя же во многом смущении том, что не вверился ему никто ж, снова многих князей и алпаутов побил в Орде своей. Затем и самого хана своего убил; которого только номинально имел в Орде своим ханом, сам же всем владел и все творил. Уведал же, что любят татары его хана, и убоялся, что когда возмужает, отнимет от него власть его и волю его, и того ради от него и всех верных его и любящих его отлучали и убивали; хан же его был тогда 18 лет; хану же Великой орды Тохтамышу не повиновались. Гневались же и на великого князя Дмитрия Иоанновича, и на брата его князя Владимира Андреевича, и на князя Даниила пронского, что побили друзей и любимцев его, князей и алпаутов его в Рязанской земле на реке Воже. И о сем скорбели весьма и лицо свое одирал, и ризы свои растерзывал, и говорил: «Увы мне! Что сотворили русские князи надо мною, как меня срамоте и стыду предали, как на меня поношение, и смех, и поругание сотворили всем, как могу избежать сего поношения и бесчестия?». И много о сем сетовал, и скорбел, и плакал, и недоумевал, что сотворить. И говорили ему, утешая его, советники его: «Видишь, великий князь, Орда наша оскудела и сила твоя изнемогла. Но имеешь богатства и имения без числа многие, да воинства соберешь многое и отмстишь за кровь князей, друзей и любимцев своих. Как сотворил ты над князем Олегом рязанским, все грады его и волости пожег, и всю землю его пустой сделал, и всех людей его в полон вывел, так же сотворил над князем великим Дмитрием». Нечестивый же и гордый князь Мамай, слышав сие от советников своих, возрадовался радостию великою, рассчитывая наживу многую обрести, возгордившись, вознесся во уме своем гордостию великою и хотел вторым Батыем быть и всю Русскую землю пленить. И начал расспрашивать про старые деяния, как хан Батый пленил Русскую землю и всеми князями владел, как хотел. И уведал от всех своих подлинно, и начал гордиться, и вознесся гордостию свыше Батыя в безумии своем; и думал о себе, что как в древности царь Навуходоносор вавилонский и Тит, царь римский, пленили Иерусалим, и царь Батый пленил всю Русскую землю и всеми странами, и всеми ордами владел, также и Мамай мыслил во уме своем, а кроме того в безумии своем, и начал всех ласкать и дары многие давали, чтобы с ним готовы были Русь воевать, особенно же на великого князя Дмитрия Иоанновича. И созвал многих татар от волжских орд, затем, собрав воинство многое, пошел на великого князя Дмитрия Иоанновича, как лев ревя, и как медведь пыхча, и как демон гордясь. И переправился через реку Дон со всеми силами, и пришел на устье реки Воронеж, и тут стал силами своими, кочуя; и было воинства его великое весьма. И с тех пор начали Мамая ханом именовать, который не был ханом, ни происхождения ханского.

Рязанский Олег с Мамаем. Письмо к Мамаю. Тогда ж Олег, князь рязанский, услышал, что Мамай кочует на Воронеже в пределах его Рязанских, хочет идти на великого князя Дмитрия Иоанновича московского; и послал Олег князь посла своего к князю Мамаю нечестивому с великою честию и с дарами многими, и ярлыки свои написал к нему так: «Восточному вольному великому хану над ханами Мамаю твой посаженный и присягу давший Олег, князь рязанский, много тебя молит. Слышал же, господин, что хочешь идти на своего прислужника, на князя Дмитрия московского. Ныне же, всесветлый хан, приспело тебе время, золота и богатства много. А князь Дмитрий человек боязливый, когда услышит имя ярости твоей, отбежит в дальние места, в Великий в Новгород и на Двину, и тогда богатство московское все в твоей руке будет. Меня же, раба твоего, милостию освободи от разорения. Еще ж молю тебя, хан, поскольку оба мы твои рабы, но я со смирением и покорением служу тебе, он же с гордостию и непокорством к тебе, и многие и великие обиды я, твой улусник, принял от того князя Дмитрия, и когда же о своей обиде твоим именем погрозил ему, он же о том не радел, еще ж и град мой Коломну на себя заграбил, и о том о всем тебе, хан, молю и челом бью, да накажешь его чужое не похищать».

Письмо Олега к Ягайло. А также после сего послал тот же Олег, князь рязанский, к великому князю Ягайло Ольгердовичу литовскому, сообщая такое: «Радостно пишу тебе, великий князь Ягайло литовский, ведомо всем, что издавна ты мыслил московского князя Дмитрия усмирить; ныне же приспело время нам, вот великий князь Мамай идет на него с великими силами, приложимся же к нему. И я же послал своего посла к нему с великою честию и с дарами многими, а ты пошли своего посла также с честию и с дарами и пиши к нему от себя, поскольку о себе ведаешь более меня».

Литовский Ягелло. Пишет к Мамаю. Ягайло же, слышав сие, рад был и весьма хвалил и благодарил друга своего Олега, князя рязанского, и послал своего посла к Мамаю с великими дарами, и молением, и челобитьем, и написал к нему так: «Восточному вольному великому хану Мамаю князь Ягайло литовский про твою милость присягу давший тебе много тебя молит и челом бьет. Слышал, господин, что хочешь устрашить улус своего прислужника московского князя Дмитрия. Того ради молю тебя, хан, ибо ведал, какую великую обиду сотворил князь Дмитрий московский твоему улуснику Олегу, князю рязанскому, да и мне пакости также делает многие. Тем же оба молим тебя, всесветлый и вольный хан, да накажешь его не творить так неправды, да двинешься к нам сам и, придя, увидишь и уразумеешь смирение наше, а грубость от великого князя Дмитрия».

Отповедь ханская. Таковое вот задумали Олег рязанский и Ягайло литовский: «Когда услышит князь Дмитрий про Мамаево нашествие и нашу присягу к нему, отбежит с Москвы в дальние места, в Великий Новгород или на Двину, а мы сядем на Москве и на Владимире. И когда хан придет, мы его с большими дарами встретим и умолим его, да возвратится восвояси, а мы княжение Московское разделим между собой повелением ханским надвое, часть к Литве, часть к Рязани». Так помыслили в безумии своем, не помянули сказанного: «Если сотворишь зло ближнему своему, то же сам воспримешь»; и еще говорит: «Не сотвори соседу своему зла и не копай под ним ямы, да тебя Бог в горшее не ввергнет». Пришли ж послы к Мамаю от Олега, князя рязанского, и от Ягайло, князя литовского, с дарами и с грамотами. И Мамай воспринял дары с любовию, и грамоты выслушав, и послов, чествовав, отпустил, и написал Ягайло, князю литовскому, и к Олегу рязанскому так: «Сколько хотите улуса моего, земли Русские, тем всем жалую вас, присягу мне давших и моих улусников; но только присягу имейте ко мне не лестную, и встретите меня со своими силами, где успеете, чести ради величества моего. Мне же ваше пособничество не нужно, но обиды ради вашей и честь вам воздаю моим величеством, жалуя вас, моих улусников, и от насилий и от обид избавлю, и скорбь вашу утолю, если нелицемерно клятву к присоединению имеете ко мне. И тогда только имени моего величества устрашится улусник мой московский князь Дмитрий и отбежит в дальние и непроходимые места, да и ваше имя, моих улусников, в тех странах прославит, да и моего имени радостная честь величится; а страх величества моего ограждает и управляет улусами моими и не позволяет никого обидеть без моего веления. А пленить и победить самому мне, великому хану, не пристойно, ибо мне по достоинству будет своим величеством и столькими несчетными силами и крепкими удалыми богатырями и сего победить, ибо то есть мой улусник и прислужник, и довлеет над ним только страх предо мной; но подобает мне победить подобно себе некоего великого, и сильного, и славного царя, как царь Александр Македонский победил Дария, царя персидского, и Пора, царя индийского, такая победа моему царскому имени по достоинству будет и величество мое прославится по всем землям. Так князям своим и моим улусникам и присягу давшим нелицемерным скажите». Послы же их возвратились и сказали им все, что было от Мамая. Они ж, безумные, возрадовались о суетном сем приветствии Мамаевом, не ведая, что Бог дает власть, кому хочет, ни вспомнили сказанного Господом: «Какая польза человеку, если весь мир приобретет, а душу свою испортит, то есть погубит? Ибо преходяще житие сие и царство от рода в род и от народа в народ, а человек, сотворивший зло, мучится вовеки, не имея помощи от приобретения всего мира». Они же в безумии своем ринулись, стремясь к земному и тленному приобретению, как скот.