Читать интересную книгу Сальмонельщики с планеты Порно - Ясутака Цуцуи

— Утверждения профессора Гамильтона — это ответ на манию превосходства, которой одержимы эволюционисты, считающие человеческую расу конечным продуктом эволюции, высшим естественным творением космоса. И…

— Далеко не все эволюционисты исповедуют дискриминационные теории! — воскликнул Могамигава, — Даже среди человекообразных встречаются телепаты, как все мамардасийцы на этой планете; на Земле их совсем немного. В наше время на разных планетах находят разумных человекообразных существ более высокого уровня, чем земляне, и эволюционисты с такими замшелыми представлениями…

— Извините, что нарушаю вашу беседу, уважаемые, — послышался у нас за спиной насмешливый голос Ёхати. — Разрешите напомнить, что мы с вами в джунглях, если вы этого ещё не заметили. Надо быть повнимательнее. Только что у вас над головами висел здоровенный паучище. Похоже, прицеливался, кого бы ужалить.

Мрак вдруг как-то быстро сгустился вокруг. Я подумал, что виновато солнце, скрывшееся за облаками, но дело было в другом — мы уже вступили в третичный смешанный лес.

— Это, наверное, паук-нянька, — предположил я, шагая впереди нашего отряда по звериной тропе, — Будьте осторожны, доктор. Здесь полно чесоточных деревьев. Надо обойти это место.

Тело уже начинало зудеть, действуя на нервы.

По спине побежал холодок отчуждённости, как перед половым актом. Я чихнул два раза подряд.

— А-а-а! — раздался вопль Могамигавы.

Висячая ползучка обвила его, притянув к стволу чесоточного дерева. В одно мгновение он с головы до ног покрылся сине-зелёным лишайником. Глядя на Ёхати, задыхавшийся Могамигава с безумным видом заорал:

— Быстрее! Руби ножом! А-а-а-а!

По его лицу стало разливаться выражение неописуемого восторга.

Ухмыляясь, Ёхати, нарочито не торопясь, достал из кармана нож и наконец, в тот самый момент, когда безумные крики Могамигавы достигли апогея и он обмяк в полном изнеможении, несколько раз взмахнул ножом и рассёк ползучку на части.

— Чего ты тянул?! — Сползший на колени Могамигава кинул на него возмущённый взгляд. — Нарочно, да?

— Свободны! — косо усмехнулся Ёхати.

— Заткнись! — Могамигава живо вскочил на ноги, показывая всем своим видом: «Ну я хотя бы не обкончался, как некоторые!», и закричал: — Быстрее отсюда! Или нам в этих чёртовых джунглях ночевать придётся!

Видно было, что он бравирует, пытается подбодрить себя. Даже у меня появлялась дрожь в коленях при мысли о том, какие твари могут поджидать нас впереди.

— Да! Надо торопиться! — с напускным воодушевлением призвал я и, едва успев сделать несколько шагов, с громким вскриком опрокинулся на спину.

Прямо передо мной с деревьев спускался огромный паук-нянька. Приблизившись вплотную, он вперился в меня странным взглядом — ну и «лицо»: не паук, а лемур какой-то — и мягко обхватил мою физиономию мохнатыми скрюченными лапами, будто собирался поцеловать.

Распростёртый на земле и перепуганный до смерти, я завопил:

— Стряхните его к чёртовой матери!

— Он уже смылся, — отозвался Ёхати, — Вашего крика испугался.

Я робко двинулся вперёд и услышал за спиной голос Могамигавы:

— А это действительно паук? Ведь у него четыре лапы. Нечто среднее между лемуром и паукообразной обезьяной.

— Почти наверняка нет. Одна из особенностей этой планеты — практически полное отсутствие насекомых.

Скрипучая цикада — исключение, — сказал я, продираясь сквозь заросли кустарника. — Точно, конечно, не скажешь. Надо бы поймать такого, но мне кажется, это млекопитающие или близко к тому. Во всяком случае, у моего лапы были тёплые.

— Почему же тогда его назвали паук-нянька?

— Хм-м. Это один малый из первой экспедиции. Хацуми. Большой любитель каламбуров. Он придумал названия для большинства местных видов. Экспедиция столкнулась с таким количеством самой причудливой живности, что, когда Хацуми вернулся на Землю и его стали расспрашивать, откуда такая этимология, он часто не мог вспомнить.

— Какая безответственность!

— Наверное. Но всё-таки у этих названий должен быть какой-то смысл.

Шр-р-р… В листве что-то громко зашуршало, забилось и вспорхнуло прямо у нас над головами. Я инстинктивно поднял руку, и чьё-то живое и тёплое тело тут же врезалось в неё.

— Гя-я… — гаркнуло неизвестное существо и, спикировав на землю, с шумом метнулось в пролесок.

— Пенисный воробей! — возбуждённо воскликнул Ёхати, — Какой здоровый! С кошку, наверное. Королевский пенисный воробей!

— Нет. Это не воробей, — сказал я, ещё до конца не придя в себя от неожиданности. — На нём шерсть, да и крик совсем не воробьиный. Оно либо планирует на манер белок-летяг, расправив кожаные перепонки по бокам, либо у него перепончатые крылья, как у летучих мышей.

— Невероятно! — сердито пробормотал Могамигава. — Все, кого мы здесь встречаем, будто сговорились, стараясь подтвердить вашу любимую теорию регрессивности!

Я вовсе не горел желанием снова погружаться в теоретическую дискуссию, но с другой стороны, спор мог хоть как-то отвлечь от нараставшего страха. Поэтому я продолжил:

— Теорию регрессивности трудно принять, поскольку она допускает, что человек возник первым, как бы сам по себе. Почему не предположить, что мамардасийцы — это человекообразная разумная форма жизни, прибывшая сюда с какой-то другой планеты? Я не говорю о «Великом переселении народов». Как могло получиться… Помните, во времена Второй зелёной революции на Земле мозоливших всем глаза хиппи — несколько десятков человек — посадили в космический корабль и отправили за пределы Млечного Пути. Мамардасийцы могут быть их потомками.

— Какие у вас основания так думать?

— Основание такое: они не распространились по всей планете, а живут компактно, в одном месте. Может статься, они знают о своих предках и ожидали, что рано или поздно к ним с другой планеты прилетят другие человекообразные разумные существа, подобные им самим. Поэтому в ожидании их визита заранее сотворили здесь такую правильную, стоящую страну. Нас в неё не пустили. Возможно, мы уже не первые инопланетные гости Мамардасии.

— И вы хотите сказать, что все здешние млекопитающие произошли от регрессировавших мамардасийцев?

— Именно. Да вы посмотрите! — Я указал на рассевшихся в ряд на соседнем дереве трёх носатых сирен, которые, раздувая ноздри, таращились на нас во все глаза. — Приставить им носы — настоящие мамардасийцы. Вам не кажется?

— Не знаю. Я их только на фотографиях видел. Но как тогда быть с растениями? Хотите сказать, они здесь изначально существовали?

— Думаю, водоросли существовали. Возможно, была и какая-то фауна, простейшие многоклеточные. Предки мамардасийцев привезли с собой запасы питания — хлореллу, ещё что-то. Вместе с ними прибыли и какие-то паразиты. Этим можно объяснить разрыв между высоко- и низкоорганизованными животными и то, что в местной флоре очень много гимносперм и всего два-три вида ангиосперм. То есть фауна пока не регрессировала до уровня рептилий и рыб, в то время как флора ещё не эволюционировала до ангиосперм.

— Нет! Это же ничего не объясняет! — отрезал Могамигава. — А как вы объясните присутствие здесь скрипучей цикады, насекомого? Кроме того, если принять теорию адаптивного распространения гимносперм, почему на планете так мало видов высокоорганизованных животных? Странно, правда? Если они здесь все скрещиваются, должно было появиться большое количество новых видов с генетической приспосабливаемостью к здешним условиям. И ещё загадка: как ограничивается способность мамардасийцев и высших животных к размножению?

— Что касается скрипучей цикады, то это крайне примитивная форма насекомых, несмотря на то что её записали в цикады. На Земле ей соответствовали примитивные тараканы, появившиеся в каменноугольный период. От кого они произошли — от ракообразных или от самых первых членистоногих, вроде трилобитов, — не важно, но при выходе на сушу они должны были приобрести множество форм. Поэтому здесь полагалось бы быть и другим видам насекомых. Почему их нет — непонятно. Самое подходящее объяснение — все другие примитивные насекомые вымерли по какой-то причине, адаптироваться и выжить сумели только скрипучие цикады. Будете смеяться, но их крики напоминают мне девичьи голоса. Они очень эротичны. Может статься, это помогло цикадам адаптироваться к эротизму, которым буквально пронизана планета. Их крики страшно возбуждают сексуальные фантазии.

— Это, конечно, антинаучно, но я тоже стал ощущать нечто подобное. Возможно, эта планета допускает существование лишь непристойных форм жизни, — не стал возражать Могамигава и вздохнул. После нападения висячей ползучки он как-то быстро пал духом.

— Тс-с!

Я жестом дал Могамигаве и Ёхати команду пригнуться и укрылся в зарослях вечнозелёного папоротника. Впереди открывалась большая поляна. Похоже, мы были в самом центре джунглей. На поляне собрались несколько животных; шла какая-то тихая возня.