Плач. Долгий плач. Но он напоминал не о беде, а скорее о сочувствии.
— Теперь я понимаю Одиссея, — хмыкнул Даг Конвей, хмуря белесые, окончательно выцветшие брови. — Уверен, этот грек не приказал бы привязывать себя к мачте, не поленись сирены просто подсунуть ему партитуру своих песен.
Гомер усмехнулся.
— Исключительное поражает.
— «Исключительное»!.. — Конвей наклонился над трещиной в камне, из которой торчало нечто вроде пучка плоских кожистых листьев. — Это больше чем исключительное, Гомер. Где ты видел, чтобы целую планету заселяло всего одно существо? Не вид, а именно существо. Существо в единственном экземпляре.
— Нас на Ноос тоже немного.
— Но на орбите осталась «Гея», — возразил Конвей. — К тому же мы пришельцы, случайные гости, а этот куст здесь живет. Ведь ни зонды с воздуха, ни мы сами, пересекая плоскогорье, не видели ничего подобного. Ты сам утверждаешь, что горные породы Ноос лишены каких бы то ни было следов органики. Никаких следов бактериальной деятельности, никакого обугливания в мраморизованных толщах. Ты же знаешь, доля «неживого» кислорода, появляющегося в результате расщепления воды, в атмосфере Земли, скажем, ничтожна. Практически весь кислород Земли произведен фотосинтезирующими организмами, восстанавливающими двуокись углерода. А здесь?… Мы дышим кислородом, атмосфера Ноос насыщена им, но каково его происхождение? Почему так несоразмерно мал процент окислов железа и марганца в горных слоях? Почему литосфера Ноос как бы не замечает свободного кислорода? Он что, появился здесь вчера?… Заметь, — хмуро усмехнулся он, — я даже не спрашиваю, что такое сама сирена?
— Не спеши, — флегматично заметил Моран.
— Франс, — голос Конвея звучал почти умоляюще, — мне хватит одного обрывка, всего лишь обрывка. Почему ты не позволяешь мне отщипнуть часть листа? Это сразу покажет, с чем, собственно, мы столкнулись.
Моран молча покачал головой.
Достаточно загадок. Загадки не следует умножать. Само появление этого куста — загадка. Перед сном они обшарили всю площадку, ничего такого здесь не было. Что это за куст? Откуда он взялся?
«Сирены Летящей, кустистые, — так писал позже в отчете Дат Конвей. — Стебли прямые, плоские, стелющиеся по камням. Листья кожистые, грубые, способны сворачиваться в подобие несимметричных воронок, могут реагировать на звук, свет, толчки, просто на присутствие человека… Я назвал их сиренами из-за характерной способности создавать собственный шумовой, возможно информационный, шум, очень богатый модуляциями…»
Но так Конвей писал чуть позже. Сейчас он смотрел на сирену, не отрывая от нее глаз. В самом деле, что это?
До выхода в глубокий космос люди достаточно часто задумывались над тем, что, собственно, могут встретить они там, за горизонтом событий, в ледяных провалах, озаренных слепым светом Цефеид, среди нехарактерных галактик, загадочно распластавших в бездонных просторах свои поражающие воображение, невозможные ни по каким законам асимметричные хвосты, в пространствах, пронизанных жесткими излучениями, на чужих планетах, нисколько не похожих на Землю? Достаточно ординарное место, занимаемое Землей в одном из рукавов Млечного Пути, само по себе будило фантазию.
Но сирена…
Нет сомнений, Ноос — планета для жизни. В отличие от трех других спутников Летящей Барнарда она невелика, чуть больше Земли, среднее барометрическое давление близ поверхности ненамного превышает одну атмосферу, обращение вокруг звезды — одиннадцать месяцев и семь дней, расстояние от Летящей, наклон экватора к плоскости орбиты почти идеальны. А еще кислород… В самом деле, не надышала же его эта сирена?…
— Обрывок… Всего обрывок листа!
Моран был неумолим:
— «При любой попытке человека войти в контакт с неизвестной ранее формой жизни…»
— Оставь, — раздраженно кивнул Конвей. — Я знаю… Какая опасность, по-твоему, нам грозит?
— Я не знаю.
— Типичный автотроф… — пробормотал Конвей. Естественно, он имел в виду сирену — Вполне возможно, она приспособилась к жизни в узких скальных трещинах, потому мы и не заметили ее раньше…
— А ее песнь?… То, что ты назвал песнью… Зачем это ей?
— А зачем песнь эоловой арфе?
Они помолчали.
«Гея» находилась на высокой орбите. Почти месяц исследований планеты зондами ничего не дал. Разве что эти странные подобия окаменевших спор, нечто вроде ОЭ — организованных элементов, обнаруженных когда-то в углистых метеоритах. Подобные образования, правда, найдены были и на Земле — в горных системах Свазиленда, но никто еще не доказал их органического происхождения.
Сирены…
Шорох песков, смерчи на горизонте, коричневый пустынный загар на камнях… Они знали, как поют на Земле пески. Ветер переносит песчинку за песчинкой, ведет дюну — пески поют.
Темный гул, дрожащее бормотание, всхлипывания… Они знали, как поет на Земле эолова арфа. Даг Конвей не зря о ней вспомнил. Воздух прорывается сквозь узкую щель — камни поют.
Падение вод, грохот распада, всплески… Они знали, как звучат на Земле ручьи.
Но сирена…
В ее долгом плаче, полном томления, скорби, но и утешения, и неведомого надчеловеческого торжества, скрывалось что-то иное: сирена меняла тональность, она переходила от торжества к скорби, манила к себе, ее пение казалось живым.
— Обрывок листа, Франс. Всего обрывок! — Даг Конвей прижал к груди руки. — Мне этого хватит. Я постараюсь извлечь из самого крошечного обрывка максимум информации. Мы наконец получим хоть какое-то представление о том, с чем столкнулись.
— А Положение о Космосе?
Даг Конвей сплюнул. Гомер улыбнулся. Он понимал нетерпение Дага: в кои-то веки земной биолог встречает образование, которое совершенно определенно не связано с земной жизнью… Но «Гея», совершающая сложный маневр, появится в пределах радиодосягаемости лишь через семь часов. Без согласия Дягилева, капитана «Геи», Франс Моран не разрешит заниматься сиреной вплотную.
Ждать. Опять ждать.
Конвей взглянул на сирену чуть ли не с ненавистью.
— Обрывок листа, Франс… Листьев у нее много… Что она может чувствовать, эта сирена?
— Я не знаю.
Франс Моран чихнул. Они работали без скафандров, едкая пустынная пыль щекотала ноздри. Он ничего не может позволить. Они обязаны ждать. Это придумано не им, на это есть Положение. А семь часов, оставшихся до связи, разумнее всего употребить на отдых. Моран советует принять сонд. Сонд снимет усталость.
Даг Конвей шумно засопел. Сонд! Не надо ему сонда. Он умеет засыпать и без него… Можно, он хотя бы обвешает сирену датчиками, обставит ее датчиками?… Это-то не нарушает Положения о Космосе!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});