Временами видения исчезали, и он слышал, что происходит вокруг.
– …Денни Синклер на Раф-н-Реди. Денни приветствует вас из Суитуотера, штат Монтана.
Это должно было быть его собственное приветствие, а не представление диктора. Ухватившись еще крепче, Денни подумал, что, будь он быком, он, наверное, был бы очень упрямым, и правой рукой глубоко надвинул свой соломенный резистол.
– Готовься к худшему, старик. – Денни не мог с уверенностью сказать, относилось ли его предупреждение только к быку.
Кивком Денни дал знать, что готов, и в считанное мгновение ворота распахнулись, но Денни этого не заметил. Как вырвавшийся на арену бык не обращает внимания ни на что вокруг, так и Денни позабыл обо всем на свете и слышал только отцовские слова, сказанные после смерти Тревора.
Ты убил моего сына. Ты виноват в том, что лошадь так повела себя. Ты хочешь быть тренером? Как бы не так. Считай себя полным ничтожеством.
Все следующие пять лет, пока ему не исполнилось восемнадцать и он не отправился странствовать, Денни неизменно слышал одно и то же. Хенк ни разу не похвалил его за серебряную пряжку, которую Денни послал ему – его первую награду. Хотя, быть может, он сохранил ее.
– Денни, сделай его! – крикнул Люк, стоя наготове у ворот.
Денни краем глаза заметил его мешковатые темные брюки, рубашку в красно-белую полоску и щегольские зеленые подтяжки. Выпятив грудь и вздернув подбородок, Денни поднял правую руку и размахивал ею, теперь он почувствовал уверенность. Скачка на быках имеет свои правила: нужно держаться одной рукой и стараться усидеть на быке. Люк добавлял к ним еще одно: не думать. С точки зрения Люка, только случайные психологические ошибки мешали Денни выиграть мировой чемпионат.
Сперва бык прыгнул влево и приземлился на все четыре ноги – именно об этом предупреждали Денни. От толчка забинтованный локоть Денни подскочил ко лбу и он почувствовал растяжение мышц в плече и предплечье.
Он вспомнил, как они с Эрин в первый раз оказались в землянке, вспомнил ее руки, обвившиеся вокруг него, и губы, мягкие и теплые. Она казалась совсем взрослой, когда уговаривала его.
Брахма боком метнулся к центру арены и оказался гораздо проворнее, чем можно было ожидать при его массе. Голова Денни болталась взад-вперед, как когда-то у Трева во время его последней скачки.
– Держись, – сказал он Тиму.
Бык понесся по кругу, и публика пришла в неистовство.
Его сын в отличие от Тревора не пострадал, и Денни понимал, что не имеет права винить Тима за его проделку, ведь он сам ее спровоцировал. Потерял ли он привязанность маленького мальчика? Привязанность Эрин потеряна давно, тогда что же означает ее утешение там, в фургоне? Быть может, это была всего лишь хитрая уловка, потому что она знала, что он все равно уедет?
Он останется цел и невредим и здесь в центре этой арены в течение восьми секунд, и в Шайенне, и на следующей арене… куда он направится. Он будет выигрывать пряжки и демонстрировать всем, как это делается.
Но его новое решение пришло слишком поздно. Брахма шарахнулся вправо, а Денни отлетел влево и услышал, как публика в ужасе загудела, когда он сорвался.
Арена перевернулась вверх ногами, он перелетел через быка и спустя шесть секунд после того, как распахнулись ворота, плашмя шлепнулся на спину в пыль, и из его легких со свистом вырвался воздух.
Очки пропали.
– Ты ушибся? – спросила его Эрин вечером.
Денни не сразу ответил на звонок, его было плохо слышно, – слова заглушались посторонними шумами на линии. Будь это несколько лет назад, он стоял бы у телефона-автомата, которые есть на каждом родео, прислонившись плечом к стенке кабины и свободной рукой закрыв другое ухо. А теперь у них с Люком был мобильный телефон.
– Кости целы, – ответил он, и Эрин услышала отдаленные раскаты дикторского голоса. – Родео еще продолжается, предстоят еще заезды в финальном раунде, – пояснил он. – Я отбил себе зад, но голова не пострадала, и я все еще могу ходить. Просто обыкновенные синяки и ссадины.
Больше он ничего не сказал, и его молчание взволновало Эрин. Она собрала все свое мужество, чтобы позвонить Денни в воскресенье вечером, через два дня после его отъезда из Парадиз-Вэлли, а теперь не знала, как его утешить; он, казалось, потерял способность к восприятию, но она не могла винить его за это.
– Как по-твоему, что должен был чувствовать Денни, когда ты набросилась на него из-за Тревора? – спросила ее Дейзи.
– Не из-за Тревора, а из-за Тимми.
– Не нужно мне рассказывать.
Дейзи была права. В корале Эрин испугалась за своего сына, но прежде всего она испугалась своих запутанных чувств к Денни, в которых никак не могла разобраться, и, чтобы не сблизиться с ним, выбрала подходящую, хотя и очень болезненную тему.
Эрин не призналась подруге, что Тимми тоже упрекал ее. В его глазах она предстала в невыгодном свете. Эрин отказала ему в поездке с Денни в Эннис или Ливингстон во время празднования Четвертого июля. Это она виновата, заявил он, что Денни уехал и они больше не увидятся до конца лета. А если бы Тимми поехал на эти родео, а Денни упал бы, как это произошло в Элко? А если бы Денни сильно разбился? Тимми оказался бы один и очень переживал. Только ради самого Тимми она терпела упреки сына и гордое молчание его отца.
– Денни? – переспросила она, слыша в трубке отдаленный звук голосов и мужской смех.
– Эрин, зачем ты позвонила?
– Чтобы извиниться, еще раз извиниться.
– Да, мне не следовало говорить Тимми, чтобы он ездил на этой лошади, я должен был догадаться, что он поймет меня буквально, он никогда не любил ждать, мне кажется, он никогда не будет отличаться терпением.
– Он похож на тебя. – Эрин подавила улыбку.
– Это еще одно обвинение?
– Нет, констатация факта. Это гены.
– Гений?
– Передача признаков, наследственность.
– У нас, видимо, барахлит связь. – По голосу она почувствовала, что он улыбнулся, но в его тоне все еще чувствовалось страдание. – Однако я никогда не задумывался в этом смысле о нас с тобой, беседа становится весьма интересной.
Эрин разговаривала, лежа поперек кровати, и мягкий голос Денни проходил сквозь нее, как луч лазера.
– Денни, я не обвиняю тебя в смерти Тревора, ты ведь это знаешь.
– Черт побери, а я уже подумал, что это передается как вирус – сперва отец, Кен, а теперь и ты.
Из телефонной трубки до Эрин доносились свист и крики публики. Родео заканчивалось, и люди направлялись кто куда – или готовиться к следующим заездам, или в ближайший бар выпить холодного пива, или к женщине на одну ночь.
– Ну что же, – Эрин крутила телефонный провод, – я рада, что застала тебя. Жаль, что сегодня тебе не повезло.