Внезапно я заметил небольшой темный объект, быстро идущий в направлении «Амагири», что находился в 1500 метров впереди нас. Что это за объект, я определить не мог, но передал сигнал тревоги и весь сжался в ожидании взрыва.
Черный объект растаял в темноте без всяких взрывов, вспышек или огня. Я был озадачен. В этот момент «Амагири» передал сигнальной лампой: «Атака торпедных катеров противника! Один протаранен и потоплен!» (Это был торпедный катер «ПТ-109» под командованием лейтенанта резерва ВМС США Джона Кеннеди. Ночью 2 августа 1943 года катер был протаранен и разрезан пополам эсминцем «Амагири». Двое из тринадцати членов его экипажа погибли. Остальные, благодаря энергичным действиям их командира, будущего президента США, уцелели и были подобраны своими 7 августа.)
Внезапно залаяли крупнокалиберные пулеметы с «Хагикадзе» и «Араси». Я увидел трассеры, летящие с правого борта эсминцев. Также неожиданно темнота ночи озарилась двумя цветками бушующего пламени. Это горели два торпедных катера противника. Я не успел отдать приказ на открытие огня, как горящий катер исчез, как будто его никогда не существовало. (Эти «два горящих торпедных катера» были двумя половинками торпедного катера РТ-109 Роже Пино).
Мы продолжали идти в темноте. Настроение повысилось. На палубе слышались шутки и смех. Я же хорошо понимал, насколько нам повезло. И насколько близко мы были от гибели. Я еще хорошо помнил, как американские торпедные катера утопили в декабре 1942 года эсминец «Теруцуки». Это был новейший японский эсминец водоизмещением 3470 тонн, а утопил его крошечный катер водоизмещением всего 50 тонн. Такая же судьба ждала и нас, сумей противник обнаружить нас на несколько минут раньше.
Выйдя из бухты Велла, мы увеличили скорость и без дальнейших происшествий вернулись в Рабаул. Весь экипаж был еще в возбужденно-веселом настроении из-за ночной стычки с противником. У меня же никаких причин для веселья не было. Когда я пришел в штаб с докладом, мне вручили очередное секретное сообщение:
«Эсминцы «Микацуки» (30-й дивизион) и «Ариаке» (27-й дивизион) при транспортировке грузов в Тулуву на архипелаг Нью-Британия 27 июля сели на мель вблизи мыса Глостер. На следующий день они были атакованы бомбардировщиками «В-25» и полностью уничтожены. Погибло семь человек».
Я снова стал командиром однокорабельного дивизиона. Как быстро тают силы нашего флота! От славного июльского квинтета осталось всего два корабля. А прошел всего месяц. Как могли эти эсминцы вместе выскочить на мель?!
Расстроенный и опустошенный я заперся ночью у себя в каюте и выпил несколько бутылок саке. Потом ко мне присоединился капитан 3-го ранга Ямагами и примерно часа полтора мы вместе топили наше уныние в водке. Затем он ушел, а я продолжал пить один до полного отключения.
Через два дня, утром 4 августа, командир 4-го дивизиона эсминцев капитан 1-го ранга Кадзу Сугиура пригласил Ямагами и меня к себе на совещание. Стоял прекрасный солнечный день, и мы на катере отправились к эсминцу «Хагикадзе». Стол и стулья для совещания были вынесены прямо на верхнюю палубу, под небольшим тентом. Мы прибыли последними, застав на «Хагикадзе» всех других командиров и их старпомов. Капитан 1-го ранга Сугиура был на несколько лет меня старше, но, в отличие от меня, успел окончить и Военно-морскую академию.
— Господа, — сказал он, открывая конференцию, — я рад доложить вам, что наш последний транспортный рейд на Коломбангару завершился полным успехом. Наше морское командование, равно как и командование армией, выразили удовольствие по поводу проведения этой операции и уполномочили меня объявить всем вам благодарность. Кроме того, поступил приказ повторить подобный рейд послезавтра. Пойдут те же корабли. Только «Кавакадзе» заменит «Амагири», чей нос поврежден из-за тарана торпедного катера. Я буду рад выслушать ваши мнения и предложения.
Оглядев лица присутствующих, я понял, что от командиров эсминцев 4-го дивизиона никаких предложений не поступит. На их лицах можно было прочесть только безоговорочное подчинение всему, что скажет их командир дивизиона. Поскольку я был единственным из присутствующих, имеющим равный чин и равную должность с капитаном 1-го ранга Сугиура, то первым откликнуться на его предложение, видимо, надлежало мне.
— Господин Сугиура, — сказала, — если я правильно понял, мы должны повторить свой ночной поход. Означает ли это, что мы должны провести следующую операцию по той же схеме, что и предыдущую?
— Именно так, Хара, — ответил Сугиура. — Мы должны пройти через бухту Велла, затем — через пролив Блэкетта и разгрузиться на якорной стоянке Коломбангары в 23:30. Точно, как в прошлый раз.
— Прошу прощения, господин Сугиура, — возразил я, — но мне кажется, что не совсем разумно повторять ту же оперативную схему снова. Ведь эта процедура уже дважды использовалась в заливе Велла? Неужели ее нельзя никак изменить на этот раз? Скажем, перед входом в пролив Блэкетта пройти ложным курсом через пролив Гизо? Или хотя бы изменить временной график операции?
— Хара, — ответил командир 4-го дивизиона, — я понимаю и разделяю ваше беспокойство. Но приказ уже отдан. Если изменить в нем любую деталь, это повлечет за собой большие изменения во всех его составляющих, особенно во всем, что касается связи. Вы знаете, какие у армейских гарнизонов допотопные системы связи? С другой стороны, если пролив Блэкетта с его рифами и мелями опасен для нас, то он в равной степени опасен и для противника. Их катера могут, не обнаружив нас, выскочить на камни.
Три командира из дивизиона Сугиуры верноподданно закивали, выражая свое согласие. Я понимал, что любые мои предложения не вызовут одобрения ни у кого, разве что у Ямагами...
Между тем, Сугиура продолжал примирительным тоном:
— Я думаю, вы согласитесь со мной, Хара, если я поставлю ваш «Сигуре» головным, освобожу вас от грузов, предоставив таким образом вам полную свободу рук. С вашим опытом и искусством вы прекрасно обеспечите охранение всего отряда.
Это был, конечно, хитрый ход. В сущности, на меня, единственного офицера, который осмелился показать, что недоволен полученным приказом, возлагалась ответственность за проведение всей операции. Глаза всех присутствующих смотрели на меня, ожидая реакции на это предложение.
— Я понимаю ваши доводы, господин Сугиура, — ответил я, — но принять ваше предложение не могу.
Сказать, что присутствующие командиры были удивлены моим ответом — значит не сказать ничего. Они были просто ошеломлены. Я же продолжал:
— «Сигуре» — самый старый из всех четырех эсминцев. Его машина давно нуждается в ремонте, и я сомневаюсь, что он может развить скорость даже 30 узлов. Он совершенно не подходит для передового дозора. Я рекомендую назначить на сторожевое охранение капитана 2-го ранга Кошичи Сугиока. Его новейший эсминец «Араси» с легкостью развивает ход 35 узлов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});