Читать интересную книгу Бледно-серая шкура виновного - Джон Макдональд

— Ничего не выйдет.

— У меня это единственный шанс, мистер. Сколько оборотов?

— Тысяча сто.

— Где переключатель автоматического управления?

— На верхней панели в углу.

— Где карта коррекции компаса?

— Приклеена к внутренней крышке коробки у штурвала. Он кивнул.

— Я немного поспал, только надо еще добрать. Просплю весь оставшийся день и буду двигаться на рассвете. Принесу одеяла, вам будет удобнее, мистер Макги.

— Не утруждайтесь до смерти ради меня.

Он вышел. Будь я один на борту, безумный план мог бы сработать. Но Мейер и Конни Альварес знают, что здесь Джанин. Они никогда не отступятся, пока не узнают о происшедшем. Не слишком-то утешительно.

Итак, сейчас самое время. Долгая вторая половина дня. Позже не стоит рассчитывать на его беспечность. Он даже в пиковом положении неосторожности не проявляет. Ему пришлось спасаться бегством. Двое других его спутников на борту крепко прикованы. Постель мягкая. Море покачивает. Может быть, больше не доведется так сладко поспать.

Итак, давай, Макги, работай, главным образом своей тупой головой. В карманах ничего. Для освобождения нужны инструменты. Скажем, пряжка от ремня? Ах да. Предусмотрительный молодой человек. На мне старые тренировочные штаны. Ни ремня, ни шнурков. Что у нас есть металлическое, приятель… Старое помятое ведро, часы, несколько пломб в зубах. Вот и все.

А если бы было что-нибудь металлическое, что бы ты сделал? Попробовал бы открыть замок наручников. А если бы вдруг подвернулась очень тонкая гибкая стальная проволока, попробовал бы просунуть ее вон в то маленькое отверстие, где наручники соединяются, и как-нибудь расцепить. Но наручники не просто хорошие, тут еще небольшие выступы, чтобы этого нельзя было сделать.

Засов опять щелкнул, он бросил два одеяла, до которых я мог дотянуться, и снова захлопнул дверцу. Щедрый дар, парень. Большое спасибо.

Еще подумаем. Наручники скользят по брасам из крепких труб, которые представляют собой букву X, лежащую на боку. Прикован я к той, что нижним концом упирается в правый борт, а верхним в левый. В перекрестье трубы соединяются не вплотную. Там можно протиснуть наручники. Можно встать, хорошо оттолкнувшись. Я очень высоко оценил собственную работу — по крайней мере, по установке брасов. Обрабатывал их ножовкой, чтобы они как следует прилегали друг к другу, а потом соединил муфтами. Диаметр каждой в основании около четырех дюймов, с четырьмя большими отверстиями для болтов. Даже с самым большим на борту гаечным ключом трудно было бы с ними справиться. Ржавчина казалась не менее крепкой, чем сталь.

И вдруг я припомнил, что это просто фрикционные муфты. Без резьбы. И края труб входят в них всего на дюйм. Значит, если упереться спиной и как следует поднажать, чтобы одна труба стала на дюйм короче, она выскочит из прикрепленной болтами муфты, а сообразительный парень окажется на свободе.

Я свернул одеяло, подсунул под спину. Подлез под перекрестье, поднатужился и попробовал приподнять. Старался, пока белый свет не потемнел и не замигал красными вспышками. От стараний в ушах зашумела кровь, заныли челюсти, труба врезалась в кости, но не подалась ни на четверть дюйма.

Сел, отдышался. Глаза заливал пот. Не выйдет. Есть два способа освободиться: перегрызть себе руку в запястье или сдвинуть трубу. А сдвинуть ее невозможно.

Кто-то сказал, дайте рычаг и место, где можно встать. Или точку опоры? Так или иначе, он собирался перевернуть землю. Если и объяснял зачем, объяснение я позабыл.

Разумеется, с рычагом, с гаечным ключом, с домкратом — какие проблемы? Я выпил молока, поел сыра. Отлично, Макги, сядь и сооруди себе домкрат из хлеба, сыра, часов, ведра и двух одеял. Старое ноу-хау.

Что-то мелькнуло в подсознании, но так быстро, что не удалось уловить. Смутный призрак некой смутной мысли. Я лег на спину, постарался не думать вообще ни о чем, и, когда призрак вновь промелькнул, я его ухватил. Перетряхнул, но он мне ничего не сказал. Мямлил что-то про винтовую стяжку, и я выбросил его из головы.

Есть два способа что-нибудь сдвинуть — оттолкнуть или подтянуть. Я сел, осмотрел свой инструментарий. Взял одно одеяло, скатал с одного угла как можно туже и аккуратней. У левого борта возле переборки был толстый короткий прямоугольный деревянный шпангоут, но я на фут до него не дотягивался. Смочил концы получившегося из одеяла каната в ведре с водой, сбросил туфли, носки, вытянулся, закинул конец вокруг шпангоута, зажал в ступнях, подтянул к себе. Другой конец обмотал вокруг трубы, к которой был прикован, максимально затянул, связал оба конца. Выплеснул из ведра воду, обулся и начал топтать ведро, пока боковой шов не разошелся, а шов на дне совсем не ослаб. Потом трудился, кряхтел и потел, получив в результате безобразную железную трубку длиной около двух с половиной футов. Поплотней обмотал ее другим одеялом, связал оторванными от рубашки полосами. Потом до половины засунул мягкий рычаг между двумя петлями каната из одеяла и начал крутить.

Дело пошло легко — сперва. Импровизированный канат закручивался в узел, как резинка в игрушечном аэроплане. Деревянный шпангоут угрожающе заскрипел. Каждый следующий оборот требовал больших усилий. Я завернул свой рычаг в одеяло, чтобы он сразу не изогнулся. Но когда стал перехватывать ближе к концам; добиваясь максимальной рычажной передачи, он начал гнуться. Заметив, что труба браса тоже начала гнуться, я с тревогой задумался, что получится, когда все рухнет. Обливаясь потом, повернул рычаг. Одеяло натянулось так туго, что казалось, я слышу, как оно гудит. Каково сопротивление на разрыв среднего одеяла?

Внезапно что-то обрушилось в самом центре. Труба выскочила из муфты, ударила меня по локтю, лишив чувствительности руку и пальцы, перевернулась, шарахнула по голове, сбила с ног и едва не сломала прикованную руку. Шум стоял немилосердный. Фредди должен был прийти посмотреть. Я снял с трубы наручник, зубами развязал полосы, связывавшие рычаг, пополз на коленях к дверце, высоко держа железяку, молча молясь, чтобы он сунул в дверцу голову, и гадая, не поджидает ли он с другой стороны, когда голову высуну я.

Поэтому выползал осторожно, придерживая наручник на правом запястье, чтобы не звенела цепочка. Пробрался через другой люк вперед, тихо пошел к корме. Через каждые несколько шагов останавливался перевести дух, наклонял голову и прислушивался. У входа в коридор услыхал громкий храп, глубокий, медленный, регулярный. Дверь в капитанскую каюту была приоткрыта, дверь в носовую часть закрыта. Оттуда слышалось тихое звяканье цепи.

План действий: пройти в салон, взять оружие, зарядить, прострелить ему для гарантии одну коленную чашечку. Освободить леди. Взять курс на Диннер-Ки, радировав полиции, чтобы она нас встречала.

Но он вновь оказался предусмотрительным. Все было перевернуто вверх дном. Пистолет 38-го калибра исчез. Я посмотрел в капитанской рубке — ружья для охоты на акул на месте не было.

Пересмотренный план действий: тихо освободить леди, убрать ее отсюда ко всем чертям, перебраться на «Муньекиту», а когда нас отнесет подальше, запустить мотор и поскорей удрать.

Цепь. Быстрее и легче всего можно справиться с ней с помощью больших хороших кусачек, жуткой штуки с ручками в ярд длиной. Они оказались там, где я и надеялся, — висели в заднем шкафчике с инструментами.

Я с удовольствием слушал храп, пробираясь, как привидение, мимо дверей капитанской каюты. Медленно открыл дверь в носовой отсек. Она сидела на полу, вертя головой, глядя на меня обезумевшими глазами, широко открыв рот, готовая завизжать изо всех сил, но вовремя опомнилась, и я тихо вошел, закрыв дверь так же бесшумно, как открывал. До моего появления она отыскала в аптечке какую-то жирную мазь, смазала голую ногу в попытке сбросить цепь, но только содрала кожу. Лоснившаяся от мази лодыжка и пол были усеяны каплями крови.

Я подхватил цепь кусачками, нажал, они ее перекусили, цепь со звоном упала на пол. Отложил кусачки, помог Джан встать. Она прильнула ко мне, и я зашептал, что он спит, что мы сядем на «Муньекиту», отвяжем буксировочный канат, нас отнесет течением… Она мотала головой в лихорадочном одобрении.

В двух футах от приоткрытой двери капитанской каюты, мимо которой нам предстояло пройти, я вдруг понял, что не слышу храпа. Схватил ее за руку, чтобы быстренько пробежать, но дверь распахнулась, и в ней стоял он. Я с силой толкнул Джан в коридор и с такой же яростью бросился на него. Но увесистый, мягкий горячий красный молот на столь близком расстоянии с такой силой ударил в левое плечо, что меня перевернуло и отбросило через открытую дверь назад, в гостевую каюту. Ноги заплелись, я тяжело рухнул, вспоминая в момент падения старый, болезненный, давно заученный урок. Когда в тебя стреляют, ты умираешь. Бах! — и ты мертв. Так умри — может, это единственный шанс, оставшийся у тебя на всем белом свете.