окну, положив руку на голову Султана.
Воеводов смотрел на дорогу и бегущую ему навстречу разделительную полосу. Он знал каждый метр этих тридцати с лишним километров. Каждый участок связан с каким-то воспоминанием или событием. Эту гору он рассматривал из окна рейсового автобуса, когда с матерью ездили в Геленджик, выбирать подарок по случаю окончания начальной школы. А вот на этот подлесок смотрел, когда впервые слушал компакт диск группы Нирвана, который тогда казался ему каким-то откровением. Вот на этом повороте стояли больше двух часов, когда ездили с дядей Геной и его семьей в дельфинарий, в машине перегрелись тормоза, и мама с женой дяди Гены бегали к речке, набирали воды и поливали колеса, не зная, что диски могут от этого лопнуть. О матери напоминало абсолютно всё. Горе превратилось в сгусток тугой боли. Легкие, сердце и желудок начали скручиваться в тугой комок, сбивая дыхание и заставляя согнуться. Если бы в машине не было девушки, наверное, дал волю бы чувствам, но сейчас, как всегда, сдерживался и скрывал эмоции. О том, что будет, когда войдет в квартиру, где мамой пропитан каждый сантиметр, даже боялся думать.
Выехали на место, где дорога проходила над глубоким, не меньше тридцати метров, ущельем, и Вадим бросил взгляд вниз.
«Может, просто дернуть руль? Одно движение, и короткий полет. Несколько секунд, и эта боль закончиться. Не надо будет ничего решать, ждать, к чему-то готовиться. Нас просто не станет, как и тысяч других людей, умерших или умирающих сейчас от эпидемии. Может, так даже лучше?»
Посмотрел на Юлю. Совсем молодая, двадцать один, а может, и меньше. Из-за миниатюрного роста и хрупкой фигуры выглядит моложе своего возраста. Лица не видно, но плечи время от времени вздрагивают от всхлипов. Ей сейчас не легче. И если эта боль так ранит его, то что творится внутри неё? Захотелось ее утешить, но как это сделать, когда весь мир катится к черту?
Вернувшись домой, молча разбрелись по комнатам. О еде никто не заговорил. Вадим залез в душ и простоял не меньше получаса, как будто вода могла смыть всю тяжесть. Покормив пса, вернулся в комнату. Из спальни Юли не доносилось ни звука, и он уже начал беспокоиться, но прислушавшись, различил тихие всхлипы. Лег на кровать, заложил руки за голову и просто рассматривал потолок, стараясь ни о чем не думать. Сон накрыл незаметно, перегруженное за день сознание просто отключилось.
Проснулся через пару часов от того, что его тормошили за ногу.
— Вадим, Вадим!
— М? — с трудом разодрав глаза, он различил силуэт Юли на фоне светлого прямоугольника дверного проема.
— Ты проснулся? — голос девушки звучал встревоженно.
— Частично, что-то случилось? — после сна во рту пересохло, и казалось, что язык царапает небо.
— Тебе нужно это увидеть. Можно? — девушка указала на постель рядом с ним, Вадим согласительно кивнул, и Юля села край кровати. Экран смартфона ударил по глазам ярким светом. На телефоне открыто видео с Ютуба. Один из известных штатовских ведущих в мятой футболке вместо привычного костюма и рубашки.
— Послушайте, ребят! — ведущий говорил по-английски, но видеохостинг автоматически создавал русские субтитры. — Это конец. Не хочу вас пугать, но сильнее, чем эта эпидемия, напугать уже не удастся. У меня очень много информации, и я должен донести ее до всех. Пересылайте это видео тем, кто еще жив. Нужно, чтобы это увидели и услышали, как можно больше людей, — мужчина приподнял планшет со стола. — Сегодня четвертый день эпидемии. Я, честно, сам не верю тому, что вижу, но реальность такова — заражены почти сто процентов населения, и вылечиться невозможно. Слышите, невозможно. Есть два сценария развития заболевания: один — вы заболели в первый день, значит, вы уже не с нами и не застали всего этого ада. Возможно, вам повезло. Другой — симптомы у вас только начали проявляться. Вам осталось не больше двух-трех дней. Никак не больше. Так что подумайте, как вы хотите их провести. К концу третьего дня ваше тело превратиться в мумию. Да, именно так эта штука и работает, она делает из людей отменные джерки[2],— ведущий горько усмехнулся. — Вы спросите, хотя, о чем это я, ведь мне приходиться вещать на уже умирающий мир. Так вот, кому-то интересно, почему я еще тут и чувствую себя замечательно? Все банально, как никогда. Есть доля счастливчиков или, наоборот, бедолаг, на которых этот вирус не действует. На кого-то — вообще, у кого-то организм может справиться с ним, и после трех дней пытки они приходят в норму. Таких очень мало, нет, даже чудовищно мало. Насколько я знаю, не больше чем один на десять тысяч. Когда это все закончится, население Земли сократиться до численности людей в средний палеолит. Добро пожаловать в Каменный век. А что же наша медицина? Они просто ничего не успели, вообще. В Соединенных штатах уже все, нет правительства, армии и полиции. Половина населения уже умерла, еще половина в процессе. Мой совет тем, кто переживет все это дерьмо. Запасайтесь едой, медикаментами и учите агрономию и скотоводство. Двигайте туда, где потеплее, там проще выжить. На этом я откланиваюсь, постараюсь держать вас в курсе событий, пока интернет еще работает! Всем пока, ваш покорный Джимми.
После слов ведущего началась рекламная вставка о том, где лучше провести свой отпуск этим замечательным летом с видеорядом демонстрирующим песчаные пляжи, забитые счастливыми людьми, и Юля выключила смартфон. Воеводов смотрел в точку, где был экран, еще минуту, затем сел и потер лицо ладонями.
— Вадим? — девушка осторожно прикоснулась к его руке.
— Охренеть, — он пытался обдумать все услышанное, но никак не мог в это поверить.
— Ты слышал? Все человечество! Все! Как это вообще может быть? — голос Юли начал срываться.
— Меня беспокоит другое. Он сказал, что все заразившееся уже чувствуют симптомы. Но я не чувствую ничего.
— Я… я тоже. Ты думаешь, у нас иммунитет?
— Не знаю. Посмотрим завтра. Если ничего не начнется, то думаю, что да. Это объясняет, почему ты не слегла там в лесу, — на последнем слове он осекся. Девушка, услышав про друзей, не разревелась, как он ждал, а лишь сжала губы в тонкую полоску.
— Что будет дальше, если выживет только один из десяти тысяч? Это же почти все. Может, иммунитет передается по наследству? Может, кто-то из моих еще жив? — Юля цеплялась за любую надежду, как ребенок за руку матери.
— Юль, моя мама умерла. Сомневаюсь в наследственности.
— Извини. Но вдруг у тебя от отца?
— Не знаю. В любом случае мы