Читать интересную книгу За строкой приговора - Анатолий Безуглов

- Ладно, защищайте. Только рассказывать мне не о чем. Все в деле записано.

Через десять дней после этой беседы состоялся суд. В маленьком зале судебного заседания народу было много. Когда по проходу вели Сысоева, он ощущал на себе десятки любопытных взглядов. На одной из скамей увидел Коспянского и Матвеева. Свидетели будут.

Сел, отвернулся к окну.

- Вова!

Сысоев досадливо поморщился: мать. Плачет и сует какой-то кулек.

- Ты бы, мамаша, ушла отсюда.

- Да как же я уйду, Вовочка? И Николай Ахметович тут...

- Вот вместе и уходите. Нечего вам здесь делать. Передачу можешь и после суда принести. Осудят - и свидание судья даст. Всегда так. Уйди, мать, и так тошно.

Всхлипывая, отошла, а в зале, наверное, осталась.

- Ты чего с матерью так разговариваешь? - неодобрительно сказал один из конвойных. - Не на гулянку провожает...

- Ты, сержант, помалкивай, не твое дело!

Суд решил начать судебное следствие с допроса Сысоева.

- Встаньте, подсудимый!

Встал, нехотя начал рассказывать:

- Ну, выпили мы с Рыжим...

- Кто это "Рыжий"?

- Николай Сухотин. Выпили с ним, значит, а потом пошли гулять. Видим, пьяный возле клуба сидит. Спрашиваем: "Выпить хочешь?" "Хочу", - говорит. Ну и пошли все вместе с закусочную. Там еще выпили, а потом его обобрали. Вот и все.

Допросив подробно подсудимого, Анна Ивановна обратилась к адвокату:

- У защиты вопросы будут?

- Да, разумеется - приподнялся тот из-за стола.

- Прошу.

- Скажите, пожалуйста, подсудимый, по чьей инициативе было произведено изъятие у нетрезвого гражданина денег и часов? По-видимому, по инициативе Сухотина, как более старшего и опытного?

- Товарищ адвокат!

- Виноват, виноват, - снова приподнялся тот из-за стола.

- Это, значит, кто первый обокрасть предложил?

- Вот именно: кто первый?

- Не помню. Пьян был. Оба, наверное, и решили...

Адвокат ответом остался недоволен.

- Не помните. Так, так... А вы были сильно пьяны?

- Порядочно.

- Настолько сильно, что не осознавали, - что делаете?

- Почему не осознавал? Осознавал.

- Сколько же вы лично употребили спиртного?

- Граммов пятьсот-шестьсот.

- И осознавали? Сомнительно... А как у вас обстояло дело с материальным положением?

- Чего?

- Вы нуждались в деньгах?

- Да.

- Так. Печально, очень печально. А почему вы не работали?

- Не хотелось.

- Вы, по-видимому, были больны?

- Нет, был здоров как бык, - резко ответил Сысоев, которого все более и более раздражали вопросы адвоката.

"Неправильную линию защиты избрал адвокат", - подумала Степанова.

Допросив пострадавшего и свидетелей, видевших кражу, суд перешёл к допросу Матвеева и Коспянского.

Матвеев чувствовал себя неуверенно и, может быть, именно поэтому старался держаться развязно. На вопрос о том, что он может показать по делу, пожал плечами.

- Да почти ничего. Действительно, приходил к нам на комбинат наниматься, мы отказали. Вот и все. Не знаю, зачем меня только в суд вызвали.

- А почему не взяли Сысоева на работу?

- Не подошел.

- По квалификации?

- Нет, по другим данным.

- По другим данным? По каким же?

- Видите ли, это несколько деликатный вопрос. И считаю, что широкое оглашение здесь ни к чему.

- Вот как? - сказала Анна Ивановна. - Не для широкого оглашения? У нас по этому вопросу другое мнение. Суд считает, что тайны здесь нет. Говорите, а народ послушает.

- Я не могу говорить в подобной обстановке.

- Послушайте, свидетель Матвеев, вы были предупреждены об уголовной ответственности за отказ от показаний?

- Да.

- Так вот, мы вас слушаем.

- Ответственность за это вы берете на себя?

- Полностью.

- Ну что ж...

Матвеев слегка побледнел и придвинулся к судейскому столу.

- Мы его не взяли, исходя из государственных соображений.

- Громче, свидетель, в зале не слышно.

- Я говорю, что мы исходили из государственных соображений.

- Вот теперь слышно, хотя и непонятно.

- Наш комбинат является важным государственным предприятием. На нем не место ворам.

- Правильно. Но откуда вы взяли, что Сысоев вор?

Матвеев непонимающими глазами посмотрел на Степанову.

- Ну как откуда? Он же справку предъявил.

- Какую справку?

- Справку из колонии.

- И в ней было написано, что он вор?

- Нет, конечно. Но ведь наказание он отбывал за воровство. Разве не так?

- Так. Но в справке было сказано, что он освобожден на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР.

- Да.

- Значит, Президиум пришел к выводу, что он уже не вор, что он больше не нуждается в изоляции от общества, что он может работать, как все советские люди. Вы, что же, решили поправить Президиум и лишить Сысоева права на труд?

- Зачем же так? Просто ему не обязательно работать именно у нас.

- А где ему работать?

- Ну, мало ли других мест!

- Например?

- Сразу мне ответить трудно, но...

Степанова обратилась к заседателям:

- У вас, товарищи, будут вопросы к свидетелю?

Молодая женщина, учительница средней школы Блинова, отрицательно покачала головой.

- Если разрешите, один вопросик, - сказал другой заседатель, мастер железнодорожного депо Гуляев.

- Пожалуйста, Всеволод Феоктистович.

- Один вопросик, - повторил Гуляев. - Скажите, свидетель, вы знаете Александра Павловича Бычихина?

- Бычихина? Директора комбината?

- Вот-вот, его самого.

- Как же я могу не знать директора комбината! Конечно, знаю.

- А кем он был раньше, до директорства, знаете?

- Вначале плотником...

- Ну, ну, - подбодрил Матвеева Гуляев.

- Потом мастером, заместителем начальника цеха...

- А до работы на комбинате?

- Представления не имею. Он уже здесь двадцать пять лет работает.

- Значит, не знаете?

- Не знаю. Да и какое это имеет отношение к делу?

- Прямое отношение, уважаемый товарищ, самое прямое. Ведь Бычихин-то до комбината был воспитанником детской колонии. Слышали про Макаренко? Вот у него Бычихин и числился. В трудновоспитуемых числился. Так-то. А еще раньше Саша Бычихин беспризорничал, воровством промышлял. Вот как. Но повезло ему. Если бы вы двадцать пять лет назад в кадрах работали, плохо бы пришлось Саше Бычихину! Так-то.

По залу прошел гул. Сдерживая улыбку, Анна Ивановна спросила у Гуляева:

- Еще вопросы будут к свидетелю?

- Да хватит, наверное.

Матвеев растерянно смотрел на Гуляева, потом сбивчиво заговорил:

- Вы только не думайте, что я действовал по своей инициативе. Я-то как раз хотел зачислить Сысоева. Он на меня произвел хорошее впечатление. Но у нас в свое время произошел неприятный случай с одним... - Матвеев замялся, подбирая слова, - случай с одним бывшим вором. Начальник цеха и отсоветовал. И, как видите, в данном конкретном случае мы не ошиблись: Сысоев не оправдал, так сказать, доверия.

- Не без твоей помощи! - громко сказал кто-то в зале.

- Тише, товарищи! - подняла руку Анна Ивановна. - Надо уважать суд.

Сысоев все время судебного следствия безучастно смотрел в окно, почти не прислушиваясь к происходящему. Словно откуда-то издалека донесся до него голос адвоката, просившего суд о снисхождении...

Наконец он очнулся, поискал глазами мать. Вот она сидит в шестом ряду вместе с Николаем Ахметовичем. Слушает, боясь проронить хоть слово. Маленькая, сгорбленная, в белом платке. В том самом платке, который он ей привез. Доживет ли она до его возвращения? Да и вернется ли он?

Почувствовал, как дрогнули губы. Пониже наклонил голову. Неужто жизнь навсегда сломана? Как в той песне поется: "Погиб я, мальчишка, погиб навсегда..."

Погиб навсегда. Эта мысль, ставшая за последние дни привычной, внезапно пронзила все его существо. Неужто все кончено?

- Подсудимый, вам предоставляется последнее слово.

Тяжело встал. Комок в горле.

- Я... я отказываюсь от последнего слова.

- Хорошо. Садитесь. Суд удаляется на совещание для вынесения приговора по делу.

В зале сразу же заговорили, зашаркали ногами, заскрипели отодвигаемыми скамейками.

К Сысоеву подошел Нуриманов.

- Здравствуй, Володя. Вот как встретиться привелось...

- Ничего, Николай Ахметович, живы будем - не помрем.

Даже улыбнулся. А потом внутри что-то оборвалось. Закричал:

- Оставьте меня! Оставьте!

Упал грудью на барьер, под рубашкой волнами заходили лопатки.

- Граждане, прошу отойти от подсудимого, - сказал конвойный милиционер, отодвигая любопытных.

* * *

- Ну, какие будут мнения? - спросила Степанова.

- Мнения... - заерзал Гуляев. - Ну какие тут мнения? Тут, Анна Ивановна, не столько мнения, сколько сомнения...

- Сомнения - тоже неплохо. Поговорим о сомнениях.

- Ну, прежде всего частное определение в адрес комбината выносить надо. Эти деятели, Матвеев и Коспянский, наломали дров. Как, Клавдия Тимофеевна? Согласна?

- Согласна.

- Если разобраться, они парня на преступление толкнули. Покрутился, повертелся - работы нет. Ну и того...