13 июля милиция добралась до холма. Там дежурил наряд. Явления прекратились. Но Марию видели в окна домов, она появлялась на лесных полянах, недалеко от церкви. 2 августа люди увидели, как солнце сходило со своего дневного пути, меняло размеры, удалялось и приближалось. Это сопровождалось приступами страха, молитвами, плачами, возгласами. Были собраны показания свидетелей, составлен протокол. В нем говорилось, что светило меняло форму, иногда становилось похожим на сердце или его окружал светящийся контур сердца. Четыре дня спустя в небе можно было прочесть слово "мир". В конце сентября милиция еще оставалась на холме. Под ее неусыпным надзором холм преобразился над ним не происходило ничего чудесного, равно как и в ближайшей округе, рвение ретивых было удостоено похвалы. Но 28 сентября близ каменной осыпи из-под земли вырвался столб огня. В селе это видели в течение четверти часа. Милиция немедленно вызвала пожарных, которые не обнаружили тут ничего - ни огня, ни пепла, ни даже горячих камней. По настоянию властей был произведен обыск всей местности. Ничего! Только на горе Крижевак, где еще сорок с лишним лет назад был установлен бетонный крест, появился свет, крест исчез, а вместо него возникла вдруг светящаяся колонна с перекрестием, напоминавшая букву "т". И на этой колонне многие видели женский силуэт. Над вершиной сгущалось облако, из него снова появлялся крест.
Отец Йозо Зовко, недавно назначенный в этот район, был настроен крайне скептически. Затем он увидел Марию вместе с детьми. И прочитал проповедь об исходе Израиля из плена после сорока лет блужданий по пустыням. Как раз в тот год исполнялось сорокалетие социалистической Югославии, и проповедь, в которой то и дело упоминались сорок лет рабства и тьмы, показалась подозрительной, хотя, как следовало из текста, рабство это относилось к эпохе Древнего Египта. Эти подозрения были подтверждены справедливым судом, который приговорил отца Йозо Зовко к трем с половиной годам заключения. После этого были конфискованы все протоколы и письменные записи о появлении Девы Марии в этом районе. Прошло всего полтора года, и энтузиастам удалось доказать, что проповедь святого отца имела в виду египетский плен и неволю. Йозо Зовко получил свободу, но газеты обвинили его в том, что именно он сфабриковал все эти световые эффекты, а заодно и пресвятую Деву Марию, пытаясь разжечь фанатизм и подорвать дружбу народов страны.
При телесъемке выяснилось, что движения зрачков у очевидцев во время явлений происходили синхронно, они одновременно были обращены к одной общей точке. Один из архиепископов был у Папы Римского по этому делу и пытался убедить его, что наблюдаются массовые галлюцинации. Папа Римский посоветовал архиепископу аккуратнее выбирать слова для характеристики таких событий. Аудиенция на этом завершилась.
Вичке и Якову Мария показывала рай и ад. При этом оба исчезали на двадцать минут, затем появлялись вновь среди очевидцев. Отмечено: Мария могла являться одновременно в разных местах и вести беседы о мире и вере с разными детьми, и каждый из них вел свой разговор с Девой.
Но в общем все эти беседы рассчитаны на подготовку обычных верующих, они не выходят за рамки их представлений и потому вполне понятны им.
Мне же открылись сведения о других именах Марии. Я проследил ее небесную жизнь до малоазийской богини Анатис-Анаитиды, даже до кроманьонской богини Рожаны. Христианство, как узкая вера, на грани преобразования. Это не будет означать гибель идеи. Отнюдь. Наоборот, они найдут подтверждение. Но в рамках новых представлений о богах, существенно расширенных. В рамках новых представлений о Городе света, где они обитают. Раньше я говорил, что христианство отомрет. Это неверно. Оно будет частью нового мира веры и света. Я знаю, что Дева Мария, она же великая Анахита-Анатис-Рожана, сейчас думает о великих преобразованиях. Страны изменяют облик по воле города богов Асгарда. Новый великий пророк на руках у Марии, у ее сердца. У нее новые идеи. Она управляет рождением новой эры - эры света, измененной и расширенной веры, эры Асгарда, эры Водолея.
ЗНАЮ ИМЕНА, ВИЖУ ЕЕ...
Золотоглазая, темные с золотом брови, волосы с сердоликовым неярким блеском, пленительные мягкие черты лица, как на этрусской фреске, изображающей ритуальную сцену вбивания гвоздя в священную стену храма,- такой я увидел ее.
Статная и рослая, она спокойно стояла на фоне пробегавших в четыре ряда автомобилей, но в ее лице я не нашел ничего классически надменного или строгого, я не увидел в нем того, что можно было ожидать, читая книги или рассматривая репродукции средневековых мастеров. Удивительное обаяние этой рослой крупной барышни с чарующей грацией во всем заставило меня сначала онеметь от изумления, потом задать какой-то нелепый вопрос, на что она так улыбнулась, что легкое движение ее губ было заметно лишь потому, что я овладел собой и ожидал этой ее почти неприметной реакции.
Я заранее позвонил в кафе.
Она шла чуть впереди меня, и так естественно это получалось, что я следовал за ней, как будто привык давным-давно сопровождать богинь.
Я успел распахнуть дверь, но мне было непонятно до конца, как это произошло, ведь я только к ней прикоснулся.
Мы прошли в конец небольшого зала, сели за столик с табличкой "Занято", удивительно быстро подошел обычно нерасторопный знакомый мне официант с вечно припухшими веками. Подал меню. Я вопросительно посмотрел на нее. Она сказала:
- Немного фруктовой воды.
При звуках ее голоса официант вздрогнул. Голос у нее низкий, грудной, негромкий, но тембр его неповторим, повеления, отдаваемые женщиной с таким голосом, невозможно не выполнить, просьбы - тоже. Но это была не просьба и не повеление, вопреки смыслу ее фразы. Просто - констатация факта, заранее, до того, как все произойдет.
Официант отошел, споткнулся, но, кроме нас, некому было заметить это, в кафе в этот час было почти пусто: двое-трое мужчин, парочка и пожилая чета. В том повинно и более чем скромное меню. Но я не смог бы воспользоваться обещаниями любого меню, не до того было. Это кафе стало убежищем для нас. Так я думал. Но потом рассудил, что и на улице при ее таланте владеть ситуацией, обстановкой наша встреча не выглядела бы слишком притягательной для чужих глаз. Только поведение официанта Кости казалось мне странноватым, но ведь он меня знал - знал давно! Не ожидал увидеть меня здесь с такой вот барышней, а может, вообще таких себе не представлял, или просто вдруг очнулся, проснулся.
Она слегка сдвинула брови. В ту же минуту официант принес кофе, воду, конфеты, пирожное, бутерброды с копченой колбасой, еще что-то. Но как он изменился! Теперь он был тем Костей, которого я знал всегда. Никаких отклонений от нормы. Она лишь пригубила бокал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});