тот момент, когда она заходит в зал. Я никак не мог ожидать, что сюда пришлют мою подругу детства! Учитывая, при каких обстоятельствах мы расстались, я искренне удивлён, что она согласилась на такую поездку.
Зачем её вообще отправили сюда?!
Мысли пронзает неприятная догадка, а сердце колет злостью и досадой…
Сомневаюсь, что Изабель сама желала меня видеть… После того, что она слышала наш с Керсом разговор в Верлионе и после того, что случилось перед Ай-Шадзул… Связав два эти события, она не может думать, что я просто пытался обыграть чернокнижника и спасти её.
Ялайский пепел! Да любой здравомыслящий человек, проведя параллели, будет считать, что я уже тогда, в академии, замыслил стать тёмным!
Но всё же та девушка, которую я так долго любил (или думал, что любил?), здесь… Для чего? Чтобы попытаться сбить меня с толку? Чтобы вывести из равновесия? Чтобы напомнить, каким я был раньше? Чтобы показать и рассказать, чего я лишился?
Полагаю — всё вместе…
И проклятья, ведь у неё получилось! Присутствие Изи и правда выбивает меня из равновесия, вызывая массу чувств, которые я стараюсь скрыть, и в которых не готов разбираться прямо сейчас.
Девушка прекрасна — как и всегда. Перетянутая широким красным поясом талия стала ещё уже, чем я помнил. Пронзительные, зелёные глаза слегка прищурены и внимательно изучают меня. Высокая грудь вздымается чуть быстрее, чем обычно, выдавая учащённое дыхание. Шикарные золотистые волосы собраны в хвост, а белоснежное, как она любит, платье, прекрасно подчёркивает фигуру.
Она ничуть не изменилась… В отличие от меня.
Я с трудом отрываю взгляд от девушки, и рассматриваю остальных парламентёров. Двух других мужчину и женщину я не знаю — они не слишком высокие, с приплюснутыми носами и тупыми подбородками, русоволосые и сероглазые, со слегка презрительными взглядами. Похожи, как брат и сестра, и когда герольд представляет их как баронетов Рутгар, я убеждаюсь в своей догадке. Сейчас эти люди мне не очень интересны — ведь за ними, в четвёрке солдат, стоит ещё один человек, которого я знаю.
Тормунд…
Облачённый в прекрасный сияющий доспех, мой друг из академии ничуть не уступает ростом прочим гвардейцам. Его рука покоится на эфесе широкого меча. Будучи уверенным, что легко смогу защититься в случае нападения, да и имея рядом два десятка дайнхаммелов, я велел не разоружать послов и их охрану — чтобы проверить их реакцию и посмотреть, как они отреагируют на подобное.
Светловолосый здоровяк, ничуть не смущаясь, попеременно зыркает недобрым взглядом то на меня, то на стоящего несколькими ступенями ниже трона Советника. Но я вижу, что на самом деле он держится неуверенно. Да — старается, чтобы этого не было заметно, но я провёл на войне почти год, и подмечаю такие вещи.
Тормунду явно непривычен его доспех. Он не до конца «чувствует» его, да и учитывая, сколько времени прошло с нашей последней встречи — успеть стать гвардейцем он просто не мог. Не владел мой друг клинком на таком уровне, и связей у него не было никаких.
А значит — он здесь ровно по тем же причинам, что и Изабель.
Что ж… Посмотрим, конечно… Быть может, я ошибаюсь, но если нет — поддерживать игру, которую затеял Император, я не собираюсь.
Все эти мысли проносятся у меня в голове за очень короткое время. Разложив визит послов по полочкам, проведя параллели, протоптав в вязком болоте домыслов тропинки своих догадок, я коротко киваю, соблюдая церемониал.
А буря эмоций, воцарившаяся у меня в душе несколькими мгновениями ранее, сменяется ледяным, слегка отстранённым спокойствием с нотками досады.
— Добро пожаловать, граф Канти. Наследная графиня Канти, я рад вас видеть. Баронеты Рутгар — приветствую вас, и ваших спутников.
— Благодарю… Хэлгар, — чопорно произносит граф Канти, но продолжить не успевает.
— Владыка Хэлгар, — своим хриплым и невозмутимым тоном поправляет его Советник. — Или повелитель. Как вам будет удобно.
Пару мгновений граф молчит, глядя мне в глаза, но не дождавшись никаких уточнений, поджимает губы и кивает:
— Прошу прощения… владыка Хэлгар. Мне просто… непривычно видеть вас в такой роли.
— Ничего, понимаю, — отвечаю я. — Я и сам удивлён, увидев вас здесь. Как вам дорога? Полагаю, вы слегка утомились? Если хотите — можете отдохнуть, а завтра обсудим те вопросы, ради которых вы проделали столь долгий путь.
— Благодарю, Хэ… Владыка Хэлгар, — кашлянув, отвечает Солас Канти. — Но на меня самим Императором была возложена важная миссия, и в связи с тем, что случилось возле ущелья Ай-Шадзул при вашей с ним встрече, я бы хотел поскорее донести до вас слова Айтора Первого.
— Что ж, как пожелаете, — соглашаюсь я. — Излагайте.
Глава 15
— Перемены
(Конец 3 летнего месяца 1077 года от Раскола)
Айтор Первый, как я и предполагал, не хотел продолжать конфликт. Разумеется, потому, что просто не мог сейчас вести войну, а не потому, что поверил в мои благие намерения.
Послы сообщили, что Император согласен прекратить боевые действия и оставить восточную часть приграничья в покое. Взамен он предлагал и мне не посягать на западные территории спорных земель.
Сказать, что я выдохнул облегчённо, услышав это — значит не сказать ничего.
Впрочем, в моей голове крепко засели слова Эльхана о «бумажках с клятвами». Я прекрасно понимал — есть огромный шанс, что Император просто соберёт силы и нанесёт удар, когда будет готов.
Однако и мне требовалось привести Ялайское королевство к некому подобию порядка — так что передышка играла мне на руку.
После того как мы обсудили с послами возможные границы наших государств, определили точки соприкосновения и так называемые «красные линии», граф Канти объявил, что Император, в знак своей доброй воли, желает оставить при моём дворе постоянное посольство, и предлагает мне сделать то же самое.
Разумеется, в качестве представителя Империи в моём дворце собирались оставить Изабель.
Я так и думал, что её отправили сюда за чем-то подобным, а потому не удивился. Взвесив за и против, я согласился — это был не только шанс продемонстрировать Империи мою открытость, но и возможность объясниться с Изи…
А вот мне было довольно сложно решить, кого отправить послом в столицу Империи, так что я отговорился тем, что выберу подходящего кандидата в ближайшее время.
Я не устраивал пышных приёмов, застолий и пиров, пока у меня «гостили» имперцы. Не хотел разыгрывать радушие, которого на самом деле не испытывал, да и с провизией вопрос всё ещё стоял остро.
При всей своей «открытости» я не собирался