положительный ответ на вопрос регистратора, ровно, как и Влад, уверенно осознававший весь груз ответственности, которая свалилась на его плечи в этот миг.
Никакого торжественного празднования этого события не было, а после официальной части все разъехались по домам. Молодожены, хоть их половина и состояла из представителя сильного пола в довольно зрелых летах, прибыли в квартиру Никольского. Ермолаева захотела побыть одной и смыть с себя всю сутолоку сегодняшнего дня, полностью погрузившись в теплую ванну.
Она закрыла кран, когда вода приблизилась к краю бортика, потом прислонилась спиной к холодной задней стенке и растерянно посмотрела вокруг. На безымянном пальце правой руки красовалось кольцо. Обычное. Без камней и украшений, как она сама попросила теперь уже своего мужа.
Через пару мгновений, прячась от собственных мыслей, она с головой ушла под воду, оставив глаза открытыми, хоть жидкость и раздражала их слизистую. Пусть её мир, который уже нёсся в туманную бездну в одних лохмотьях, будет окончательно затерян в закоулках её спонтанных и совершенно неоправданных решений. Она давно потеряла смысл жизни. Вот только в памяти до сих пор была та минута, когда она бежала за таинственным незнакомцем, который так запал ей в душу, по переходам метро, чтобы ещё раз взглянуть на него, отпечатав его образ в своём сознании.
Влад осторожно постучал в дверь ванной комнаты. Лена вздрогнула и спустилась чуть ниже, прячась за стенку.
– Да! – крикнула она.
Он осторожно заглянул внутрь.
– Тебе Ника звонит уже третий раз, – предупредил он. – Принести телефон?
– Напиши ей смс-ку. Скажи, что позже перезвоню, – попросила она.
– Хорошо, – согласился он, покинув её.
Закончив водные процедуры, Ермолаева вышла в гостиную, одевшись сразу после душа в пижаму и замотав полотенце на голове. Она связалась со своей подругой, которая посчитала необходимым рассказать ей о своих успехах на личном фронте. Лене же приходилось терпеливо выслушивать истории о похождениях Ники, умалчивая при этом о том, что сама она сегодня вышла замуж, как бы нелепо это не звучало.
Никольский не пришел ночевать в спальню: то ли боялся сорваться, то ли не хотел нарушать её покой. Казалось, будто с каждым часом их отношения приобретают всё более сложный характер. Их обоих не устраивала эта ситуация, но поделать они ничего не могли.
На рассвете, а солнце в феврале встаёт не так уж и рано, они поехали в подмосковную церковь, что находилась на окраине небольшой деревни, окружённой густым лесом. Туда приехали и родители Лены. Вообще всё это мероприятие, даже можно сказать вылазка, напоминало тайное венчание: так мало родственников, отсутствие свидетелей, далёкий приход православного священника, двое певчих на скромном клиросе и один алтарник. Тихо. Спокойно. Даже немного уныло, но именно это радовало Ермолову больше всего, ведь многим девушкам нравится чувствовать себя по-особенному несчастными.
Обряд был проведён, кольца освящены и возвращены на законные места. Теперь их венчанный брак был закреплён не только на земле, но и на небесах, что добавляло ещё один аргумент в пользу надвигающейся депрессии Лены.
Всё развивалось слишком быстро? Разве достаточно подобной фразы, чтобы описать всё её отчаяние в подобной ситуации? Она добровольно пошла на персональный эшафот, решив пустить всю свою жизнь на волю судьбы, перестав сопротивляться. Да и был ли смысл в этом сопротивлении, если она сама не знала, чего хотела получить в конечном итоге?
Она злилась на саму себя за то, что полностью погрузилась в уныние и наслаждалась этим самоуничтожением.
Вечером ничего не изменилось. Лишь горечь, копившаяся столько времени, сильнее сдавила грудь. Лена снова легла спать в полном одиночестве, обменявшись за весь день лишь парой фраз со своим мужем. Он не требовал от неё ничего, прекрасно понимая, что ей сейчас приходится нелегко, ровно, как и ему, но он был мужчиной, к тому же, женившимся во второй раз, а значит все его переживания сводились к одному – к той, что сейчас не может найти себе место в его доме, хоть уже стала его хозяйкой.
* Милая, привет. Как у вас дела? – заботливый голос мамы обволакивал встревоженное и раздражённое сознание Лены.
– Нормально, – сухо заметила девушка, посмотрев прямо перед собой, а после, спустившись с кровати и сев на пол возле окна, за которым поблескивали огни города.
* Волнуешься? – предположила Галина Владимировна.
– О чем ты? – откровенно отсутствующий тон дал понять женщине, что её дочь даже не думает ни о чем сверхъестественном на грядущую ночь.
* Ну как о чем? Ты же меня должна понять…
– Ах, – вздохнула Лена, – ты об этом… Ничего не будет, мам. Ближайшие несколько дней. Я не хочу… Боюсь… Не готова…
* Но теперь-то он твой законный муж, – напомнила собеседница на том конце провода.
– Давай не будем об этом, – попросила Ермолаева.
* Слышу по голосу, что настроение неважное.
– Да… Есть немного… – снова воздух забился в лёгких и распирал их изнутри, словно страстно желал вырываться наружу, но диафрагма не разделяла этих стремлений. – Знаешь, – вдруг начала она, – мне иногда кажется, будто у меня в запасе ещё несколько жизней. Вот я могу прожить эту, как черновик, а потом обязательно будет другая, которую я смогу "переиграть" по-новому… Я отказываюсь от того, что хотела бы получить, предпочитая делать других людей счастливыми, забывая о себе…
* Давно пора понять, что жизнь только одна и не нужно тратить её на то, чего ты не желаешь.
– Так легко говорить подобным образом…
* А чего бы тебе сейчас хотелось? Как бы ты хотела прожить свою "чистовую" жизнь?
Наступило молчание. Лена бездумно смотрела на кружащиеся за окном снежинки, что опускались белыми вихрями на землю где-то ниже на семь десятков этажей; на свет окон соседних башен, которые разбавляли темноту московской ночи хотя бы на долю оттенков, но это не спасало от уныния и отчаяния, что щемили её сердце.
– Я не знаю, мам, – честно призналась девушка. – Я не люблю Влада, но уважаю и ценю за его любовь ко мне… Это эгоистично, я понимаю, присвоить себе того, кого ты не заслуживаешь, но… Быть может, со временем, когда я осознаю то, какое счастье мне выпало – быть его женой, я смогу испытать это глубокое чувство, а пока… Боже, как мне тошно…
* Никольский – хороший человек, и, я уверена, с каждым днём ты будешь ценить его всё больше и больше, пока не познаешь весь объем своей удачи, когда ты встретила его.
– Спасибо, мам, – через силу улыбнулась Лена, – ты дала мне долю светлой надежды, но я не уверена, что