— Судите сами!..
Как-то разом в лесу воцарилась глубокая тьма, заполнившая все его уголки.
— Но беглецы ведь тоже остановятся? — спросил корсар, нахмурив брови.
— Да, до восхода луны, — отвечал каталонец.
— А когда взойдет луна?
— В полночь.
— Тогда устраиваем привал, — дал команду Черный корсар.
Глава XXI. В ДЕВСТВЕННОМ ЛЕСУ
В ожидании восхода луны маленький отряд выбрал местечко под корнями огромной суммамейры, возвышавшейся над всеми деревьями джунглей.
Суммамейры, достигающие зачастую шестидесяти и даже семидесяти метров, опираются на собственные подпорки в виде узловатых корней необычайной толщины. Симметрично располагаясь вокруг ствола, они образуют причудливые арки, под которыми могут поместиться свыше двадцати человек.
Это укромное убежище предохраняло корсара и его друзей от любых напастей как со стороны людей, так и зверей.
Кое-как примостившись под корнями лесного великана и наскоро проглотив по кусочку мяса с сыром, путники решили с пользой провести оставшиеся четыре часа и вздремнуть, прежде чем продолжать погоню. Не считая разумным всем оказаться в объятиях Морфея, они установили дежурство.
Пошарив в траве и осмотрев все вокруг, дабы убедиться в отсутствии змей, они воспользовались советом каталонца и набрали, каждый для своего ложа, побольше листвы, опавшей с громадного дерева. Растянувшись на мягкой подстилке, путники спокойно заснули, а африканец и Кармо встали на страже, чтобы охранять покой спящих.
Беспросветная тьма сменила сумерки, длящиеся на экваторе буквально минуты, и многоголосый хор птиц и зверей разом смолк.
На несколько минут воцарилась тягостная тишина, словно все пернатые и мохнатые обитатели леса исчезли или погибли по мановению волшебной палочки, но вскоре до слуха часовых из темноты донесся такой неистовый гвалт, что Кармо, не привыкший ночевать в джунглях, подскочил от страха.
Казалось, на деревьях засела целая свора собак, принявшаяся лаять, рычать, завывать… Ко всем этим звукам присоединялся какой-то странный скрип, будто издаваемый ржавыми колесами.
— Акула тебя подери! — выругался Кармо, задирая голову кверху. — Что там за гвалт? Можно подумать, что здешние собаки летают, как птицы, и царапаются, как кошки. Как они туда забрались? Не знаешь, черный кум?
Вместо ответа африканец тихо рассмеялся.
— А это кто так расшумелся?.. — продолжал Кармо. — Похоже, будто сотня моряков решила раскрутить все снасти, чтобы произвести чертовски трудный маневр. Это что — обезьяны, кум?..
— Нет, белый кум, — ответил африканец, — это лягушки, всего только лягушки.
— И это они так квакают?
— Да, кум.
— А это кто же такой?.. Слышишь? Будто сотня кузнецов колотит по жести, чтобы изготовить котлы для преисподней.
— Это тоже лягушки.
— Акула их подери!.. Скажи мне это кто-нибудь другой, я наверняка бы принял его за шутника или безумца. А это что еще за лягушки?
В этот миг из джунглей донесся такой мощный рев, перешедший в легкое подвывание, от которого нестройный хор лягушек разом смолк.
Явно взволнованный, африканец живо обернулся в ту сторону и поспешно схватил лежавшую рядом аркебузу.
— Видать, это — властелин, раз он рычит так громко, а вовсе не лягушки, не так ли, мой друг?
— О да! — воскликнул африканец с дрожью в голосе.
— Кто же это?
— Ягуар.
— Гром и молния!.. Коварный хищник?
— Да, кум.
— Уж лучше повстречать трех разбойников, вышедших на мокрое дело, чем этого кровожадного зверя. Говорят, он не менее страшен, чем индийские тигры.
— И африканские львы, кум.
— Тысяча акул!..
— Что случилось?
— Ничего, но я подумал, что если на нас нападет ягуар, то нам не придется в него даже выстрелить.
— Почему?
— Да если до губернатора и его людей донесется стрельба, то они тотчас же заподозрят неладное, и тогда только мы их и видели.
— О! Уж не думаешь ли ты схватиться врукопашную с ягуаром?
— А не пойти ли на него с саблей?
— Любопытно было бы посмотреть, что из этого получится.
— Типун тебе на язык, куманек. В этот миг где-то совсем рядом раздался еще более страшный рык. Африканец затрепетал.
— Дьявольщина!.. — пробормотал Кармо, начиная беспокоиться. — Дело становится опасным.
Черный корсар зашевелился под плащом, служившим ему одеялом.
— Ягуар? — спросил он спокойно.
— Да, командир.
— Далеко?
— Нет, к тому же он, кажется, идет в нашу сторону.
— Ни в коем случае не стрелять.
— Но он нас растерзает, капитан.
— Ты так полагаешь, Кармо?.. Посмотрим. Сбросив с себя плащ, он старательно завернул в него левую руку. Затем вскочил на ноги и обнажил шпагу.
— С какой стороны слышится рев? — спросил он.
— Оттуда, капитан.
— Ну что же, подождем.
— Не разбудить ли нам каталонца и Ван Штиллера?
— Не надо, справимся сами. Помогите и подбросьте сучьев в огонь.
Напрягая слух, можно было различить, как поблизости кто-то урчит и похрустывает сухими листьями: хищник, видимо, учуял присутствие людей и крался тихо.
Замерев возле костра с обнаженной шпагой, корсар прислушивался к каждому шороху и не спускал глаз с кустов. Кармо и африканец стояли чуть поодаль: один с саблей в руке, другой — с аркебузой, которой предназначалась роль палицы.
Шорох листьев доносился из самой густой части леса, урчание то замирало, то становилось слышней: ягуар подбирался крайне осторожно.
Внезапно все смолкло. Корсар подался вперед, но ничего не услышал. Подняв голову, он встретился глазами с двумя горящими точками, сверкавшими в густых зарослях.
— Вот он, капитан, — прошептал Кармо.
— Вижу, — ответил спокойно корсар.
— Сейчас он на вас прыгнет.
— Я этого только и жду.
— Это дьявол, а не человек, — пробормотал флибустьер. — Ему, должно быть, не страшен и сам Вельзевул со всей его хвостатой братией.
Остановившись шагах в тридцати от лагеря флибустьеров — а это очень близко для такого хищника, способного прыгать не хуже, если не лучше любого тигра,
— ягуар все еще не решался перейти в наступление. Беспокоил ли его огонь, горевший под деревом, или что-то другое, трудно сказать. Постояв с минуту в зарослях, зверь, не сводивший угрожающего взора с противника, внезапно исчез.
Несколько секунд еще слышалось, как колыхались ветки и шуршали листья, затем шум совсем прекратился.
— Ушел, — сказал со вздохом облегчения Кармо. — Пропади ты в брюхе каймана!
— Он, пожалуй, сам сожрет любого каймана, кум, — заметил африканец.
Постояв еще несколько минут на прежнем месте со шпагой в руке и не слыша больше ничего подозрительного, корсар спокойно вложил оружие в ножны, развернул плащ и, накрывшись им, снова улегся под деревом, предупредив: