Очевидно, этот врач приехал в счастливую минуту, так как он пришелся по вкусу петербургским обывателям и навсегда обосновался здесь и, кажется, прожил всю свою жизнь на одной и той же квартире. Об этом враче написал несколько строк в своей «Северной Пчеле» Ф. Булгарин. Начал свою заметку Ф. Булгарин по обыкновению издалека[345]: «У испанцев есть пословица: «не пускайся в путь с злым человеком и с больным зубом. Зубная боль в дороге и походе беда! Если умный и осторожный человек осматривает перед путешествием экипаж, все ли винты на месте и исправны ли рессоры, то гораздо умнее и осторожнее поступит тот, который запломбирует или вырвет испорченный зуб перед путешествием!» После такого вступления, которое должно было, по мнению Ф. Булгарина, заинтересовать читателя, следовало указание, что «в Петербурге есть столько зубных врачей, сколько здоровых зубов у жителей столицы». Указав на громадное количество зубных врачей, Булгарин восклицал: «всем этим господам мы свидетельствуем свое почтение, не оскорбляем их ни словом ни намеком и рекомендуем зубного врача Давида Валлентштейн (отец), живущего у Полицейского моста в доме Котомина». Оказывается, что для такой рекомендации у Ф. Булгарина были веские основания: «г. Валленштейн уже более двадцати лет печется о зубах всех лиц, составляющих редакцию «Северной Пчелы», с их чадами и домочадцами», и, подчеркивал Ф. Булгарин, «кажется, нельзя сказать, чтоб редакция «Северной Пчелы» была беззубая. На зубок (курсив подлинника, кроме того, была сноска следующего содержания: в просторечии взять или правильнее поднять кого-либо на зубок значит осмеять) мы никого не берем, а раскусим, что следует раскусить!»
Как характерна эта выписка для прошлого русской жизни! Не забудем, что эти строки появились на столбцах самой распространенной и большой политической газеты того времени. После такого намека на достоинства «Северной Пчелы» шло описание достоинства и самого Валленштейна: «г. Валленштейн весьма скуп на чужие зубы и говорит: вырвать легко, но вырастить зуба нельзя; а потому вырывает в крайней необходимости. Пломбирует он удивительно золотом и разными массами и вставляет весьма ловко искусственные зубы превосходной парижской работы, которые заменяют естественные с тою разницей, что не вросли в челюсть, хотя держатся столь крепко, как натуральные».
После такого восхваления Ф. Булгарин заканчивал свою заметку обычною для него фразою: «Говорим истину, побуждаемые чувством признательности к г. Валленштейну и по непоколебимому нашему правилу извещать наших читателей о всем полезном».
Эти сведения о Валленштейне позволяют нам привести справку вообще о зубных врачах и зубной болезни в старом Петербурге, тем более, что эта справка отличается многими колоритными подробностями, оживляющими былую жизнь былой столицы.
«Прошлого 722 года Июня 19 дня в Колтовской по дороге на Васильевский остров был задержан дозором отставной солдат Иван Красков с плахой дров» — его заподозрили в воровстве этих дров. А когда его стали обыскивать, то нашли при нем платок. Развязали платок, из пего посыпались травы, корешки, сделанные из дерева жеребейки и какие-то непотребные письма.
Разобрали прежде сего эти письма, оказалось, что они «до тайной канцелярии не косны, еретичества и важного непотребства не содержат, а всего на всего заговорные, а призываемо в них имя Божие всуе и содержат они только кощунство и обман».
Первое письмо было таково: «Господе Иисусе Христе, сын Божий, помилуй меня грешного! Во имя отца и сына и святого духа. Аминь. Стану я, раб божий, благословясь, пойду, перекрестясь из избы во двор; со двора воротами в чисто поле; в восточной стороне святая гора; на той святой горе стоит святая церковь; в той святой церкви лежит гроб, в том гробу лежит мертвец, круг того гроба ходит поп с кадилом и говорит такие речи: «Как у этого мертвеца не болят зубы, не опухают чирки, не отекают десны, не бьет червь коренновая и верховая в день при солнце, в ночи при месяце, на ветру и на холоду, так у этого раба Божия (имя рек) не болели бы зубы»... Вторая бумажка гласила: «Четыре сестрицы, Захарий, да Макарий, сестра Дарья да Марья, да сестра Ульяна, сами говорили, чтобы у раба Божия (имя рек) щеки не пухли, зубы не болели, век от веку, от ныне до веку, тем моим словам ключ и замок; ключ в воду, замок в гору». И наконец на третьей бумажке было написано: Ежели болят зубы, подойди к рябине и погрызи ее, приговаривая: «Рябина, рябина, вылечи мои зубы, а не вылечишь, всю тебя изгрызу»[346].
Солдат Красков попал не в тайную канцелярию, а на криксрехт (военный суд). Презус премьер-майор Василий Аничков и асессоры допросили солдата сперва «просто», а потом, получив от господина генерала и кавалера князя Михаила Михаиловича Голицына «ордер» и с «пристрастием, под батогами, в застенке на виске».
Но солдат говорил те же речи, что и при первых допросах: «за ним идолопоклонства, чернокнижества, богохуления, ружья заговаривания, чародейства нет, и никакого с диаволом обязательства не имеет, а принесенными с ним жеребейками он ворожит про себя, а именно о здоровье и о смерти, также и о других домашних нуждах, а людям никому не вораживал. А травы де, которые с ним принесены, хотел он топить в печи и пить от грыжи и от ломоты и от животной болезни, и от вередов, и от других подобных болезней и другим их хотел давать для такого пользования».
Вышеозначенные травы и коренья, при присутствии презуса и асессоров, свидетельствовали штаб и полковые лекари и по свидетельству сказали и подписали, что - де во оных травах и кореньях и в прочем во всем, кроме пользы от разных болезней, никакова худа и порчи и погублению человеческому не касается, понеже-де оное употребляется в лекарстве к пользе человеческой от разных болезней».
И на криксрехте приговорили солдата Краскова — «хотя-де в военном артикуле напечатано: ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохулительный чародей, оной но состоянию дел, в жестоком заключении и в железах, гоняются шпиц-рутеном или наказан сожжен имеет быть», но в толковании того артикула пояснено: «наказание сожжением есть обыкновенная казнь чернокнижца, ежели он своим чародейством вред кому учинил или, действительно, с диаволом обязательство имеет. А ежели он чародейством своим никому никакого вреда не учинил и обязательства с сатаною никаково не имеет, то надлежит, по изобретению дела, того другими высокопомянутыми наказаниями и притом церковным публичным покаянием, а посему означенного Краскова прогнать шпиц-рутеном через баталион шесть раз и послать в Святейший Правительствующий Синод».