После этого разговора граф познакомился с новой герцогиней, полюбовался маленьким маркизом и строго потребовал от всего семейства скрытности. Так что покупку нарядов для Милтины пришлось пока отложить. Эмми Эдуан с дочерьми по-прежнему вели скромную жизнь, гостей не принимали. Общество объясняло это трауром по Луззи. О том, кого родила племянница, барон Данетц упорно молчал.
Глава 16 Тайная герцогиня
Лирру и Ланну поразила история дочери эсквайра, служившего лесничим у их брата. Девушки слушали рассказ невестки, затаив дыхание, лишь изредка позволяли себе воскликнуть от удивления или радости за благополучный поворот. Они искренне благодарили тех людей, которые помогали супруге дорогого Громма, и переживали оттого, что сами не оказались рядом и не поддержали ее. Милтина, будучи совсем юной, неопытной девушкой, оказалась один на один с опасным противником, но не отчаялась. Ее поддерживала любовь — безграничная и преданная.
С тех самых пор, когда Милтина впервые увидела герцога Эдуана, счастье жило в ее сердце. Если бы кто-нибудь посторонний стал расспрашивать девушку, какое из счастливых мгновений ее жизни самое необыкновенное, она не ответила бы. То, рядом с чучелом орлана, где впервые ее взгляд встретился с глазами герцога, или в кабинете, где Милтине показалось, что Громм тоже любит ее? Каждую встречу с герцогом дочь лесника считала чудом, которого не заслужила, но оно случилось, а значит, она счастливейшая из девушек королевства.
Этого дара любви ей хватало: знать о существовании на земле лучшего из мужчин, восхищаться им на отдалении и хранить верность. В отличие от других поклонниц герцога, которые пытались завоевать его сердце, а после разочарований гнали восторг из своей души, выходили замуж и обретали покой в семейной жизни, Милтина не допускала мысли о том, чтобы связать судьбу с кем-либо другим.
Сложись судьба иначе, не пришлось бы падчерице бежать из дома мачехи, где бы она увидела Громма? Жила бы девушка подобно тысячам других, обвенчалась с хорошим парнем из их деревни, и чувства спокойные, как величественные воды Эдулы, наполняли бы ее дни. Но случилось так, как случилось. Гигантский орлан, которого в народе считали добрым предвестником, схватил Милтину огромными острыми когтями и швырнул к ногам высокородного гордеца.
Удача не оставила сироту. После чудесного спасения она нашла доброе покровительство. Камердинер герцога представил девушку давнему знакомому, директору театра в Эду. Тот с готовностью взялся помочь Милтине, предложил ей должность костюмера. Поверить в певческий талант деревенской девчонки он не мог, горячие доводы старого знакомого воспринимал с усмешкой, хотя и обещал послушать, как новенькая поет. Однако выполнять обещание не торопился.
Милтина устроилась на съемной квартире благодаря хлопотам камердинера герцога и начала работать в театре. Ей нравилось шить нарядные костюмы. Скромная молчаливая девушка многим пришлась по душе. С ней с удовольствием щебетали актрисы, заигрывали актеры. Она не отвечала на шутки, сторонилась многолюдных сборищ. Свободное время предпочитала проводить на церковных службах, где попросилась в хор. Ее приняли, как только она исполнила любимое песнопение. В скромном храме на окраине Эду после появления там новой певчей прихожан заметно прибавилось. Однажды в конце службы Милтине передали, что ее ожидают у входа.
— Кто меня спрашивает? — испугалась она, думая, что мачеха разыскала беглянку.
— Мужчина, — хитро подмигнул посланный за ней мальчишка.
— Мужчина? Молодой? — сердце затрепетало — неужели герцог?
Мысль эта была более чем странной, зачем бы Эдуану разыскивать ее, он давным-давно позабыл о существовании спасенной им девчонки. Может быть, тогда камердинер? Но тот стал бы спрашивать ее в театре, зачем идти в церковь? Или это Шугэ по просьбе подружки Милтины Золле? Певчая медлила. Паренек поторопил ее:
— Иди же! Неудобно заставлять важного господина так долго ждать.
— А как он назвал меня? — все еще лелеяла безумную надежду увидеть любимого Милтина.
— Интересовался, кто так низко и точно поет.
— Поет?
— Да! Иди же, а то мне не дадут обещанную монету.
Милтина спустилась с балкона, где они пели, и с удивлением увидела директора театра. Тот изумился не меньше, а, пожалуй, больше собственной работницы.
— Ты?
— Здравствуйте, господин. У меня сегодня выходной, что-то случилось? Кто-нибудь испортил костюм, и надо его починить к вечернему спектаклю?
Директор от неожиданности растерял слова и жестами указал Милтине на выход. На крыльце он все-таки заговорил:
— Как был прав мой друг, ты настоящий бриллиант! Хороша собой, покладиста, обладаешь необыкновенным голосом и редким слухом. Преступление заставлять тебя корпеть над шитьем.
— Нет-нет, господин директор, мне нравится моя работа. Я, конечно, хотела бродить по дорогам и петь для простых людей. Камердинер герцога услышал об этом и привел меня к вам, но выступать на сцене для высокородных особ я не решаюсь.
— Не хочу слышать этих глупостей! Сейчас же едем в театр и приступаем к репетициям. Будешь разучивать партию в новой постановке. Мне как раз не хватало меццо-сопрано.
Не слушая возражений, директор почти силой довел девушку до экипажа и всю дорогу рассказывал о прекрасной опере, которую сочинил три года назад, но не мог поставить, не имея нужного для роли эльфа голоса.
— Я буду эльфом? — увлеченная страстным рассказом автора музыки Милтина забыла о том, что не соглашалась на роль. — Мужчиной?
— Нет-нет! Королевой эльфов, прекрасной и загадочной. Тебе будут поклоняться все. Твой голос обладает волшебной силой, каждый, кто слышит его, становится твоим рабом.
— Право, я не изображу королеву, тем более, волшебную. Я простая деревенская девчонка, неуклюжая и нескладная.
— О! Поверь мне, дитя! Сила музыки заставит любого поверить в твое волшебное происхождение. А еще костюм, декорации, другие актеры, которые станут восхищаться тобой, а следом за ними зрители будут ловить каждое твое движение, взгляд, взятую ноту.
Милтина мотала головой, не веря, но директор говорил вдохновенно, нисколько не сомневаясь в правдивости своих слов:
— Это искусство! Это то, ради чего мы живем. Вечер, который люди захотели провести в театре в ожидании чуда, становится волшебным. Они восприимчивы, они верят, главное, не обмануть ожиданий. Я так долго не ставил оперу «Королева эльфов», боясь обмануть ожидания, мне нужен редкий, бархатный, красивый тембр, мне нужен твой голос, Милтина! Ты не откажешь мне!
— Я готова, но прошу…
— Что, дорогая?
— Если у меня будет плохо получаться, смогу я опять работать швеей?
Директор засмеялся:
— Что бы ты сказала, если бы наш славный герцог бросил все и вместо того, чтобы защищать землю, пошел пасти гусей?
— Я была бы счастлива, — тихо вздохнула девушка.
Собеседник не разобрал ее слов.
— Хорошо! Мы заключим временный контракт, а когда убедишься, что ты прекрасная королева эльфов, продлим его на пять лет. Договорились?
На репетиции ушло дней пять. Милтина обладала великолепной музыкальной памятью, двигаться на сцене ей почти не приходилось, она либо прямая, как свеча, в просторном белом одеянии и сияющей короне стояла на возвышении, либо ее носили в изящном паланкине актеры, изображающие подданных. Остальные роли были разучены раньше, автор не оставлял надежд поставить оперу на сцене — загодя изготовили декорации, костюмы, разучили партии оркестра и певцов.
Премьера наделала много шума в городе. Театральные кассы осаждали толпы. Недорогие билеты разлетались мгновенно. Ложи, выкупленные заранее, заполнялись на каждом спектакле. Милтина скоро привыкла к овациям и цветам. Она, не теряя величественности, которой ее научили, выходила на поклон раз, другой, третий, слегка приседала в реверансе и чуть наклоняла голову в знак благодарности. Если бы только догадывались подскакивающие при ее появлении со своих кресел люди, что аплодируют деревенской девочке, волею случая заброшенной на сцену!