– И вас ни разу не прерывали? Ни служебные машины, ни пожарники?
– Ни разу.
– Это необычно, Илайдж? – вмешался Р. Дэниел.
– Пожалуй, нет, – задумчиво сказал Бейли. – Некоторыми боковыми проездами давно уже не пользуются. Правда, найти их мудреная штука… И это все, чем вы занимались на собраниях? Произносили речи и строили из себя конспираторов?
– Иногда еще пели песни. И, конечно, закусывали сандвичами, сок пили…
– В таком случае, – зло произнес Бейли, – чего ты устроила истерику?
Джесси заморгала глазами.
– Не сердись, Лайдж.
– Пожалуйста, – с необычайным терпением настаивал Бейли, – ответь на мой вопрос. Если все так безобидно, как ты говоришь, почему ты вдруг ударилась в панику?
– Я боялась за тебя, Лайдж. Почему ты не хочешь меня понять? Ведь я объяснила тебе…
– Нет, Джесси. Пока ты еще ничего не объяснила. Ты рассказала о ваших секретных сборищах с болтовней и песнопениями. А открытые демонстрации вы устраивали? Учиняли расправу над роботами? Устраивали беспорядки? Убивали людей?
– Никогда! Лайдж, да я бы сразу порвала с ними, как ты не понимаешь!
– В чем же тогда твое преступление? Почему ты завела речь о тюрьме?
– Дело в том… В общем, нам говорили, что когда-нибудь мы окажем давление на правительство. Мы организуем огромные забастовки, прекратим работать и вынудим правительство запретить роботов, а космонитов заставим убраться восвояси. Я думала, что дальше заговора дело не зайдет, но потом произошла эта история с тобой и Р. Дэниелом. И вот теперь в туалетной я услышала: «Пора переходить к действиям», и еще: «Надо проучить их как следует, надо сейчас же остановить вторжение роботов». Они не знали, что речь идет о тебе. А я сразу это поняла.
Ее голос прервался.
– Ну, успокойся, – сказал Бейли уже не так строго, – ты же видишь: ничего не произошло. Все это одна болтовня.
– Я так ис… испугалась. Я подумала, что если начнут убивать и громить, то могут убить тебя с Бентли. И все это из-за меня, а поэтому меня надо посадить в тюрьму.
Бейли дал ей выплакаться. Он нежно прижал ее к себе, стиснув зубы, вызывающе посмотрел на Р. Дэниела, который ответил ему невозмутимым взглядом.
– Ну, а теперь, Джесси, постарайся вспомнить, кто был во главе вашей группы?
Она понемногу приходила в себя и время от времени прикладывала к глазам мокрый от слез носовой платок.
– Его зовут Джозеф Клемин. Он очень маленького роста и ничего собой не представляет. Совершенно затюканный, безобидный человек. Ты ведь не арестуешь его, правда, Лайдж? Только потому, что я сказала? – Она виновато посмотрела на мужа.
– Пока я не собираюсь никого арестовывать. Как он получал инструкции?
– Не знаю.
– На собраниях появлялись какие-нибудь незнакомые люди? Я имею в виду ваших деятелей из Центра?
– Иногда, раз или два в год, но их никогда не называли по имени. Просто говорили, это, мол, один из наших, и все.
– Ясно. Дэниел!
– Да, Илайдж? – отозвался Р. Дэниел.
– Опиши людей, которых вы подозреваете. Может быть, Джесси узнает кого-нибудь.
По мере того как Р. Дэниел с присущим ему педантизмом перечислял подозреваемых, подробно характеризуя каждого из них, на лице Джесси все отчетливее появлялось выражение отчаяния. Наконец она замотала головой:
– Не надо, хватит. Не помню я никого! Ни одного…
Она немного помолчала, будто задумавшись. Потом спросила:
– Вы сказали, что один из них работает на дрожжевой ферме?
– Фрэнсис Клусарр, – ответил Р. Дэниел, – служащий «Нью-Йорк Йист».
– Понимаете, однажды я сидела в первом ряду. И от выступавшего на меня пахнуло запахом сырых дрожжей. Я запомнила это потому, что чувствовала себя неважно, а тут мне чуть не стало плохо. Пришлось даже перейти на задние ряды. Было так неловко. Может, это и есть тот человек? Ведь когда работаешь с дрожжами постоянно, их запах насквозь пропитывает одежду.
– А ты не помнишь его лицо? – спросил Лайдж.
– Нет, – без колебания ответила Джесси.
– Ну хорошо. Сейчас, Джесси, я отвезу тебя к твоей матери. Бентли уже там. Без моего ведома никуда не отлучайтесь. Бен пусть пока не ходит в школу. Я договорюсь, чтобы вам приносили еду на дом. Все подступы к квартире будут под наблюдением полиции.
– А как ты? – заволновалась Джесси.
– Я буду в безопасном месте.
– Долго это будет продолжаться?
– Не знаю. Может, день или два. – Он почувствовал, как неубедительно прозвучали его слова.
Бейли и Р. Дэниел снова ехали по автотуннелю, но на этот раз без Джесси.
– Мне кажется, – прервал Бейли свои невеселые мысли, – что структура этой организации такова: внизу – основная масса ее членов. У них нет никакой программы; главная их задача – поддержать переворот, когда придет время. Ими руководит немногочисленная верхушка, имеющая четко выработанную программу действий. Ее-то мы и должны обнаружить. Опереточными заговорщиками, о которых говорила Джесси, можно пренебречь.
– Это звучит логично, – заметил Р. Дэниел, – если принять на веру то, что рассказала Джесси.
– Я думаю, что в правдивости ее рассказа сомневаться не приходится, – жестко сказал Бейли.
– Возможно. Мозговые импульсы Джесси не указывают на наличие у нее патологической склонности ко лжи.
Бейли бросил на робота оскорбленный взгляд.
– Этого еще не хватало! И вообще в рапортах не следует упоминать ее имя. Вы меня поняли?
– Если вам так угодно, партнер Илайдж, – спокойно сказал Р. Дэниел, – но тогда наш рапорт не будет ни точным, ни полным.
– Ну и что из того? Она пришла к нам по своей воле и откровенно все рассказала. Если мы о ней напишем, она будет на учете полиции, а мне бы этого совсем не хотелось.
– Хорошо, я согласен, при условии, что нам не нужно больше ничего выяснять.
– Что касается ее – ничего. Ручаюсь.
– В таком случае не объясните ли вы, почему слово «Джезебел», почему сочетание этих звуков, заставило ее забыть свои прежние убеждения ради новых? Не ясна мотивировка.
Они медленно ехали по пустому, извилистому туннелю.
– Это трудно объяснить. Джезебел – редкое имя. Когда-то оно принадлежало женщине с очень плохой репутацией. Моя жена весьма дорожила этим. Это имя как бы бросало на нее тень порочности и вознаграждало за всю ее добропорядочную жизнь.
– Зачем уважающей закон женщине чувствовать себя порочной?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});