— Поддерживаю Эрнста, — сказал Уолстон. — К тому же и место подходящее. Здесь, на опушке каркасового леска,[116] неплохо устроиться на ночлег.
— И пообедать, — добавил Жак. — Я страшно проголодался.
— Наверное, следует развести костер и поддерживать его всю ночь? — предложил Эрнст.
— Предосторожность не помешает, — согласился с ним Жак. — И это всегда лучший способ отогнать хищников.
— Конечно, это так, — рассудил Уолстон, — но тогда придется всю ночь по очереди дежурить, а не лучше ли хорошенько выспаться, ведь опасаться, на мой взгляд, здесь нечего.
— Да, действительно, с тех пор как мы покинули Зеленую долину, ничего подозрительного в новых местах не заметили…
Жак не стал настаивать, и все с аппетитом принялись за еду.
Ночь наступила ясная и теплая. В природе все успокоилось, а легкое дуновение ветерка не нарушало тишины; ни шума листьев на деревьях, ни хруста, ни треска не слышалось в засыпающем лесу; не проявляла никаких признаков беспокойства собака Жака, не доносился привычный вой шакалов, которых так много на острове. Так что путники могли без всякого риска уснуть под открытым небом.
Ужинали остатками завтрака, яйцами черепахи, найденными Эрнстом и испеченными в золе, да сосновыми орешками, сорванными здесь же и очень напоминающими обыкновенные орехи.
Первым уснул Жак. Несмотря на бодрый вид, на самом-то деле он устал больше всех, потому что весь день рыскал по кустарникам и тростникам, удаляясь часто на такое расстояние, что вынуждал Уолстона призывать его к порядку. Зато он проснулся раньше всех и с первыми лучами солнца был уже на ногах.
Как только пробудились остальные члены экспедиции, тут же все тронулись в путь. Через час дорогу им преградил ручей, и путники перешли его вброд. Эрнст предположил, что это тоже один из притоков реки Монтроз, текущий в юго-восточном направлении.
За ручьем путников ожидал тот же пейзаж: обширные луга и необозримые плантации сахарного тростника, и лишь изредка на болотистых местах попадались группки восковых деревьев;[117] одни из них стояли еще в цвету, на ветках других уже появились плоды. Далее пошли густые высокоствольные заросли вместо одиночных деревьев, росших по краям Зеленой долины, — коричные, манговые, фиговые деревья, самые разнообразные виды пальм, а также множество таких, что не давали съедобных плодов — пихты, дубы, каменные и приморские; они были высокими, стройными, с великолепными раскидистыми кронами.
На всем этом пространстве, кроме нескольких мест, где росли восковые деревья, не видно было низких болотистых западин, так что Жаку пришлось отказаться от надежды поохотиться за водоплавающими птицами. Но он с лихвой компенсировал это охотой за многочисленной дичью, попадавшейся на каждом шагу и на лугах, и в лесках. Здесь были куропатки, перепела, дрофы, тетерева и даже антилопы, водосвинки и агути. Жак стрелял без устали, так что вскоре Уолстону пришлось сделать замечание своему молодому другу, посоветовав ему не слишком отягощать ягдташи: ведь всегда есть возможность настрелять достаточно дичи для еды во время привалов.
— Вы совершенно правы, господин Уолстон, — ответил слишком увлекшийся охотник. — Но очень уж трудно устоять, когда такие птицы все время мелькают на расстоянии ружейного выстрела.
Жаку все же пришлось прислушаться к совету старшего товарища. Но только в одиннадцать часов несколько выстрелов известили о том, что меню завтрака дополнится вкусной дичью. Может быть, тем, кто не привык есть мясо с душком, не особенно понравились бы эти два тетерева и три бекаса, которых Буланка сразу же подобрала в кустах. Но вкус обитателей Новой Швейцарии не был извращен, и они с аппетитом уписывали куски дичи, зажаренные на огне из сухих веток, оставив Буланке объедки и кости.
А после завтрака пришлось дать еще несколько выстрелов. Они адресовались целой банде хищников, опасных хотя бы из-за их численности. Это были дикие кошки, и с ними колонисты уже встречались на границах Земли обетованной, во время первого посещения Зеленой долины. Заслышав выстрелы, звери разбежались, оставляя раненых, испускавших пронзительные крики. После такой встречи стоило призадуматься о мерах предосторожности от нападения этих опасных животных во время ночевок.
Край изобиловал не только пернатой дичью, но и певчими птицами. На ветвях гнездились попугаи разных видов с ярким оперением, ярко-красные ара и большие виргинские голубые сойки; миниатюрные перцеяды с золотисто-зелеными крылышками и высокие фламинго. Бегали антилопы, лоси, квагги, онагры, буйволы. Почуяв даже на далеком расстоянии человека, все они уносились с невероятной быстротой, мгновенно скрываясь из виду.
По мере приближения к горному хребту почва не теряла своего плодородия и в этом отношении напоминала северную часть острова. Вскоре путешественники вступили в зону лесов, протянувшуюся до самого подножия гор. Пробираться сквозь эту густую чащу становилось все труднее. Поэтому решили немного передохнуть, чтобы набраться сил.
Вечером проголодавшиеся путешественники поужинали поджаренными на огне рябчиками. Целый их выводок Буланка спугнула в зарослях высокой травы, и каждый охотник успел подстрелить себе свою долю на ужин. Лагерь разбили на опушке великолепного леса из саговых пальм, где протекал ручей, низвергавшийся потоком, с крутого горного спуска.
На этот раз Уолстон решил установить дежурство и в течение всей ночи поддерживать огонь костра, что было совсем нелишним, так как вой диких зверей слышался где-то неподалеку.
На рассвете все трое продолжили путь. До подножия горы оставалось не более трех лье. Этот переход вполне можно осуществить за один день, полагали исследователи, если, конечно, не помешает какое-нибудь непредвиденное препятствие. И несколько часов следующего дня отводилось восхождению на вершину горы, опять же при условии, что северные склоны не окажутся слишком крутыми.
Ландшафт менялся на глазах: справа и слева громоздились одно над другим деревья почти исключительно хвойных пород, столь привычных к приподнятым зонам. С высоты шумно стекали бесчисленные ручейки, неся свои прозрачные воды на восток, к реке Монтроз. Летом они, скорее всего, пересыхают, да и теперь их легко перейти вброд: в самых глубоких местах вода едва достигала путникам до колен.
Пробираться сквозь лесную чащу, перевитую лианами и поросшую внизу колючим кустарником, становилось все труднее. Некоторые участки обходили, хотя это значительно удлиняло путь.
В одиннадцать часов путники решили сделать привал и немного передохнуть после утомительного перехода, а главное поесть, так как голод давал о себе знать все сильнее.