И да. Мы выиграли!
Моё сердце настолько переполнено, настолько радуется за него, что я чуть не плачу.
Мы будем здесь.
Я знала, что ты выиграешь. Я просто знала это.
Xoxo
Заглянув в гостиную, я вижу, что в Энни есть немного от миссис Фридлендер, потому что она без всякой помощи нашла нужный канал с передачей «Как это сделано». На экране бесконечная линия леденцов заполняет конвейер, и я вижу, как Энни улыбается, притягивая Фрэнки немного ближе.
Я беру бутылку молока из холодильника и два стакана из шкафа. Откинувшись на спинку кресла рядом с диваном, я наливаю каждой из нас по стакану. Когда одна машина раскручивает леденцы, а другая накатывает обертки, её рот открывается. Девочка полностью, всецело поглощена этим зрелищем. Она больше не расстроена. Её окровавленный отец, лежащий на полу, больше не в её голове. Беспокойство и ужас, которые стали частью её жизни, на время забыты. На данный момент существуют только она, Фрэнки и леденцы. Я протягиваю ей стакан молока, и Энни берет его двумя руками и глотает, как будто это самое лучшее, что у нее когда-либо было.
— Спасибо, — говорит она, и ее великолепные молочные усы доходят до середины губ.
— Пожалуйста, — Я беру еще один плед с другого конца дивана и накидываю его на нее и Фрэнки.
Снова я чувствую эту боль в сердце. Это не какая-то маленькая девочка, ребенок незнакомца, клиента или даже друга. Эта маленькая девочка другая. Она тихая и задумчивая, и у нее глаза Джимми Фалькони.
И она мне очень, очень нравится.
Я снова устраиваюсь на кушетке вместе с ней под одеялом. Пока печенье остывает, солнце садится и ветер свистит в окнах, мы узнаем всё, что нужно знать о леденцах. И седлах. И садовых шлангах. И полностью натуральных буррито из веганской фасоли.
____________________
Примечания:
1 — В американском футболе это схематичное расположение игроков на поле, где О – обозначаются игроки защиты, а Х - нападения.
2 — стандартная отработанная подача.
Глава 31
Джимми
К тому времени, как я добираюсь до дома Мэри, уже стемнело, и я пребываю в омерзительно гадком настроении. Помещения исправительной системы округа Кук — совсем неподходящее место для празднования победы, но выбора у меня не было. Полицейские продержат Майкла всю ночь, чтобы он отоспался от одному только Богу известной комбинации «Джека» и «Файерболла»1, которую он пил с самого завтрака.
И спасибо Богу за это.
Припарковавшись, я посылаю Мэри сообщение, что приехал. Пока я подхожу к дому, её голова высовывается из окна третьего этажа.
— Привет! — кричит она сверху. — Лови, чемпион! — и бросает свои ключи. Я так восхищен ею и рассеян, что не сразу понимаю, что нужно поймать ключи. Они приземляются в ближайшем сугробе, откуда я их и вытаскиваю.
Это первый раз, когда я дома у Мэри, и это кажется немного волшебным. Лестница, правда, немного мрачновата, но в остальном всё весьма волшебно. Потому что это её территория, и мне это очень нравится. Я поднимаюсь по ступенькам, представляя, как она смеется, пока я обнимаю её и целую на тесных лестничных площадках. Поднимаясь по ступенькам, я изучаю брелоки, прикреплённые к её ключам. Я вижу китайскую монетку с квадратным отверстием посередине, а ещё маленькую дюймовую фотографию её подруги Бриджит, прижимающей к себе Фрэнки Наклза в квадратной пластиковой рамке. Еще в связке есть ключ, кажется, от офисной двери, и ключ от шкафчика, наверное, для боксерского зала. А еще есть маленький серебряный кружок, на котором выгравированы слова: «Раскрой свой собственный миф» — Руми.
Я всё ещё многого не знаю о Мэри, но столько хочу узнать. Мне нужно столько всего узнать. Когда я посмотрел в её глаза сегодня, перед тем как побежал к тому тачдауну, у меня было ощущение, что мир остановился. Всё было точно так же, как в тот день, когда я впервые увидел Мэри в спортзале.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дойдя до двери с надписью «3А», я тихонько стучу. За дверью слышны звуки телевизора и сопение Фрэнки. Мэри открывает, и я оказываюсь в раю. Она рядом, а вместе с ней приходит запах свежеиспеченного печенья. И повсюду розы. Вазы стоят на каждом столе и плоской поверхности, даже на разделочных досках и радиаторах.
— Должно быть, ты кому-то нравишься, — говорю я, обнимая ее.
— Очаровательные, правда? Он настоящий джентльмен. И он умеет бросать!
Мэри крепко сжимает меня в объятиях. Это не любовные обнимашки, а бесцеремонные медвежьих объятия, которые говорят сами за себя. «Поздравляю и сожалею, что твой брат — говнюк, и я так счастлива, что ты здесь».
Притянув Мэри к себе, я закрываю глаза и зарываюсь лицом в её волосы. Мое дерьмовое настроение мгновенно исчезает.
— Привет, — шепчет она мне на ухо.
Я будто бы немного растворяюсь в её объятиях, притягивая её ближе, чувствуя, как изгибается ее тело, прижимаясь к моему.
— Ну и денек! Как Энни?
— Хорошо! — тихо говорит Мэри, сморщив носик. — Мы нашли «Как это устроено», и всё стало лучше.
Я поворачиваю голову к телевизору и вижу, что Энни в отключке. Фрэнки рядом с ней устраивает себе гнездышко в одеялах, скребется, царапается и ходит кругами. Её рука соскальзывает с живота на его спину. Он замирает на полушаге и плюхается на диван, положив голову ей на ногу.
— Я так рада за сегодняшнюю игру, — говорит Мэри, притягивая меня ближе и сжимая мою рубашку. — Я знала, что ты сможешь это сделать.
Я веду Мэри назад, прижимаю к холодильнику и приближаю её губы к своим. Теперь настала её очередь немного раствориться, и она наклоняется вперед, позволяя своему весу опуститься на меня. Её руки скользят вверх по моим предплечьям, и Мэри хватается за меня, пока мы целуемся всё глубже и глубже. После долгого, долгого, долгого поцелуя она отстраняется и улыбается, и в свете телевизора ее глаза сияют.
Понизив голос, я говорю ей:
— Я так чертовски рад, что ты была там сегодня. — Я представляю, что могло бы быть. Служба по защите детей и семьи, а также долбанные катастрофы, которые влечет за собой эта система. — Было очень здорово видеть тебя на трибуне. — Я нежно целую Мэри в лоб, позволяя своим губам задержаться там, прежде чем положить подбородок ей на макушку. — Этот первый тачдаун исключительно для тебя. Я только взглянул на тебя — и бум! Магия. Я чувствовал себя таким…
Мэри улыбается мне, ожидая конца этой фразы.
Каким же я был? Счастливым. Возбужденным. Заботливым. Все те эмоции, которые я так давно не испытывал.
— ...я даже не знаю. Телепортированным к чёрту куда-то, где было тихо и тепло. Где я был счастлив. Где я мог бы сделать всё что угодно.
Встав на цыпочки, Мэри снова целует меня. Этот поцелуй сладкий и мягкий, губы к губам. Затем она опускается обратно и забирает у меня пальто. Она вешает его на крючок у двери, поверх куртки.
— Ну что ж, теперь телепортируйся на диван. — Она барабанит пальцами по моей груди. — А я приготовлю тебе жареный сыр.
Я направляюсь в гостиную. В квартире Мэри небольшой беспорядок в самом лучшем смысле этого слова. Немного хаоса, который почему-то позволяет чувствовать себя как дома. Квартира выглядит обжитой и одомашненной. На икеевских стенках висят фотографии маков в черных икеевских рамках. Тут и там лежат игрушки для собак, и повсюду ощущается очень успокаивающее присутствие Мэри. Я замечаю несколько вязальных спиц и пряжу в корзинке возле одного из стульев перед телевизором, а также экземпляр «Вязания для чайников», выглядывающий наружу. Я подхватываю Энни на руки и крепко прижимаю к себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Из кухни доносится шипение масла на сковороде и звук открывающегося и закрывающегося холодильника. На экране этикетки оливкового масла прилипают к вращающимся бутылкам.