немецкие и даже тайские выражения с поминанием азиатских школьниц и методов их употребления.
Не слабо оторвались…
Час. Целый час я осторожно отмывалась от следов разгула и обрабатывала ссадины и царапины. Как намучилась, протирая царапины на спине, это надо было видеть. Ух, тигрица недоделанная!!! Зато, к собственному немалому удивлению, девственность осталась на месте. Вот только на фига она мне сдалась? Лишилась бы в угаре и не вспомнила… Именно эта мысль прорвала истонченную плотину, разделяющую мою личность от остатков хозяйки этого тела. Если раньше я получил от нее знания на уровне рефлексов, то теперь на меня навалились ее чувства и переживания.
Это было больно. Очень. И не только в плане нагрузки на мозг. Я ведь почувствовала всё. Счастливейшие моменты и страхи, что хотелись быть забытыми как страшный сон. Состояние было странным. Ещё не раздвоение личности, но весьма близко. Мысли путались, стремления и цели старой и новой личности сталкивались, конфликтовали или наоборот, соединялись. Я ожесточенно боролась за существование своей личности. И в этом противостоянии ядро моей личности дополнялось кусками чужой, характер изменялся, превращаясь во что-то новое. Медленно, но неотвратимо. Эпизоды жизни с щелчками вставали в пазы, предназначенные для них, вызывая болезненные спазмы. Моя жизнь промелькнула лавиной образов и чувств, их сопровождающих, попутно одевая мою обнаженную личность в эмоции японской девочки, принявшей меня. Спустя, казалось, целую вечность, это наконец закончилось. Я просто лежала на полу и радовалась. Радовалась жизни.
— Девственность… — понимаю, что улыбаюсь как безумная, — кто бы мог подумать, что в стране полной извращенцев, где возраст согласия 13 лет, жила вот такая романтическая девочка, которая была твердо настроена найти любовь всей жизни и именно с ней лишаться невинности. Понятно, что староста – любительница бдсм – в эту категорию ну никак не попадала. С кристальной ясностью вспоминаю, как чуть не придушила Саю, когда она посягнула на, гм… святое.
Нужно попробовать подняться. Я чувствовала себя не очень хорошо, но головная боль почти прошла, а кусочки чужой личности, мечущиеся в черепной коробке, наконец-то успокоились и, как и положено, задремали на своих местах, ожидая когда я к ним обращусь. Убедившись, что мое тело в порядке, осторожно принимаю положение сидя. В глазах потемнело, но в остальном терпимо. Я выдохнула воздух, который еще секунду назад мог превратиться в мой вопль о помощи. Придерживаясь стенки поднимаюсь, открываю глаза и рассматриваю себя в зеркале.
Ну вот и все. В зеркале отражается красивая девушка со следами страстной любви. И самое главное, теперь я воспринимаю себя именно девушкой. Красивой и желанной. Извечный вопрос философии, что первичней – тело или душа, получил неожиданный практический ответ. И то и другое стремится к синхронизации друг с другом. Теперь многие вещи казались совсем не важными, а те, на которые я не обращала внимание, неожиданно обрели свое значение. Удивительно, но злости на подругу за произошедшее не было. Ну покувыркались, ну предпочла подруга побыть сверху, что с того? Можно подумать, предложи она такой вариант, я бы отказалась. Нет, но сюрпризы я не люблю. Значит получит по попе именно за это. Ой, а она там удовольствие получает, пока я тут валяюсь.
Машинально отмечаю время – настенные часы показывают два ночи. Провалялась на полу около часа, всего ничего…
Зайдя в спальню сразу почувствовала, что запах секса пронизал насквозь воздух этой комнаты. После ванной это особенно ощущалось. За время моего отсутствия ничего не поменялось. Такаги лежала в той же позе, вытянувшись как струна. Её стройное тело, покрытое потом, сотрясала мелкая дрожь. Грудь часто вздымается. Судя по закатившимся глазам, после многочисленных оргазмов девушка пребывала в астрале. От ее вида пришел слабый укор совести и испуга – как бы от такого испытания нервов она не отправилась под крылышко богини… Освобождаю ее от трусиков и электродов. Поколебавшись, все же даю ей немного свободы, ослабив веревки и заодно вынимаю кляп. Напряженное тело под моей рукой обмякло, но дыхание стало глубже и спокойней. Положив пальцы на шею, отмечаю учащенный пульс. Ну это как раз понятно. Ладно, утром поговорим. Мне еще обещанное выполнить придется. Раз обещала, нужно выполнить. Иначе мое слово стоить ничего не будет. И всем плевать, что даешь его в запале и не подумав. Япония, она такая… Япония.
С наслаждением вытягиваюсь на постели рядом с Саю, засыпаю едва коснувшись подушки.
Мирный сон на дне окопа прервал шум вертолета, явно заходящего со стороны солнца на нашу позицию. Шум становился все громче, пока надо мной с рёвом не пронесся штурмовой вертолет… С американскими опознавательными знаками… Что, война началась?
— Ми…то! … На.. … ат! … Мы … … опо…, .. Лу! — чей-то крик пытался достучаться до моего сознания.
Ещё не до конца проснувшись и не осознавая, что вообще происходит, я начала беспорядочно перекатываться по постели в поисках штатного пулемета и готовясь сбить из него этот надоедливый «Апач», намеревающийся выковырять меня из столь уютного окопа… Но тот успел первым. Под подвеской коротко вспыхнуло и ко мне, разматывая дымные следы, устремилось десяток ракет… Бах! Меня подкинуло чем-то мягким и теплым.
Спустя пару минут я смогла прийти в более-менее работоспособное состояние и понять, что я не в окопе, а у себя в постели, и источником шума является вовсе не вражеская авиация, а жужжащий мобильник, бог весть как оказавшийся на подушке. Еще и утренние солнце через незакрытое вечером окно светило прямо в глаза. Но как мягко лежать… В этот момент подушка подпрыгнула, откидывая в сторону, а в самое ухо рявкнул голос:
— Мисато!! Сколько можно спать! Мы проспим школу!
Картина маслом, за время сна я подгребла связанную подругу под себя и лежала, уткнувшись носом в ее грудь. А она, изогнувшись в путах, смогла почти подпрыгнуть из положения лежа, скинув меня с себя. Взгляд падает на мобильник. 5. 45 утра. Жаворонок фигов.
И после всего произошедшего она еще смеет будить чуть свет? Возмущенная мысль гаснет под напором всепоглощающей лени.
— Ни в какую школу мы сегодня не пойдем… — переворачиваюсь на другой бок и собираюсь спать дальше.
— Как не пойдем!? Это наш гражданский долг! — по голосу легко можно понять, что Саю возмущена до глубины души.
— Не хочу вставать…
— Надо! Долг тяжелей чем гора, смерть легче пера! — мое удивление столь сильно, что пробивает ленивую апатию и заставляет открыть глаза.
Офигевши смотрю на эту… эту… Она