Взглянув, как устроена жизнь в Англии, вы увидите, что со времен Милля мало что переменилось. Нельзя отрицать, что ответственность государства возросла и количество денег, изымаемых у граждан в виде налогов, умножилось в огромных размерах. Однако послевоенные уверения, что у правительства достаточно возможностей, чтобы построить утопию, оказались невероятно пустой болтовней, таким же несостоятельным оказалось и контрнаступление, предпринятое Маргарет Тэтчер в 1980-х годах. Людям остается верить лишь в нечто здравомысленно среднее, и как можно больше оставляется на усмотрение каждой отдельной личности. Одна из причин, почему англичане никогда особенно не интересовались ни фашизмом, ни коммунизмом, в том, что они обладают весьма здравым скептицизмом относительно того, чего может достичь государство. Поучительно, что низший чин в британской армии, рядовой — private soldier, — ведет историю еще с Дошекспировских времен. Во Франции такой чин называется soldat de 2 classe. Английский солдат клянется в верности не своей стране и уж конечно не правительству, а своему королю или королеве, и в первую очередь он верен своему полку; полки до сих пор, похоже, по старинке подразделяются по графствам. Именно инстинктивная английская подозрительность к регулярным войскам заставила власти одеть столичную полицию в синюю форму, пошитую так, что она больше походит на гражданское платье, чем на военный мундир. К 1880-м годам газета «Таймс» уже рассуждала о том, что «полицейский, которого в городах других стран не только преступный мир, но и рабочий класс в целом считает своим врагом и который во время общественных беспорядков становится жертвой народной ненависти, в Англии скорее друг народа, чем недруг». Для своего времени это замечание носит классовый характер и кажется бредом сумасшедшего через сто лет, когда страна стала свидетелем того, как Маргарет Тэтчер бросила силы полиции на разгон забастовки шахтеров, когда по телевидению показывают сериалы с крутыми парнями, которые пьют как сапожники, и люди своими глазами видят, как полицейские носятся по улицам больших городов на высокой скорости, но приезжают на место происшествия всегда слишком поздно. Тем не менее все чаще раздаются голоса, что для обуздания преступности, нужно снова ввести обходы полицейских патрулей. Это не назовешь требованием народа, отчужденного от своей полиции.
В обществе индивидуумов люди остаются верными группам, родственным по духу. Уличной жизни с ее ни к чему не обязывающими случайными встречами англичане предпочитают общение по своему собственному выбору и образуют клубы. «Кто правит страной? — задавал риторический вопрос Джон Бетчемен. — Королевское общество защиты птиц. Его членов можно найти за каждым забором». А ведь эти слова сказаны им задолго до сегодняшнего дня, когда количество членов этого общества достигло головокружительного уровня, намного превышающего миллион человек. Существуют клубы любителей рыбной ловли, поддержки футбольных команд, карточной игры, аранжировки цветов, любителей гонок голубей, приготовления джема, езды на велосипеде, наблюдения за птицами, даже любителей отпусков. Средневековые системы гильдий приняты у многих европейцев, но только англичане могли превратить почетное членство в гильдии каменщиков во франкмасонство и создать в 1717 году первую Великую Ложу или ассоциацию лож. Число членов этой организации значительно поубавилось, однако к концу 1990-х годов в нее еще входило 350 000 человек. Другие организации, основанные англичанами, — бойскауты, например, или Армия Спасения — распространились по всему миру. Даже в начале таких великих политических и гуманистических кампаний, как борьба политика Уильяма Уилберфорса за отмену рабства через его Общество за отмену рабства, стояла добровольная ассоциация. А главной организацией, занимающейся защитой детей, по-прежнему является благотворительное Общенациональное общество по защите детей от жестокого обращения. Главное во всех этих организациях то, что, вступать в них или нет, каждый выбирает сам.
«Хоум», «домашний очаг» — вот что у англичан вместо отчизны. В понятиях «Vaterland» или «patrie»[33] слишком явно значение государства и важность понятия народа и происхождения.
«Хоум» — это где живет каждый, но это и нечто воображаемое, место духовного отдыха. Но, как ни странно, это может также значить, что понятие «Англия» в сознании каждого англичанина отличается от окружающей их действительности.
ГЛАВА 8 ВСЕГДА ПРЕБУДЕТ АНГЛИЯ
Лучше один акр в Мидлсексе, чем целое княжество в Утопии.
Лорд Маколей
В 1993 году накануне Дня святого Георга тогдашнему британскому премьер-министру Джону Мейджору пришлось выступать с непростой речью. Нужно было убедить свою партию, что она может доверить ему защиту страны в переговорах с Европейским союзом. Партийная дисциплина уже значительно хромала, и выступавшие против говоруны из правого крыла все чаще отказывались принимать его заверения. Вопрос отношений Великобритании с остальной Европой расколол всю партию и всех, начиная с кабинета министров до избирателей в самом крошечном округе, и чем ближе к рядовым избирателям, тем более «антиевропейскими» становились настроения. Пройдет четыре года, и в парламентской партии начнется чуть ли не самая настоящая война по этому вопросу, а пока они пререкались между собой, рейтинг правительства консерваторов упал, и на выборах в мае 1997 года избиратели словно забыли про них.
Все это Мейджор понимал. Его собственное отношение к Европе не выдерживало сравнения с критиками из правого крыла, с их дешевыми и устрашающими лозунгами, потому что было в высшей степени прагматическим и чистой идеологии там было немного. В представлениях о суверенности наций и значении свободной торговли он мало чем отличался от большинства членов своей партии. Но он не был готов к тому, чтобы демонизировать остальные страны Европейского союза, большинство лидеров которых знал и уважал. Как он должен был поступить? Этот всем англичанам англичанин был «приличным малым» и, должно быть, инстинктивно понимал заботы «своего» народа. Однако на многие годы он оказался погребен в ограниченном мирке политики Вестминстерского дворца. Да и ораторскими способностями он не блистал; один репортер, наблюдавший, как он забирается на импровизированную трибуну во время предвыборной кампании 1992 года, пишет, что, когда Мейджор пытался произнести речь, его голос напоминал излияния «сердитого зануды, возвращающего неработающий тостер в магазине «Вулвортс»».