Читать интересную книгу Война крыш - Леонид Словин

В простенке над полками висели цветные репродукции: актриса Шарон Стоун и топ-модель Синди Бар.

— Они ему говорят: «Половину отсидишь и выйдешь! На воле тебе все равно три года трубить в армии, так что получается всего четыре с половиной года. Выйдешь в двадцать три — вся жизнь впереди! А будешь запираться — пожизненное!» — Девица поднялась. — Ладно, пойду…

— Заходи, Мали. — Хозяйка не пошла проводить её до двери.

Мы остались вдвоем.

— Вот какие у нас дела… Чай будете? С цукатами.

— Спасибо. С удовольствием.

Она что-то поняла. Спросила:

— Вы кто, извините, по профессии?

— Литератор. Может, вы даже знаете меня, я пишу короткие рецензии для «Нашего Иерусалима». — А вы?

— Биолог. Педагог.

Она действительно меня знала.

— Вашей рубрики давно не видно. Большой перерыв.

— Да, меня не было. Я уезжал.

— Вы много странствуете?

— Было. Япония, Франция, Германия…

— А где лучше?

— В Японии.

Я нуждался в доверии. Какая-то моя фраза, воспоминание должны были нас соединить.

«Что там было в Японии…»

Внезапно меня осенило. Я достал блокнот с изображением маленькой рыбки на обложке.

— Узнаете?

— Кари — рыбка, которая плывет против течения. Символ ищущих!..

Рыбка нас сблизила.

— Наши дурачки тоже собирались путешествовать… — Она постаралась скрыть волнение, но руки у нее дрожали.

— Далеко?

— В Испанию.

— Замечательная страна.

— Но, наверное, дорого. Борю обвиняют как раз в том, что ради этих денег они убили нищего! Слышали? Мали рассказывала…

В передней хлопнула входная дверь. Я понял, что пришла дочь.

— Здравствуйте…

На дочери было легкое платье на бретельках, заканчивавшееся на кромке коротких плавок. Сильные загорелые ноги украшали тяжелые модные ботинки.

Девчонка взглянула на меня с любопытством.

— Это родственник Бори…

— Да?

Я уточнил:

— Со стороны отца.

— Родители его разошлись…

Она подсказала мне правильную версию.

— Поэтому семья ничего не знает о том, что я здесь. Все очень волнуются…

Ленка долила воды в электрочайник, включила. Мать обернулась ко мне.

— Вы думаете, девчонок могут посадить за то, что они знали и молчали? — По-видимому, она всем задавала один и тот же вопрос.

— Если хотите, я могу узнать.

— У вас есть адвокат?

— Да.

— Пожалуйста. А то я даже хотела идти… — Она ткнула в газету на столе.

Я увидел объявление: «Изольда Гальшвили входит в известную пятерку великих предсказателей будущего. Видит прошлое, сегодняшнее и предстоящее…»

Лена налила чаю.

— Вы сами видели этого нищего? — спросил я ее.

— Тысячу раз… — Мой вопрос её успокоил. — Маленький спокойный человечек…

— Боря встречался с ним?

— Никогда!.. Ни он, ни Гия. Ни разу не говорили о нем!

— Я думаю, если бы они намеревались его ограбить, когда-нибудь они бы обязательно проговорились… — Меньше всего это должно было походить на допрос. — Вы от кого-нибудь слышали об этом нищем?

Она задумалась.

— Зойка рассказала. Тут одна малолетка. Она слышала о нем в пабе «Сицилийская мафия»…

— Что это за паб?

— Держат харьковские крутые ребята. Они, собственно, взрослые. Жоре лет тридцать пять. А Макс — его компаньон. Наши с ними не дружили…

— И что Зойка?

— Она слышала. В пабё шла речь, дескать, у Амрана Коэна денег куры не клюют!

— Ты не могла бы рассказать подробно, Лена? Кто, что…

— Это говорил Макс своему компаньону, Жоре. Зойка случайно подслушала.

— Давно?

— Еще год назад, когда в Иерусалиме убили другого нищего — в Писгат Зеев…

Она снова внимательно взглянула на меня, словно что-то почувствовав, однако не пришла ни к какому решению.

Чужой незнакомый мужик… Около сорока, тяжелый, с длинными руками. Впалые щеки, чуть сваленный набок нос и верхний ряд зубов «белого металла», который я больше ни у кого не видел в Израиле. Этого было достаточно, чтобы вызывать из подсознания тревожащие ассоциации.

Но она мне поверила:

— Я как раз сегодня их всех увижу.

— Ты уйдешь? — Мать напряглась. — Может, хоть теперь посидишь дома?!

— Сегодня дискотека в «Теннис-центре»… — Она от щипнула несколько виноградин на блюде, положила в рот. — Мне вам позвонить?

— Лучше, если это сделаю я. Причем в телефон-автомат. Приемы здешних следователей известны…

— Вы думаете, телефон прослушивается?

— Почти уверен. Вы знаете автомат напротив, у банка?

— Да.

— Я буду звонить вам в 21 час. Если я буду вам нужен, вы подойдете. Если вас нет, будем считать, что все по-прежнему…

Она кивнула.

— Вы покажете мне их сегодня?

Мать Ленки встрепенулась.

— Я буду в скверике перед входом. Это рядом…

Я стал прощаться.

На улице прогрохотал тяжелый мотоцикл. Звук прервался где-то неподалеку. Я сразу вспомнил детектива в штатском с мотоциклетным шлемом под мышкой, стоявшего рядом с полицейским на Бен Йегуда…

Я спустился. На галерее внизу было по-прежнему много детей. Я подхватил одного — на роликах, не сделай я этого, он распластался бы у моих ног.

— Спасибо…

Я поднял голову. Женский голос был мне знаком.

— Шалом!

Передо мной стояла мама мальчика — в рейтузах и майке и в шлепанцах.

— Машлоха?

— В порядке…

В руках у нее были телефон и зажженная сигарета. Рот полон дыма. Варда загадочно улыбалась.

Улыбка предназначена была кому-то, кто за нами наблюдал в этот момент…

Детектив Кейт привел в систему все, что узнал в разговоре с Раммом и тюрьме Цаламон.

Докладывать о результатах поездки он никому не стал.

Этого и не требовалось. В Центральном отделе Иерусалимского округи каждому хватало своих дел.

Рабочий день заканчивался.

Если на пейджер не поступит очередной вызов, он мог считать себя свободным.

Накануне снова напомнила о себе его радиожурналистка. Она звонила очень поздно из какой-то компании. Кейт понял, что она сильно подшофе.

— Как ты, Юджин?

— В порядке. Надеюсь, ты тоже. Судя по музыкальному фону.

— Фон ничего не определяет. Его меняют с декорациями. Ты не хочешь заехать за мной?

— Твой югославский друг, он разве не рядом?

— Он вылетел в Белград…

— Что будет, когда он возвратится?

— Мы взрослые люди. Правда?

— Ты что-то еще хотела сказать?

— У тебя хорошие пропорции, Юджин. Бедра. Все прочее. — Журналистка была совершенно пьяна. — Пусти!.. — Кто-то был с ней рядом. — Мне нравится, как ты выбираешь себе трусы…

— Это секс по телефону?..

— Я предпочла бы натуральный. Ты хотел бы меня сегодня увидеть?

— Оставим этот разговор.

— Как хочешь…

Кейт вышел в подсобку, включил чайник.

«Может, следовало поехать…»

У журналистки были свежие чувственные губы. Темперамент. Несколько точек в верхней и нижней части её гибкого тела приводили в действие скрытый источник сексуальности. Едва он касался их, как она мгновенно сбивалась с дыхания…

«Нет, нет. Только не сегодня!»

Свидетельства рецидивиста Рамма, добивавшего остаток срока в камере образцово-показательной тюрьмы Ца-ламон, обещали интересное продолжение в полицейском компьютере.

Рамм был отлично информирован в области криминальных биографий и связей.

Маленький Эли — двухметровый грабитель, с которым Рамм видел в прошлом убитого нищего, был неоднозначной фигурой в преступном мире Тель-Авива. Он грабил и жертвовал деньги на спорт, держал под крышей несколько подпольных казино и за свой счет лечил наркоманов…

Центральный полицейский компьютер располагал на него подробной информацией. Юджин Кейт моментально извлек её из архива. Как он и полагал, криминальные связи преступника были интернациональны — тянулись за пределы страны: евреи, арабы, русские…

Полицейский компьютер все добавлял имеющиеся сведения.

Юджин Кейт следил за строкой.

В конце шел список информаторов, дававших на него при жизни сведения оперативного характера.

Цви, Аля…

Как и положено, имена были ненастоящие.

Раскрыть псевдонимы Кейт самостоятельно не мог. А процедура согласования с детективами, которые работали с информаторами, была довольно сложной.

Некоторые из информаторов были, возможно, живы и продолжали работать. Но на это было мало надежды. Да и результаты не стоили усилий по их восстановлению из небытия.

Большинство давно благополучно переселились в лучший из миров и умерли не своей смертью, не в постели — от пули или ножа коллег — задолго до пенсионного возраста.

Да и сам Маленький Эли, у которого здоровья хватило бы на положенные каждому от Бога 120 лет, ушел из жизни достаточно молодым — едва успев отпраздновать тридцатипятилетие.