Какое там читать — мне рукой двинуть тяжко. Мыслей не наблюдается даже на горизонте, я просто блымкаю глазами на вершине набитого мясом и костями мешка. Где там мое завещание? А, ну его…
Если судить по внутренним часам, то в таком состоянии я провел не меньше месяца. Переворачивался, когда начинало колоть, глотал что дают и все остальное время бездумно расползался надувшейся квашней по всем доступным углублениям. Однако все хорошее рано или поздно заканчивается и постепенно я обнаружил себя в реальном мире. Слабости еще было хоть отбавляй, но это уже была совершенно другая слабость. Ну… Примерно как холодок весной, дающий отчетливей почувствовать надвигающее тепло.
- Леонид Ильич, еще не меньше недели! - внезапно послышалось из коридора
Ого, кажется ко мне посетители. Я сел на кровати и пятерней попытался привести свою шевелюру в порядок.
- Александр, добрый день! Тут вот меня попросили передать… - я с удивлением смотрел на смущающегося Брежнева. Ну не в первый раз же он так к больницу ходит? Или в первый?
Нет, так точно в первый раз. В авоське темнел разводами арбуз. Зимой? Я осторожно постучал пальцем по нему.
- Самый настоящий. - будущий генсек точно так же опасливо разглядывал меня.
- Но на дворе зима же. Или я настолько долго болел? - от внезапной догадки я аж вскинулся.
- Нет, ты всего неделю тут. Можно нас оставить на минуточку? - он повернулся к доктору.
Так, кажется, сейчас будет что-то этакое.
Дождавшись, пока доктор закроет дверь, Брежнев как-то по особенному взглянул на меня.
- К сожалению, после того разговора нам не удалось поговорить — он достал из кармана пиджака блокнот и раскрыв его, взглянул внутрь — но это и к лучшему.
- Все, что ты рассказал в машине, можно легко списать как на провокацию, так и на попытку вербовки. Молчи, все равно не поверю. — он легонько пристукнул по столу — но сейчас у меня появился беспроигрышный вариант ответить точно на вопрос касательно тебя. Открывай свою библиотеку!
Какую библиотеку? О чем он? А, про познание. Я молча кивнул, подтверждая «открытие».
- Ищи там у себя фотографию делегатов восьмого съезда коммунистической партии Казахстана.
Довольно быстро перед моим внутренним взором возникла черно-белая фотка толпы мужиков с редким вкраплением женщин.
- Январь 1956? Я чего, новый год пропустил?
- Не отвлекаться! Рассказывай, что видишь.
- Ну в каком-то зале в четыре ряда сфотографировались. Передний ряд сидит, сложив ноги по-турецки. Только один сел как обычно и видно его полосатые носки. Вы посредине сидите, немного выпучив глаза. Слева в дальнем ряду, под светильником, в момент съемки мужик головой дернул и смазался. Рядом с женщиной в белой кофточке. Что еще?
- Да …. - набрав воздуха, Брежнев принялся материться, выкладывая фигурную вязь про меня, себя и заглянувшего на шум врача. Тот, понятливо кивнув, закрыл дверь с той стороны.
Я же, поворачивая голову за ходящим туда-сюда Леонидом Ильичем, пытался понять, как же так получилось, что Новый Год прошел мимо меня. Вроде никаких празднеств в больнице не было…
- Ей меньше часа — наконец он выдохся и достав из блокнота плотный листок бумаги, бросил его мне на колени.
Ну да, та самая фотография, только без царапин и прочих артефактов, которое оставляет время.
- Я лично контролировал весь процесс и в данный момент нет никого, кроме меня и фотографа, кто владеет этим снимком — он устало плюхнулся ко мне на кровать — плюс я проверил, ты не выходил из больницы и никто к тебе не приходил. А это значит, что ты действительно из будущего.
- Ну да… - надо было что-то сказать в ответ, но что?
- Ну да … - Брежнев передразнил меня — знаешь, к чему это может привести?
- К моей гарантированной смерти, если кто-то еще узнает. К возможности избежать ошибок будущего. Да много к чему может привести.
- Но почему я? - он потер руками лицо
- В моей истории в 64-м вы смените Никиту Сергеевича. Переворотом. Потом до 82 вы будете у руля СССР.
- Восемнадцать лет. Умру сам или убьют?
- Архивы полностью не открыты. Есть версии за оба варианта.
- Ладно, мы еще там посмотрим, кто кого…
Глава 18
Скомкав вдвое подушку, я постукал по ней кулаком для пышности и сунул под голову. В поезде я уже был третьи сутки, поэтому никакой мерный перестук колес не мог навеять на меня сон. Хорошо еще, что билет дали в международный вагон, поэтому бока отлеживались не так быстро. Эх, в больнице хотя бы кормили прямо в кровати, а тут самому надо вставать и идти в вагон-ресторан...
Вообще в больнице мне все понравилось, за одним исключением: полное отсутствие посещений. Ну зашел один раз Брежнев, показал фотку и потом, весь горя желанием натянуть что-то кому-то куда-то, исчез. Арбуз очень быстро кончился, а новых подношений больному не было. Целую неделю я лез на стенки от скуки. Но потом, уже перед самой выпиской, врач мне пояснил все происходящее: на носу двадцатый съезд, болеть депутатам никак нельзя, а то позаражают друг друга и по стране развезут. Поэтому и был организован вокруг Брежнева карантин наоборот. Ну а больше про меня никто и не знает тут… Когда покачиваясь под легким ветерком, я пробрался в общагу, тот тут же был отловлен комендантом и под роспись ознакомился с предписанием выдвигаться в Москву как только, так сразу. Вот направление в билетную кассу, вот командировочное, вот еще какие-то бумажки…
Слушая едва позвякивающую в стакане ложечку, я лениво теребил познание на ближайшие события. Вообще, кроме закрытого доклада Хрущева про культ личности, ничего такого грандиозного на горизонте не наблюдалось. Волнения в Грузии после доклада. Восстание в Венгрии осенью. Олимпийские игры, в которых мы 37 золотых возьмем тоже потом. Ну что может выжать Леонид Ильич к примеру из того, что в мае Эйза Кейтер, секретарь Совета белых граждан Северной Алабамы, заявит о том, что «рок-н-ролл служит средством для сведения белого человека на уровень негра»?
Хотя вот, есть небольшая мелочь. Принятый на съезде пятилетний план развития хозяйства, на первой волне пылевых бурь в Казахстане, через год втихушку отменят. Причем просто отменят, без замены на новый. Хотя … нынче даже зная о таком будущем, все