для ног.
Полли поставила свои роликовые коньки на пол, встала на платформы и застегнула ремешки. Она надавила каблуком на рычажок на левой ноге, проделала то же и с правой, после чего послышалось жужжание, и причудливое средство передвижения буквально понесло девушку прочь из флигеля. Она едва успела подхватить пальто и шляпку…
Город Габен. По дороге с вокзала к дому, где живет тетушка, Полли его не особо успела рассмотреть. Так, зачерпнула краешком ладошки. Особых отличий от Льотомна она сходу не увидела. Разумеется, здесь колесили экипажи незнакомых ей марок и моделей, а еще на перекрестках стояли уличные двухламповые семафоры: красный – стоять, и синий – вперед, в то время, как в Льотомне использовались автоматоны-регулировщики с рыжей лампой-моноглазом: лампа загорается, позволяя движение, и гаснет, когда следует стоять. Помимо этого, на первый скорый взгляд все казалось примерно таким же, как и дома. Но вот теперь…
Тетушка предупреждала ее в письмах, чтобы она не ждала здесь Льотомн. Предупреждала, что Тремпл-Толл – весьма неблагополучный район, и сейчас, когда Полли следовала за ползущим впереди кэбом доктора Доу, все те сугубо габенские признаки, все отличия бросались ей в глаза, словно соринки, и их было не вытащить.
В отличие от Льотомна, где механизмы в равной степени работали при помощи пара и пружинного завода, здесь в основном были в ходу лишь паровые машины, из-за чего город был задымлен и тонул в смоге, в стены домов за годы вросла сажа и угольная пыль, а зола ощущалась во рту и, казалось, даже скрипела на зубах. Здесь было много тех, кого Полли назвала про себя «уличными людьми» – их лица и кисти рук были смуглы из-за постоянного нахождения под открытым небом. Они были словно частью улиц – мало чем отличались от ржавых фонарных столбов, тумб гидрантов и мусорных бачков. Им некуда было торопиться, и они двигались в людском потоке медленно, вальяжно, методично выискивая тех, за чей счет можно поживиться.
Не лучше их были и обычные прохожие. Целеустремленно поспешные и вечно опаздывающие. В костюмах преимущественно темных цветов, в соответствующих им головных уборах, которые практически ничего не могли сказать о своих обладателях, кроме того, что носить что-то отличающееся и выделяющееся здесь не принято. Отдельного упоминания стоили дети. Они в Тремпл-Толл не играли и не веселились, даже не улыбались. Все были чем-то заняты, носили столь же мрачную, как и у их взрослых, одежду. А их маленькие лица с нахмуренными бровками и поджатыми губками, их сосредоточенные взгляды мгновенно уверили Полли, что детьми эти существа являются лишь номинально.
И хоть Полли Трикк сейчас было не до того, чтобы с головой погружаться в этот город, она не могла не ощутить, как казавшееся ей прежде «похожее» с каждой минутой и с каждым кварталом становится все более «странным», «незнакомым», «чужим».
Как только темно-серый кэб и сама Полли покинули сонные улочки, среди которых затерялся дом доктора Доу, и выехали на Чемоданную площадь (она узнала здание вокзала) уличное движение стало заметно оживленнее. Мимо прогрохотал трамвай. Он был громоздок и неповоротлив, в решетчатых прямоугольных ставнях не было видно пассажиров – лишь очертания фигур, какие-то тени. Сидел вагон очень низко, и казалось, что он не просто едет по рельсам, а медленно пожирает их, втягивает в себя, словно длинные макаронины.
Из-за него Полли едва не потеряла докторский кэб. На мостовой было слишком много неотличимых друг от друга частных экипажей, кэбов, крытых трициклов. Она попыталась запомнить докторского извозчика – грубого с виду человека в бесформенном пальто, здоровенных штурманских очках и с курительной трубкой в зубах. Из трубки поднимался причудливый зеленоватый дым.
Кэб влился в экипажный поток и, преодолев площадь, покатил по улочке Ржавых Велоциклов, следуя за забитым людьми омнибусом. Полли двигалась в некотором отдалении, намеренно чуть отставая. Людей стало значительно больше, но при этом, как ни странно, на нее стали намного меньше обращать внимания.
«Интересно, куда же они едут?»- спросила себя девушка, когда в окошке кэба в очередной раз показалось лицо Джаспера. И тут Полли вдруг поймала себя на мысли: «А куда ты сама направляешься?». И верно: зачем она все это делает? Что она надеется обнаружить? Зачем она вообще решила влезть в чужие тайны? Как будто ей и без того мало непонятностей и загадочностей. Она ведь только приехала, не отдохнула как следует с дороги – так зачем она сейчас пробирается через этот неприятный давящий город?
И тут она просто представила себе себя саму, молчаливо сидящую на краю кровати во флигеле, в одиночестве и тишине, наедине со своими мыслями и нехорошими воспоминаниями о последних днях. И все сомнения развеялись.
Полли осознавала, что ее любопытство несколько болезненно, но, считала, что прекрасно сможет от него вылечиться, стоит ей захотеть. Пока что она этого не хотела. «Странные, опасные тайны под самым носом? И просто проигнорировать их? Нет уж!!!» И она продолжала свое преследование, а то, что она пока что ничего не понимает, и еще то, что она находится при этом в чужом городе, где никого не знает, придавало всему происходящему некоторую перчинку.
Но тут уж главное не переперчить.
Кто-то следовал и за самой Полли. Поняла она это не сразу – ее больше заботило происходящее впереди, но в какой-то момент ее посетило странное чувство, словно чей-то взгляд прикрепился к ней, как крюк гарпуна, и кто-то повис на другом конце каната. Она обернулась и увидела в некотором отдалении девушку в твидовом платье и клетчатом коричневом пальто. В руках у нее были какие-то коробочки. Удивительнее всего было то, что девушка так же продвигалась по тротуару на роликовых коньках. Но ее ролики были очень странными – у них были выхлопные трубки, из которых вокруг нее распространялись струйки красноватого дыма. «Паровые ролики?»- удивилась Полли. Но сейчас у нее не было особой возможности задумываться об этой странности, и она продолжила следовать за доктором и его племянником.
А чувство беспокойства все не оставляло ее. От него не получалось отмахнуться, потому что сейчас ей, мол, не до того. И она украдкой обернулась пару раз. Девушка в твидовом платье была там – и на площади, и на улочке, возле ряда ржавых фонарных столбов, и у жаровни невероятно толстого продавца жареных каштанов. Когда преследовательница вынырнула уже из-за пятого по счету угла, двигаясь за ней и повторяя ее маршрут точь-в-точь, словно ступая по ее следам, сомнений не оставалось.
- Ну