На этот раз спускаемся очень быстро и дружно. Ущелье глубокое, и на дне может быть вода. Первым внизу оказались Сальвадор и Молина. Мы смотрели на них с надеждой: найдут воду или нет? Добравшись до каменного русла, они остановились, и мы сразу поняли: воды нет… Дальше путь лежал по высохшему руслу ручья. Здесь очень крупные и острые камни. В дорогу я не рискнула надеть новые ботинки, шла в старых, разношенных, которые не жали ноги, но и в них шагалось тяжело. У ребят с обувью тоже неважно, они нарочно надели старые альпаргаты, чтобы не трепать новые. Ущелье резко сворачивало в сторону. Кажется, проводник напутал: он говорил, что это самое прямое ущелье.
— Спроси, знает ли он эти места? — забеспокоился Артур.
Крестьянин опустил голову. Потерял дорогу, догадался Артур. После короткого разговора выяснялось, что проводник никогда здесь не бывал.
— Спроси, куда он думает теперь идти.
Проводник не имел об этом ни малейшего понятия.
— Делать нечего, объяви привал, а проводник с Барранко пусть пойдут вперед и посмотрят.
Барранко вскинул на плечо винтовку, что означало полную готовность. Наши бойцы старались говорить поменьше, зная, что командир по-испански не понимает. Они ушли, а мы начали подыскивать место для привала. Солнце медленно клонилось к западу. Накалившиеся камни отдавали весь солнечный жар, полученный за долгий летний день. Пока не вернется Барранко с проводником, нам дальше идти нельзя. Остановились на небольшой площадке под тенью высокой скалы. Здесь можно немного вздремнуть, если удастся. Хосе разрешил разуться. Оказалось, что ноги натерты у всех. Ребята вертели в руках обувь, раздумывая, как продлить ее существование. Повозившись с альпаргатами, начали развязывать мешки с продовольствием. Хосе пошел с Ретамеро выбирать место для наблюдателей. Жара не отбила у нас аппетита. За несколько минут мы уничтожили все, что осталось. Легче будет идти, утешал Леон. Продовольствие нес он. Артур оторвался от карты и внимательно оглядел нас.
— Хосефа!
— Что?
— Смотри, они все съели… Как же ты не доглядела?
— Я и сама все съела…
— Прямо как дети! С вас нельзя глаз спускать.
Бойцы, видимо, поняли, о чем идет речь, и, стыдливо отворачиваясь, дожевывали последние кусочки.
— Жаль, нечем запить, — вздохнул Молина.
Артур задумчиво жевал булку. У него еще оставалась вода — берег на крайний случай. Пленные сидели молча, прижавшись к скале. Они избегали на нас смотреть. Сальвадор дал им немного колбасы и покачал головой:
— Надо брать пленных с провизией.
Артур так и не сориентировался по карте. Там значилось много ущелий, все они были кривыми и в конце концов выводили к Тахо. В котором из них мы, определить было трудно.
Поев, бойцы притихли. Кое-кто дремал. Солнце спускалось все ниже и ниже. Жара смягчилась, но было еще очень душно. Пришел Хосе и лег в тени. Он молча смотрел на обступившие нас со всех сторон камни, может быть, вспоминал свою Андалузию.
— Стой! — раздался наверху окрик Ретамеро.
Показался погонщик с двумя мулами. Он остановился и смотрел на нас испуганными глазами. Ретамеро начал его о чем-то расспрашивать.
— Плохо дело, — недовольно проговорил Артур. — Теперь придется отсюда уходить.
Ретамеро вернулся, а крестьянин погнал своих мулов дальше.
— Крестьянин сказал, что недалеко отсюда село, — Ретамеро показал рукой направление и назвал село.
Теперь можно было привязать карту к местности. Артур подсчитал расстояние. Выходило, что мы уклонились от маршрута километров на пятнадцать и теперь находимся километрах в десяти от линии фронта, конечно, если считать по прямой. Наше же ущелье выходило к реке с большими зигзагами. Если все время идти по руслу, понадобится около суток, а то и больше.
— Придется кое-где подниматься на плато и пересекать его напрямик, — сказал Артур.
Ждать проводника с Барранко мы не могли. Ничего, если они нас не встретят, то выберутся сами. Подобрав бумажки и окурки, мы обулись и начали спускаться на дно ущелья. Несколько сот метров прошли по сравнительно удобной тропинке. Кругом так же тихо, только где-то далеко слышалась винтовочная стрельба. Солнце заметно клонилось к горизонту. Красноватые лучи перемещались по скалам все выше и выше, оставляя в густой тени дно ущелья, откуда начинала просачиваться едва уловимая свежесть. Все приободрились. Казалось, что наступающий вечер принесет облегчение и скроет от опасности. Но самое трудное ожидало нас впереди. Артур неожиданно остановился.
— Здесь вода, — тихо сказал он мне, точно боялся ее спугнуть. — Скажи, чтобы все разом не бежали и много не пили.
— Здесь вода! — крикнула я, срываясь с места. — Всем сразу не бежать! Много не пить!
Я быстро обогнала Артура и, бросившись на землю, погрузила лицо в неглубокую мутноватую лужу. Что делалось у меня за спиной, я не знала. Я оглохла и ослепла. В короткие секунды, когда я отрывалась от воды и, переводя дыхание, вытирала лицо, успевала только еще раз крикнуть:
— Не пейте много, это вредно!..
Потом снова погружала голову в лужу по самые уши. Когда, наконец, оторвалась от воды и вытерла капли с лица, все уже стояли на ногах и деловито завинчивали фляги.
— Довольно, Хосефа! Много пить вредно, — рассмеялся Хосе, глядя на мою счастливую физиономию.
По дну ущелья идти становилось все труднее и больнее. Хаотически разбросанные камни загромождали его так, что, когда приходилось прыгать с камня на камень, боль отдавалась в ступнях и коленях, и ноги слушались плохо. Таким образом, ноги попадали и между камней… Порядок движения смешался, и я плелась последней. Прямо перед моими глазами мелькали желтые пятки Молины, он уже был босой. На лодыжках виднелись черные следы засохшей крови. Наконец, мы поднялись на плато. На минуту остановились и огляделись. Мхи да кустики примелькавшихся колючек. Справа вдали виднелся прозрачный молодой лесок. Сначала мне показалось, что здесь идти легче, но вскоре я убедилась, что это не так. Голова стала пустая, энергия уходила на то, чтобы переставлять ноги. Ничего! Все когда-нибудь кончается — кончится и этот путь.
На закате мы вышли в редкие кустарники с молодыми тополями. Перед нами оказалось асфальтовое шоссе с телеграфными столбами, проложенное недавно, асфальт был ровным и черным. Метрах в двадцати шоссе круто поворачивало и исчезало за невысокой возвышенностью. На карте оно не значилось.
— Ты не помнишь, проводник что-нибудь говорил об этой дороге?
— Нет, ничего не говорил.
Артур велел на всякий случай перерезать провода. На это ушло минут двадцать. Вскоре послышался быстро нарастающий шум мотора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});