Алли пожала плечами и села. Ей всегда везло с мужчинами. И потом, надо брать от жизни все, пока молода и не перешла в корпус деторожениц.
С минуту ехали молча. Едва Алли решила, что водитель тоже груб и не обращает на нее никакого внимания, тот повернулся к ней. Его лицо напугало девушку:
— Слушай меня, девчонка! — произнес он так, что в животе у Алли разлился пугающий холод. — Еще раз увижу тебя рядом со Славом — отправишься на нижние уровни!
— А… а… вы… кто? — еле выдавила она.
— Об этом тебе лучше не знать! — отрезал мужчина и резко остановил машину. — Выметайся! И запомни: скажешь кому хоть слово — полетишь с платформы в море!
На трясущихся ногах Алли вышла. Ей было страшно и очень не хотелось на нижние уровни. Говорят, там очень тяжелая работа, а осужденным запрещено лечиться в реген–камерах! Говорят, всего через год на нижних уровнях организм изнашивается так, что кажется, будто ты провел там все десять… Колеса взвизгнули по бетонному покрытию, и машина умчалась. Она вспомнила такого ласкового вначале Слава и то, что произошло потом… Ее глаза вновь наполнились слезами.
— Что происходит? — идя к дому, шептала она. — Почему мужчины такие грубые?
У Алли было много мужчин, но не было такого, кто согласился бы сделать ее матерью. В Дирне каждая женщина мечтала о том, чтобы мужчина захотел сделать ее сосудом для своего воплощения, для своего ребенка. Женщины, чьи дети очень походили на отца, высоко ценились в обществе и рожали много раз, иногда для разных мужчин. Рожавшие женщины имели особый статус и пользовались покровительством отцов ребенка, получая подарки и привилегии. Известен случай, когда женщина одного из Избранных могла встречаться со своим ребенком почти каждую неделю, что было неслыханным чудом. Впрочем, говорили также (только шепотом и проверенным людям), будто работающие на нижних уровнях растят собственных детей вместе, и Служба Безопасности не может этому помешать!
Но Алли не хотела на нижние уровни. Ее бы устроила судьба подруги, благополучно родившей наследника какому‑то начальнику, и тот переселил ее в более престижный район, с видом не море. Почему никто из мужчин не выбрал Алли, чтобы зачать своего ребенка? Почему? Разве она не красива? Разве не ухаживает за собой каждый день? Не надевает самые красивые и возбуждающие мужчин платья? По технике секса у нее были лучшие оценки в группе… Алли вздохнула и вошла в дом.
— О, Алли! — в холле ее встретил сосед по коридору, толстый мужчина с бородавкой на лбу. Кажется, он служит на каком‑то заводе.
— Ты прекрасно выглядишь, дорогая, — он протянул руку и погладил Алли по плечу. — Какая у тебя нежная кожа, девочка.
Алли заметила, как заблестели его глаза. Она уже знала, что будет дальше.
— Пойдем со мной, крошка, — он втиснулся с ней в лифт и уже там лихорадочно спустил штаны. — Нагнись…
Все, как в прошлый раз. И почему ему так нравится делать это в лифте? Алли двигалась в такт движениям соседа и думала, что не родит ему ребенка — у него уже есть наследник, а иметь двух детей позволяется не каждому гражданину. Толстяк — слишком мелкая сошка, а вот Слав… Слав мог бы сказать: Алли, роди мне наследника! И она бы родила. Хотя он еще очень молод, чтобы иметь наследника… И не такой, как остальные мужчины. Он очень сильный и грубый, да, немножко грубый, но это так заводит ее… Алли застонала.
— Да, малышка, да, — покачиваясь, пропыхтел толстяк. — Я знал, что тебе понравится…
Глава 24. Слав. Бродяги.
Мих увел охотников к Пойме, и селение опустело. Остались женщины, старики и дети. Ангела осталась в клане, но Слав знал, что это ненадолго. От старика Прича Слав услышал о старинном долге перед Красноголовыми, но понять варварский обычай не мог. Торговать людьми — что может быть омерзительней? Но это происходило. И произошло с Ангелой, которая единственная из клана, исключая разве старика Прича, по–человечески отнеслась к нему. Они не прощались, ведь были друг другу никто, но Слав видел взгляд девушки: оскорбленный, обиженный, горестный, но не сломленный. Нет, такую девушку трудно сломать! Если бы он мог, если бы он имел хоть какой‑то вес в клане, он приложил бы все силы, чтобы отстоять Ангелу. В конце концов, можно отдать Красноголовым что‑нибудь взамен. Он, Слав, согласился бы работать на них, даже таскать воду, только пусть девушка сама выбирает свою судьбу!
Клан воспринял решение Миха молча и без споров. Конечно, все понимали, что молодая, еще не рожавшая девушка нужна клану, ее дети — это их будущее, это защита, вода и пища, но… Это далекое будущее, а выживать надо сейчас.
Слава в Пойму не взяли, оставили в клане. С ним остался старый Прич, который давно не ходил на охоту и двое мужчин, очевидно, чтобы присматривать за гмором. Юноша сделал такой вывод, исходя из слов Прича, что раньше из мужчин в клане вообще никто не оставался — все уходили на охоту. Чем больше добытчиков — тем больше улов.
Это самый удобный момент для побега, думал Слав, но куда идти? По самым приблизительным расчетам, он находился как минимум в двухстах километрах от Дирна. Это если по прямой, на воздушном корабле. Сейчас между ним и Дирном разлившаяся Пойма, местами глубокая, полная всевозможных тварей, местами превратившаяся в болото. От охраны уйти можно, а дальше как?
Да и не хотелось ему бежать. Слав удивлялся самому себе, обнаруживая, что привык и даже немного полюбил этих людей, совершенно других, непохожих на цивилизованных жителей Дирна, и все же чем‑то привлекательных. Казавшиеся тяжеловесными и грубыми шутки больше не коробили Слава, теперь он смеялся вместе со всеми, понимая: какая жизнь, такие и шутки. Он забыл о вежливости и изысканных манерах — здесь они были излишни. Эти люди говорили, что видели и думали, и это не вязалось с моралью гморов, убежденных, что говорить следует то, что от тебя ждут, и так, чтобы вышестоящие не усомнились в твоей преданности и лояльности. Варварские обычаи отличались от этики гморов так, как отличается кривой, отесанный несколькими грубыми ударами, камень от ограненного алмаза, в котором ясно видно, откуда идет и куда приводит каждая грань. Но именно это и привлекало Слава, потому что за грубостью и даже жестокостью нравов проглядывало нечто, чему он не знал названия, нечто, державшее этих людей вместе и сплачивавшее сильнее законов и команд, когда каждый был готов встать за каждого и стоять до конца…
Ветряк крутился, энергия накапливалась в накопителе, обеспечивая клан светом, но Слав не успокаивался. Прознав о том, что зубины или иные хищники осмеливаются перелезать через ров, он взялся делать сигнализацию, которая реагировала на разрыв цепи. Слав потратил не один день и уйму проводов, но к вечеру селение было защищено.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});