- Ну что ты маешься? - спрашивала она, взмахивая простыней, как крылом. - Что ты все ходишь, мычишь что-то? Что у тебя - бес в ребро? На сторону потянуло? Так ты ж все время под присмотром у меня.
Алексей Михайлович улыбался и шуршал газетами. В будильнике тренькали минуты, мотылек метался над оранжевым абажуром, ночь проходила за домом, задевая влажным от росы подолом оконное, со звонкой трещинкой, стекло, а Наталья Сергеевна не унималась.
- А что ты молчишь? И глаза как у спаниеля. Я помню эти глаза. Ты на меня этими глазами двадцать лет назад смотрел. А теперь на кого? Кто она, ну?
Наталья Сергеевна жужжала, жужжала, от нее чесалось в ушах и ныли зубы, но Алексей Михайлович только молчал и кивал лысиной, прятался в бумажную, словами простроченную норку, обкусывая мельком черствую горбушку новостных текстов. Под ложечкой, в этом детском месте, куда, помнил он, нажимали крепким кулаком больничные подростки, чтобы ты на коротенькую вечность потерял сознание и вернулся снова, жила у Алексея Михайловича тайная любовь, но никакая Наталья Сергеевна не смогла бы открыть эту дверцу - ни ржавым ключом, ни отмычкой, ни сварливым своим насекомым брюзжанием.
Потом подступил сентябрь, по ночам быстроногие гастарбайтеры красили листья в желтый и вывешивали туманы над прудом, где уже укладывались в зимний сон лягушки, и водомерки оставляли прощальные записи на рябой шкурке воды. Соседа первым унесло норд-вестом в город, шахматы заперли в коробке, Наталья Сергеевна, зудя, укладывала летние вещи в сумки, дети ловили шерстяную кошку, и Алексей Михайлович, уже обернутый удушливым шарфом и скользкой болонью, в последний раз пытался прийти по тропинке в другое место, но был схвачен опять у двери мягкими натальсергеевными руками.
- Опоздаем на электричку!
Возле калитки он остановился.
- А газ? Газ выключили?
- Побеги проверь, - закричала Наталья Сергеевна. - Да быстрей ты, куркуль неповоротливый.
- Да-да, - ответил разворачиваясь Алексей Михайлович. - Я буквально на секунду, дорогая.
Он разбил лужу торопливым башмаком, осколки серого неба звякнули разлетаясь. Ступени спели до-ре-ми, бахнула дверь, за окном пробежал торопливый призрак мужниного плаща, и Наталья Сергеевна, цокая от нетерпения, посмотрела на часы.
- Идиот, - сказала она через пятнадцать минут.
Пасмурные дети ходили вокруг, поджимая зябкие ноги, вокруг же ходил и дождь, а потом еще - трое человек милиционеров и служебная собака со скорбным выражением сморщенного замшевого носа. Ей говорили: "Бери след!" - она аккуратно брала и несла в зубах до комнаты, где стоял перед большим, в траурной витиеватой раме зеркалом низкий столик, а на нем - деревянно пахнущая гремучая коробка, лежал на боку опрокинутый стул и шарф цеплялся за занозистую ножку.
- Что-то вы путаете, - говорили милиционеры, - куда он мог подеваться из дома? Вы под кроватями смотрели? а в шкафах?
Но под кроватями лежала только пыль, а в шкафах - только моль и ворох невкусных газет.
Наталья Сергеевна рыдала в углу, служебная собака сочувственно дышала ей в ухо, дети оживленно спорили про НЛО и американских шпионов, кошка мыла лапу.
А Чиволйахим Йескела счастливо смотрел на них из зеркала и махал рукой. Он уже давно был влюблен в белую королеву и всю свою заамальгамную жизнь собирался посвятить только ей. И немножко - варенью на послезавтра.
ДМИТРИЙ ГУРИН
ПЯТЫЙ ЗОНТ
Первый раз в жизни Алик забыл зонтик, когда ему было одиннадцать лет.
Он оставил его в автобусе, на котором ехал домой из школы. Всего три остановки. Три остановки и прекрасная погода, Алик, сколько раз я тебе говорила, ходи пешком, это полезно, ты же только тогда и гуляешь, а то все за партой или перед телевизором, - так говорила мама.
Алик предвкушал, как мама будет ругаться: зонтик, разумеется, стоил денег; потеря зонтика, несомненно, сделает "дыру в бюджете" и всем докажет, что Алик растеряха и не понимает стоимости вещей. Поэтому Алик, съежившись, стоял на остановке, втаптывал в подошву кроссовка крышечку от пива и бормотал непонятное словосочетание "дыра в бюджете". Можно было выяснить, где у автобуса парк, добраться туда, расспросить всех водителей, очистить совесть. Но, во-первых, он не помнил номера автобуса: он всегда заскакивал в первый попавшийся, не глядя, потому что всего три остановки по прямой, - и хотя этой причины было самой по себе достаточно, была и вторая: Алик был ужасно нерешительным.
Мама знала про Алика всю правду, но все равно стала бы ругаться, как будто это что-то могло изменить. Алик тоже знал всю правду про маму и поэтому не торопился домой. Он просидел на автобусной остановке около часа, придумывая разные маловероятные приключения, в ходе которых он мог бы лишиться зонтика так, чтобы его не отругали, но в результате поплелся домой и рассказал правду. И мама ругалась.
Второй зонтик он эффектно подарил девушке на третьем курсе. Шел дождь такого напора и грохота, что прохожие улыбались друг другу, как люди, попавшие в общую беду. Алик шел домой от метро, а перед ним семенила босая и совершенно промокшая девушка. На ней было потемневшее от влаги красное платье. Туфли она держала в руках. Алик догнал ее и накрыл широким черным зонтом. Она обернулась, - у нее оказались очень ярко накрашенные губы, а по щекам текла тушь.
- Спасибо, но это, боюсь, уже не поможет, - сказала девушка. И засмеялась.
Она смеялась всю дорогу и продолжала зачем-то вяло отказываться от его помощи, пока они не дошли до ее подъезда. Тогда Алик сложил зонт и протянул ей со словами: "Берегите себя". Она сказала:
- Да ну, зачем.
Он проникновенно ответил:
- Я очень вас прошу.
И посмотрел ей в глаза. Он потом очень гордился этой своей импровизацией. Это было как в кино. Он протягивает ей зонтик и проникновенно смотрит в глаза; она вдруг перестает улыбаться, как бы осознавая всю важность момента, и повинуется этому взгляду, протягивая руку за мокрым зонтиком. Затем она поворачивается, чтобы уйти, но вдруг останавливается, поспешно роется в сумочке и протягивает ему какую-то монетку, что-то бормоча про примету, а потом убегает в глубь подъезда. А он идет под дождем к себе, поглаживая монетку большим пальцем, прокручивая в голове варианты возможного развития событий. Он идет по улице и узнает ее по зонтику. Она дает объявления в газеты и на радио, чтобы его найти и отблагодарить, и он случайно находит одно такое объявление на автобусной остановке, с фотографией зонтика. Он завтра придет к ее подъезду с большим букетом и будет ждать ее, а она выйдет с ярко-накрашенными губами и засмеется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});