Читать интересную книгу Весенний снег - Владимир Дягилев

- А я с твоим дядей свиделся. Он из Вырицы приезжал.

Вера Михайловна не придала значения этому сообщению, не о том думала.

- Ты бы отдохнул, Никитушка.

- А ты?

- Я наверху побуду,

- А я здесь.

Среди ночи что-то стряслось. За стеклянными перегородками зажегся яркий свет и задвигались тени.

Вера Михайловна прикорнула в дежурке, но вдруг ее будто кто-то подтолкнул, она вздрогнула, сразу встала на ноги, вышла в коридор и тотчас заметила свет и тени за перегородками. И тут же у нее зашлось сердце. Подобное ощущение уже возникало, когда она ожидала результатов операции, но тогда это длилось секунды. А сейчас надолго. Вера Михайловна подошла к форточке, глотнула студеного воздуха. Не помогло. Она постаралась не обращать внимания на свое сердце, потому что то, что происходило там, было поважнее. И это ей удалось.

Мимо нее прошли какие-то незнакомые врачи. Один из них произнес неизвестное ей слово: гемолиз. Она тотчас догадалась, что оно относится к Сереже. И поскольку она не знала его значения, оно показалось ей страшным. Собственно, это отметило ее сознание. Сердце ничего не чувствовало. Вера Михайловна не забила тревогу, просто отметила в своем сознании: "Гемолиз-это, вероятно, плохо".

Появился лечащий врач, какой-то отрешенный, не замечающий ее.

- Аркадий Павлович! - окликнула его Вера Михайловна.

Он остановился неохотно, взглянул на нее недоуменно, не сразу узнал.

- Небольшое осложнение. Почки. - И прошел вперед.

Но по тому, как он спешил, как был необычно отрешен, она догадалась, что говорит он неправду.

Аркадий Павлович, очевидно, и сам понял, что поступил жестко по отношению к матери ребенка, вернулся с полдороги, заговорил помягче:

- Там много врачей. Вадим Николаевич там. Уже дважды прямое переливание делали. - Он помолчал. - Нужна "искусственная почка". - Опять - помолчал. - А вам здесь не надо быть.

Вера Михайловна поспешила к Никите.

- Почка нужна.

- Так я,.. - решительно отозвался Никита.

- Искусственная. Аппарат такой.

Они опять сидели молча, взявшись за руки.

Потом Вера Михайловна поднималась наверх, снова спускалась к Никите и вновь поднималась на отделение, Один раз ее заметил профессор. Он опять двигался своей падающей, чрезвычайно усталой походкой.

- Увести, - приказал он кому-то.

Чьи-то руки подхватили Веру Михайловну и отвели в дежурку. Другие руки дали понюхать нашатыря. Ничто не помогало. Сердце не отпускало. Она была похожа на лунатика, ходила,что-то улавливала, спускалась к мужу и снова шла в отделение. Однажды она сообщила Никите:

- Наша Нюшка кровь давала.

Второй раз сказала:

- Третьи сутки пошли, а профессор не уходит.

- Стараются,-подтвердил Никита.

Неожиданно кто-то позвал Веру Михайловну:

- Вас просят.

Ее провели за стеклянные перегородки, прямо в послеоперационную палату. Еще по дороге она поняла, что это означает, но не заплакала, не закричала, потому что у нее зашлось сердце, а без сердца не получалось слез.

В послеоперационной пахло лекарствами и было так светло, что она невольно зажмурилась. А когда открыла глаза, то первым заметила лечащего врача, Аркадия Павловича. Он стоял у окна, в профиль к ней, и по щеке у него катилась слезинка.

А потом она увидела Сережу. Он вздрагивал, точно через все его худенькое тельце проходила судорога. Вера Михайловна опустилась на колени, припала лбом к его личику, и судорога эта прошла через нее, через ее сердце, и будто возбудила его. Сердце заныло и затрепетало в груди.

- Уведите,-произнес знакомый голос.

Кто-то поднял ее, подхватил под руки.

В коридоре Вера Михайловна увидела много людей.

Она не различала их в отдельности, просто заметила, что их много. Они смотрели на нее и молчали. Так молчали, будто их не было.

- Люди...-почти бессознательно произнесла Вера Михайловна и хотела добавить с упреком: "Что ж вытакие большие, так вас много, и не уберегли моего сыночка..." Но у нее не хватило сил на такую длинную фразу, и вместо этого она выкрикнула:-Люди!-и зарыдала, повиснув на руках сопровождающих ее сестер.

Секретарша Леночка вскочила, но было уже поздно.

Нежданный посетитель вошел в кабинет профессора. Она не могла окликнуть его, остановить, потому что это был главный врач клинической больницы, для нее самый большой начальник.

Доцент Рязанов поздоровался и без приглашения сел в кресло. Крылов кивнул и не удивился, точно ждал его прихода. Он сидел над какими-то бумагами, уставив взгляд в одну точку. Вид у него был усталый. Цвет лица бледно-желтый. Под глазами мешки.

- Ты бы о своем сердце подумал, - посочувствовал Рязанов.

- О чем? - не понял Крылов.

- О здоровье, говорю, своем.

Крылов пропустил совет мимо ушей, произнес после паузы:

- Видишь ли, мы на этот раз ни при чем. Операция прошла безупречно. Вот акт патологоанатомов. К нам нет претензий.

Его это взволновало, и он оживился:

- Причина смерти, видишь ли, необычная. Мы травмировали кровь. Да, вот и такое может быть. АИК еще не совершенен. Кровь, проходя по нему, портится. Происходит разрушение эритроцитов, гемолиз. А затем - осложнение на почки. От этого он и погиб... Если бы была "искусственная почка"... Он вскинул голову, уперся взглядом в Рязанова. - Нужна "искусственная почка". Нам не по профилю, но... вот... нужна. Бывают и такие случаи.

Он умолк, ожидая ответа.

- Пока не нужна,-сказал Рязанов.

- Ах, вам, видите ли, не нужна!-вспылил Крылов.-Так нам необходима. Мы должны иметь под рукой все, чтобы гарантировать человеку жизнь.

Рязанов не стал спорить, неторопливо открыл папку, достал бумагу и протянул ее Крылову.

- Что это?-спросил Крылов, не собираясь брать бумагу.

- Приказ начальства,-сказал Рязанов и положил бумагу на стол. - О запрещении принимать с тетрадой Фалло.

Крылов схватил приказ, пробежал глазами и небрежно отложил в сторону. Он долго молчал, поглядывая в окно, где на покрытой ледком ветке беззаботно попрыгивал воробьишка.

- Тогда пусть они и меня запретят, - наконец произнес Крылов.-Я не шарлатан и не авантюрист. И не сапоги крою. Я не могу отказать матери, если она умоляет спасти ее ребенка. Я не могу сказать: "Нет. Пусть умирает". Если есть хоть один шанс из десяти, я буду оперировать, буду всеми силами стараться не упустить единственный шанс. Отберете клинику-в сарае разверну операционную. С нуля начну, но не брошу. В этом моя роль на земле-помогать страждущим людям.

Он остановился, ожидая возражений. Рязанов промолчал.

- Мы уже многого достигли,-продолжал Крылов поспокойнее.-Хирурги освоили самые сложные операции. Теперь дело не за нами, за техникой.

- Вот и нужно подождать.

- А люди? А "синие мальчики"?

- Выше себя не прыгнешь.

- Прыгают! - Крылов даже привскочил на стуле.-Вы, видите ли, отстали,-он перешел на "вы", что означало крайнюю степень раздражения. Средний рост человека, учитывая акселерацию, - сто восемьдесят сантиметров. А рекорд по прыжкам в высоту с разбега?

Э-эх, темный лес! Двести двадцать восемь сантиметров.

А два метра обыкновенная мастерская норма. То-то, уважаемые администраторы. Устаревают ваши взгляды.

Человечество перепрыгивает самое себя. Человек увидел землю с высоты. Понял, какая она небольшая и как важно охранять и беречь ее. Наступит время - оно уже наступает,-когда люди поймут, как важно беречь человека. Как важно сохранять ему здоровье и радость жизни. И что думать надо не о том, как убить, а о Том, как уберечь человека.

Рязанов не реагировал, подавляя Крылова своей административной невозмутимостью.

- Тебе бы в ООН выступать,-заметил. Рязанов, уловив паузу.

Крылов тотчас замолк, некоторое время разглядывал свои руки, потом спросил сухо:

- Мне расписаться в получении приказа?

- Расписываться не нужно. Надо выполнять.

Крылов ничего не ответил, Рязанов посидел еще минуту, встал.

- Не накручивай. И послушайся доброго совета: повремени.

Крылов даже не взглянул на Рязанова.

Подождав, пока он удалится, Крылов нажал на кнопку звонка,

Вошла Леночка, смущенная допущенной промашкой.

- Вот что,-сказал Крылов.-Я оформлю заявку на "искусственную почку", а вы тем временем оформите командировку... Только бумажку. Я, видите ли, поеду на свои деньги. Надеюсь, этого-то не запретят приказом.

И улыбнулся, как мальчишка, собравшийся обхитрить старших,

Решено было съездить на Пискаревское кладбище, после в Вырицу к дяде и - домой.

- Билеты будут. Вадим Николаевич распорядился,- сообщила Никите Вера Михайловна.

После похорон Сережи она первой пришла в себя.

- Что же делать, Никитушка. Жить-то надо.

Она сдержала вздох, сменила тему:

- Повидалась с родным городом. Хороших людей узнала. Родственника отыскала.