так, что-то греет внутри нее. Я попыталась лизнуть рану, но язык лишь скользнул по шершавой поверхности бинта. Странный, непонятный вкус. Я приоткрыла глаза и осторожно осмотрелась. Здесь больше никого не было, но от каждого непонятного предмета, от каждой щепки пахло человеком.
Но вот, вот этот запах, что разбудил меня. Он повелевает мною, я уже не боюсь, скорее, скорее! Я подползла к миске и сунула в нее свою морду. Молоко. Я знаю этот вкус, знаю, потому, что это первый вкус. Оно другое, совсем другое, но все равно это оно. Я с жадностью проглотила оставленную человеком еду, пустая миска глухо ударяла о пол, когда я ее вылизывала, не желая ни капли оставить. Ступать на лапу было больно, и я легла обратно, забившись подальше в угол между этими плоскими деревьями, они пахли так же, как тот лес, до которого я когда-то добежала, следуя за медведем. Это была голодная зима, моя первая зима. Тогда я потеряла мать и отца, но я их не помню, как не помню и братьев и сестер, разбежавшихся сразу после лета по тундре. Я одиночка, и большего не хочу, я большего не знаю.
Резко скрипнула дверь, видимо я опять уснула. Это вновь он, этот страшный бородатый человек. Я вжалась в угол, не желая выдавать себя.
— Так-так, — покачал головой Андрей. — Ну, и куда ты спряталась?
Он повертел головой, выискивая возможные тайные уголки для пугливого зверька. Вошел Дима и закрыл за собой дверь.
— Чего открытой оставил? Убежит же, — сказал Дима, стаскивая с полки коробку с СИЗом.
— Не убежит, тут тепло и хорошо. К тому же кормят, — Андрей повертел в руках миску и вышел.
Через пару минут он вернулся с миской полной каши со свиной тушенкой.
— Она там, — Дима махнул рукой на темный угол, там, где были свалены беспорядочно сосновые доски.
— Как узнал, показалась? — с надеждой спросил Андрей.
— Нет, просто больше негде, остальные места я осмотрел.
— Ладно, начнем с простого, — Андрей поставил миску с едой и кивнул Диме. — Идем, ей этого на день хватит. Все собрал?
— Да, надо еще перчаток заказать, — Дима поставил почти пустую коробку обратно на полку, рассовывая по карманам новенькие перчатки.
— Надо, закажем, — Андрей взял свою пару из рук Димы и втиснул их в туго набитый карман куртки. Они вышли. Песец еще долго вглядывался в пространство сарая, ловя ухом малейшие изменения звуков. На улице тарахтела машина, пугающе, но она была далеко. Потом все стихло, она слышала только ветер, свободно гуляющий по широкой тундре, с удивлением натыкавшийся на неестественные образования из камней, оставленные здесь человеком. Съеденное молоко приятно согревало, и она уснула, по привычке накрывшись пушистым хвостом.
— Ты смотри, все съела! — восторженно воскликнул Андрей, поднимая пустую миску.
— Чего? — не расслышал Дима, все еще копаясь на улице.
Песец улучил момент и, когда Андрей повернулся к ней спиной, бросился наружу в оставленную Андреем широкую щель.
— Куда! — крикнул Дима и зачем-то бросился ловить зверька, но песец ловко вырвался из его рук и скрылся за углом дома. Дима сконфуженно поднялся, бесцельно стряхивая рассыпчатый снег с брюк. Руки после смены гудели, а ловить зверя в толстых рукавицах было все равно, что пытаться шить в боксерских перчатках, руки не слушались, работая как деревянные оглобли.
— Убежала, — извиняющее пожал плечами Дима, увидев озадаченное лицо Андрея.
— Ну, убежала и ладно, — спокойно ответил он. — Значит все в порядке, раз бегать может.
— Жаль, надо было бы повязку поменять, — вздохнул Дима.
— Ничего, никуда она пока от нас не денется, — Андрей хитро подмигнул ему.
— Ну, не знаю. Она такого стрекоча дала, ловкая, зараза.
— Зима, эх, — Андрей устало споткнулся и стал помогать Диме выгружать замерзший инструмент из машины. Ящики были тяжелые и ужасно холодные. Они затащили все в хозблок и закрыли дверь, решив разложить все завтра.
— Чего-то мы сегодня подзадержались, — сказал Андрей, вглядываясь в черноту ночи в тундре. Вдалеке кто-то будто охнул, и все опять затихло, погружая их в молчаливую мерзлоту. — А ничего и не сделали.
— Да какой там, — Дима отмахнулся, по привычке хлопнув себя по карманам, но сигарет не было, он недовольно крякнул, но сдержался, сильно морща лоб. — Как сделаем, так сделаем.
— Ну, это-то понятно, — распевно, подражая Яртынычу, ответил он.
— Оно-то всегда успеется, ночь длинная, — добавил распевно Дима. Они оба рассмеялись. — А что будем делать с компрессорами?
— А ничего. Информацию мы доложили, руководство приняло решение. Сейчас журнал заполним, рапорт отправим, а там пусть сами думают.
— Но так же нельзя! — возмутился Дима. — Надо останавливать, сгорят же!
— Ну, остановим, а дальше что? Надо вызывать кран, отвозить в РМЦ, у-у, такое дело, брат, не подъемное. Сейчас начнут выяснять, кто должен кран заказать, да на чей счет надо вписать, не-е, нам решение тут принимать нельзя. Вот так.
— Не понимаю. Надо останавливать. Сам же видел, масло хлещет, как из ведра.
— Пока будем доливать, а как кончится, остановим. Пойдем, чего морозиться.
Они вошли в дом. Дима снова принялся возмущаться, но Андрей его не слушал, с наслаждением подходя к батарее, отогревая замерзшие пальцы.
— Давай поедим сначала, а потом все напишем. Чего зря горло драть, нет в этом смысла, нет, — сказал Андрей, сбивая сосульки с замерзшей бороды.
Пока Дима готовил незатейливый ужин, Андрей заполнял журнал. Закончив, он придвинул к себе ноутбук и стал писать рапорт. Дима тут же оживился, заглядывая ему через плечо в экран.
— Ну что, так пойдет? — спросил Андрей, давая ему возможность прочесть рапорт.
— Пойдет, но я бы жестче написал.
— Можно и жестче, но тогда читать не будут. У руководства душа ранимая, нельзя с ними так. Надо их подготовить, слегка намекнуть и бочком-бочком подвести к верному выводу, тогда они сделают так, как ты хочешь.
— Плевать я хотел! — гордо воскликнул Дима. — Я еще перед всякими придурками расшаркиваться должен? Да пошли они к черту!
— Да, так ты карьеры не сделаешь, — покачал головой Андрей.
— Да на кой она мне? — искренне удивился Дима. — Наше место давно определено, выше тут не прыгнешь, надо на большую землю валить.
— Ну, почему же, — возразил Андрей. — Вон, Алексеевич, из простого слесаря, а как поднялся — до главного инженера, во как.
— Ну нет, это не мой путь, — гадко ухмыльнулся Дима.
— Ну да, — согласился Андрей. — Банщик — это призвание.
— Ага, задний талант, — засмеялся Дима.
— Ну что, отправляем?
— Давай, — Дима вернулся к плите и стал раскладывать дымящуюся кашу по тарелкам.
Они сели есть. Андрей вполглаза смотрел в свой планшет, читая новости.