Читать интересную книгу Десант в прошлое - Александр Абердин

Во имя индустриализации страны мы не разрушали деревню, а скорее наоборот, превращали станицы, деревни, сёла и аулы в маленькие, чистые и аккуратные городки со своими пусть и небольшими, зато собственными предприятиями вплоть до ткацких, деревообрабатывающих и всех прочих в зависимости от доступности сырья. В экономику Российской империи вкладывались миллиарды рублей и, как итог, на полях зрел такой урожай, что не позаботься мы о строительстве элеваторов, то Пётр Аркадьевич точно кого-нибудь повесил на "столыпинском галстуке". Между тем часть народа из Центральной России и из Украины отправлялась в Сибирь, но на совершенно добровольных условиях, получив большие кредиты. В село зачастили рекрутеры, заманивающие в город не просто молодых крестьян, а целые семьи, но при условии, если в них имеется хотя бы двое мужчин не старше сорока лет. Мы начали строить вблизи Оренбурга крупный металлургический комбинат и город вокруг него, а также крупный ГОК в Курской губернии.

Достоянием буквально всех стран мира стала технология производства железа путём методом прямого восстановления железа. Бескоксовая металлургия позволяла снизить потребность в угле, а природного газа в России хватало. Мы инициировали создание государственного концерна "Газнефтепром" и он уже начал бурить скважины, а одновременно с этим началось строительство крупного трубопрокатного завода на Урале. Нам нужно было упреждающими темпами построить несколько нефте и газопроводов, а также нефтеперегонных заводов. Поток тракторов, комбайнов и бортовых автомобилей, поставляемых из-за рубежа увеличивался с каждым днём и к тому же их уже начали выпускать на путиловском заводе. Учитывая, что в России строилось сразу двенадцать автомобильных и тракторных заводов, а также пять автомобильных, потребности в высококачественном моторном топливе и моторных маслах вскоре резко увеличатся.

Начала поступать в Россию из США и дорожная техника, пока что ещё не тяжелая, но это уже было не то же самое, что строить дороги используя кирку, лопату и тачку. Была принята императорская программа строительства дорог и их было решено строить всего трёх типов по единому проекту. Имперские дроги было решено сразу строить восьмирядными с возможностью расширения, губернские шестирядными и уездные — четырёхрядные. Карта будущих дорог уже была готова, а под неё Столыпин создал государственный императорский концерн "Росдорстрой", который должен был также строить ещё и железные дороги. Частный капитал было решено в него не пускать. Для предпринимателей и так хватало в экономике страны места. Куда не кинь взгляд, везде непаханая степь.

Революционные настроения в стране быстро пошли на спад и народ стал смотреть на жизнь гораздо веселее. Ну, а двадцатого мая были введены в строй сразу тридцать радиовышек с ретрансляторами и в России началась эпоха всеобщей радиофикации, а вместе с ней и радиотелефонизации. Эти тридцать стадвадцатиметровых антенн были первыми ласточками, ведь уже через год их должны были дополнить ещё четыреста двадцать антенн. В нескольких сотнях городов, сёл и деревень одновременно зазвучал из шести с половиной тысяч радиоприёмников гимн Российской империи, после чего радиослушатели узнали, что теперь они смогут слушать радиопередачи чуть ли не сутками напролёт и узнавать все новости по радио. Это тоже была государственная программа, но к ней было допущено множество частных радиовещательных компаний, вещающих в FM-диапазоне.

Первые радиоприёмники были не так уж и велики, размером с большой профессорский портфель и имели вполне приличную громкость, вот только для того, чтобы их слушать, нужно было, сидя верхом на велосипедном сиденье, постоянно крутить динамо-машину, вырабатывающую электрический ток, если ты покупал самый дешевый комплект радиооборудования. Для покупателей побогаче продавались небольшие генераторы с двигателями внутреннего сгорания, которые к тому же могли запитать ещё и четыре электрические лампы. Ну, это были временные трудности, так как хотя коммунизма мы строить в России не собирались, электрификацию считали одним из самых важных дел самого ближайшего времени.

Нам удалось не допустить восстания в Польше, а то, что полякам была предоставлена довольно широкая автономия и особенно то, что в эту, самую западную часть Российской империи вкладывались огромные деньги, причём получали их польские предприниматели, малость остудило многие горячие головы. Но некоторые поляки, такие, как Феликс Дзержинский, этого так и не увидели. Огромное впечатление на поляков произвело то, что городе Радом молодая полька, пани Магдалена Гонсевская, строила большой авиационный завод, а при нём авиационное училище и даже более того, звала женщин за собой в небо. Вот это было для поляков громом среди ясного неба, так как вдобавок ко всему Магдалена Гонсевская была представлена государю императору и императрице вместе со своей помощницей Катариной Радецкой. За это ясновельможная пани получила титул баронессы и орден Белого Орла. Забегая вперёд скажу, уже менее, чем через год, Магдалена подняла самолёт в воздух и совершила перелёт Радов — Санкт-Петербург вместе с Катариной.

Мы тоже пристально вглядывались в небо, но под несколько иным углом и строили в Соединённых Штатах огромный дирижабль, правда, не сигарообразный, а в форме диска диаметром в двести пятьдесят метров, причём цельнометаллический, изготовленный из алюминия и заполненный гелием. Чтобы дирижабль не терял гелий, внутреннюю поверхность его баллонов было решено покрыть тонким слоем золота. По расчётам наших авиаконструкторов, даже с двенадцатью поршневыми двигателями, размещёнными попарно на поворотных пилонах-рулях, эта летающая тарелка, взяв на борт двести пассажиров, будет развивать скорость в двести километров в час. Но это было не самое главное. Дирижабль сможет находиться в воздухе до двух месяцев и с его борта можно будет вести мониторинг подняв эту огромную летающую тарелку на высоту в шесть километров. Именно с такой целью он и строился, а ещё этот дирижаблю должен был стать для меня и моих помощником летающим домом.

Ну, а пока что я обходился удобной трёхкомнатной каютой на борту "Симона Боливара". Свои первые двадцать лет жизни в прошлом я провёл в пути, причём преимущественно в небе, за что и получил новое прозвище — Небесный Генерал. Только в начале двадцать шестого года я наконец обзавёлся собственным домом в пригороде Москвы. Мы полным ходом плыли в Каракас, радовались нашим первым победам и веселились. Особых поводов для печали право же не было, ведь мы по сути дела возглавляли огромный десант, насчитывавший почти двести пятьдесят тысяч молодых мужчин с относительно небольшим числом женщин. Некоторые парни за год подготовки успели жениться. Были среди них также супружеские пары иного рода, некоторые даже отправились в далёкий путь с детьми — молодые священники и даже муллы. Такое решение мы приняли ещё находясь в своём двадцать первом веке.

Благодаря тому, что нам удалось с первых же месяцев договориться с царём, никаких проблем с отъездом молодёжи из России не возникло. Все эти парни своё дело уже сделали. Они первыми освоили новую технику и научили своих товарищей управлять тракторами и автомобилями. Часть ребят должна была покинуть Российскую империю только после того, как будет убран урожай. Практически все они знали зачем плывут в Южную Америку — построить там общество добра и справедливости, но лишь немногие знали с кем. Мы не хотели пугать народ раньше времени и даже более того, в нашу тайну было посвящено не так уж и много людей, всего чуть более пятидесяти тысяч человек, но это были наши самые лучшие и преданные друзья, хотя всех остальных я не отважился бы назвать просто попутчиками.

Не было молодых людей из России, завербованных нами, только на борту "Симона Боливара". Моими спутниками были наши самые лучшие аналитики, а также несколько учёных и мои заместители. В общем первым в Южную Америку отправлялся наш небольшой Генеральный штаб. Князь Львов устал драть глотку и терзать струны гитары и отложил инструмент в сторону. С насмешливой улыбкой поаплодировав ему, я поднялся из-за стола и направился на прогулочную палубу нашего лайнера. Было одиннадцать часов утра. Небо было совершенно безоблачным, стоял почти полный штиль, солнце жарко припекало, но на прогулочной палубе, в самом конце которой имелся даже небольшой бассейн, было приятно находиться. В лицо бил несильный ветер, скорость была немалая, а потому стоять и смотреть вдаль было очень приятно.

Из четырёх труб, поднимавшихся высоко над палубой и обшитых теплоизоляционными панелями, валил не чёрный дым, а вырывался синеватый дымок. Паровая турбина работала на три четверти своей мощности и потому корпус корабля слегка вибрировал и в каютах было несколько шумновато, но не так, чтобы не уснуть. Лайнер из английского эсминца вышел отличный, но что особенно приятно, с прекрасными мореходными качествами и к тому же красивый. Покрашенный в белый цвет, со стороны он был похож на чайку и даже две пушки не портили его внешнего вида. Я стоял, одетый в лёгкий светло-серый костюм, подставив лицо ветру и безмятежно улыбался. Сзади ко мне подошел капитан Стенли Купер, которому предстояло стать резидентом американской разведки в Венесуэле, и глуховатым голосом спросил: