Даже если мы ударим из всех стволов, то гарантий никаких — такой конвой явно нерядового генерала везет, легковые вполне могут быть бронированы. А для атаки нас тупо мало, шесть пулеметов это шесть пулеметов и еще неизвестно, скольких не видно. Не говоря уж про броню.
— Отставить, — процедил я сквозь зубы. — Считаем людей и оружие.
Когда колонна скрылась в направлении Загреба, даже не оставив пыли, прибитой все так же висевшей в воздухе моросью, я объяснил:
— Он еще назад поедет. Будем готовиться по-взрослому. Марко, ты разглядел, кто там?
— Да черт его поймет. Форма вроде синяя…
— А погоны, петлицы?
— У одного золотые.
— Что на них?
— Да не видно, они же в глубине сидят и едут быстро!
— И нахрена тебе бинокль? — в сердцах бросил я.
Марко надулся и засопел.
— Извини, ты не виноват, это я злюсь.
Синяя форма — это Люфтваффе, золотые погоны — генерал. И кого это такого красивого к нам принесло?
— Может, Геринг пожаловал?
— Ты что, — оттаял Марко, — Геринг толстый, а этот мелкий, сухой.
Оставили дозоры и бегом-бегом вернулись в лагерь. Блин, я за год столько не бегал, сколько за один день!
Отбили сообщение — описал конвой, генерала, принятое решение ждать обратного проезда, так как не успели подготовиться и выйти на позицию достаточными силами.
Верховный штаб, судя по нахмуренному Ромео, нами весьма недоволен — так и есть, в ответном сообщении, помимо сквозившего раздражения, указано, что любой ценой и это требование англичан. С удовольствием бы послал бриттов нахрен, но мешало предупреждение, что другови Владо и Никола несут личную ответственность за успех операции.
О как.
Мы с Демоней только переглянулись. Ну да, как там у Филатова? «Не гунди и не перечь, а пойди и обеспечь». Ладно, наше дело стрелять да помирать, а зачем и почему — Верховный штаб знает. В конце концов, мы Гиммлера завалили, что нам какой-то авиагенерал?
Тем более у нас тут целая бригада и русская рота в ней. И Славонская дивизия рядом.
Вот и кумекали, где да как. Места равнинные, гор нету, зато вдоль дороги село за селом, село за селом.
— Вот тут неплохое место, — Демоня показал на карте лес. — Как раз к дороге выходит.
— Ну так они тоже не дураки, будут ждать засаду именно там, — возразил Бранко.
— Пусть ждут, это даже хорошо, — как ни ускользала смутная мыслишка, но я ее уцепил. — Мы устроим снайперскую засаду на поле, напротив леса.
— М-м-м… — протянул Демоня. — То есть, они будут ждать оттуда, а мы ударим с неожиданной стороны… Но заметят же на поле?
— Накидки, — заговорщицки подмигнул Небош. — Черта лысого они увидят. Я с панцербюксе залягу, замыкающий броневик мой.
— Почему замыкающий?
— Одна у нас бронебойка, головной придется либо миной, либо гранатами.
— Есть у нас бомбаши, не подведут, — согласился Никола.
Крутили, вертели, два батальона бригады выдвинули на километр-полтора вправо-влево, наглухо перекрыть дорогу, третий с нами в засаду, четвертый прикрывать со стороны Мославины. И связных послали в остальные бригады дивизии, пусть смещаются поближе, не помешает. Пока все расписали, посчитали, Демоня даже улыбаться перестал, а я так просто круги перед глазами видел.
И, главное, куда так торопились? Потом три дня тупо сидели, мокли под дождем и ждали, ждали, ждали… То спали, то изводили себя — с каждым часом информация устаревала и одновременно возрастала вероятность, что где-нибудь да протечет, что немцы выдвинут против нас превосходящие силы и вынесут в одну калитку.
— А если он на самолете вернется? — озвучил еще одно опасение Демоня и сам же себя опроверг: — Да нет, при таком дожде не полетит, будь он хоть маршалом авиации.
Нам оставалось только ждать, ждать, ждать…
И дождаться.
Сложнее всего оказалось с предварительным сигналом — это у нас рация есть, а в бригадах нету, но Демоня как-то справился и сообщение о движении колонны пришло за час до ее появления. Вымокшие и озверевшие от ожидания ребята подобрались, еще раз проверили сберегаемое в сухости оружие и затаились.
Не знаю, сколько и каких гранат метнули славонские бомбаши, но головной броневик целиком скрылся в огне и дыму разрывов. В грохоте никто не услышал бронебойку Небоша: первым выстрелом он пробил моторный отсек, а потом методично высадил оставшиеся четыре патрона из магазина по боевому отделению. И преуспел больше, чем бомбаши: замыкающий Sd.Kfz съехал в кювет и в бою больше не участвовал.
А вот головной, хоть и лишился хода, бодро крутил башней и поливал из МГ. Пулемет со второго грузовика отсек гранатометчиков огнем, солдаты ссыпались из кузовов и, как предполагалось, принялись палить в лес, где залегли мы.
Три «Адмирала» пытались вырулить из каши и уйти на скорости, но снайперы отработали по колесам и движкам, машины встали, пассажиры выпали и поползли на обочину, прятатся в придорожную канаву со стороны поля.
В общей суматохе первых секунд боя выстрелы из винтовок с глушителями полностью стопорнули конвой и загасили двух пулеметчиков. Наконец, немцы сообразили, откуда исходит главная опасность и перенесли огонь в поле.
И тут застрекотали и завыли доселе молчавшие пулеметы из леса. Ровные строчки Бранко выискивали залегших и не успевших выбраться из грузовиков. Два десятка фонтанчиков справа, два десятка слева, борозда посередине, веер щепок от борта… Я видел, как немца словно подбросило, он завертелся, поднял палец и сложился в комок.
За дальним поворотом, где держала дорогу вторая бригада, грохнуло, поднялась пальба, и тут же стрельба вспухла и со стороны первой бригады. А следом в небо взметнулись две красные ракеты — нас атакуют большими силами.
Твою мать, неужели сбылись мои опасения и нас приняли на живца?
Грохотало так, будто там наступало по целой дивизии, но в этом шуме, наконец, вырубили головной броневик — я так и не заметил кто, потому что лежал носом в землю, пережидая, когда автоматная очередь срежет у меня над головой все ветки.
Мы успели перестрелять конвой, когда к нему пробилась подмога, смявшая вторую бригаду — бог весть сколько пехоты и четыре броневика. Небош, успевший сменить позицию, загасил два из них, прежде чем его нащупали и прижали, но из леса его прикрыл Бранко, оттянувший огонь на себя…
Я кусал губы, и старался не думать, что будет, если генерала прикончит шальная пуля или его отобьют вот эти сукины сыны, когда в мой автомат ударила пуля. Вторая вспорола стоявшую на спине горбом куртку, третья выбила из земли и швырнула мне в лицо сноп листьев, сучков, комья грязи — прямо в глаза.
Зажмурившись, я потянулся за фляжкой, промыть, но едва успел разлепить правый глаз, как снова мне в лицо швырнуло горячим — рядом убило пулеметчика из Славонской бригады и забрызгало меня кровью.
Сквозь щелку между веками я видел, как неподвижно лежит Бранко, как с головы Глиши очередь сбила пилотку и разорвала ее на клочки, слышал как грохот боя достиг невообразимых высот, а потом вдруг прекратился за полминуты.
Я домыл глаза и осмотрелся — дым, чад от горящих машин, пороховая вонь, запах крови, посеченные пулями деревья, тела товарищей, немцы в серой форме неестественно скрючены на земле…
И вдали такие же серые, неуверенно поднимающие руки.
Я встал и с гудящей головой, придерживая стреляющую болью руку, побрел к кювету, куда уже набежали наши автоматчики.
Водителей и адъютантов сгоняли в кучу, к пробитому колесу первой машины привалился в вальяжной позе полковник, безвольно откинувший руку. Он смотрел в поле пустыми глазами, а из аккуратной дырочки на виске едва-едва сочилась кровь.
Второго полковника под его страдальческие стоны перевязывали, а вот невысокий и худощавый генерал Люфтваффе молча встал, подошел к мертвому, опустил ему веки и перекрестил.
Борясь с возникшим ощущением несообразности, я протянул к генералу руку:
— Сдайте оружие.
Так же молча он подобрал с земли фуражку, надел ее, спокойно расстегнул кобуру, отчего напряглись и уставили на него стволы автоматчики, вытащил и подал мне «люгер». Весьма непростой — вороненый, с насечкой золотыми дубовыми листьями, с резной эмблемой Люфтваффе на слоновой кости рукоятки.