Лайонз приподнял голову:
— Он странный молодой человек. У меня есть доказательства его странностей. Может быть, ты знаешь его лучше.
— Да, знаю, — коротко подтвердил Менневаль.
— Понимаю, что он опасен, но сумею за себя постоять. Я убежал от него вчера вечером, но поступил так только из-за девочки. А больше не отступлю перед ним ни на шаг, до конца моих дней, как никогда не отступал прежде. — Лайонз вспыхнул. — Да, верно! Однажды отступил перед тобой. Но теперь я сильнее, чем был тогда!
— Позволь кое-что сказать тебе, — угрюмо перебил Менневаль. — Будь я сражающейся машиной, как в те дни, я не имел бы ничего против этого парня. У него есть хитрость и ловкость. Он силен. Более того, обладает волей. Он мог бы перепрыгнуть горы, мог бы переплыть океаны. У него есть сила проделать все это!
Лайонз пожал плечами, но продолжал внимательно слушать.
— Если ты останешься здесь, можешь считать себя мертвецом. Да, здесь ты окружен людьми. Но он найдет способ добраться до тебя, и через две секунды ты будешь лежать мертвым, вместе со всеми твоими тремя сотнями фунтов красного золота и всем прочим. — Менневаль указал на пол, и его жест был настолько выразителен, что собеседник инстинктивно взглянул вниз, слегка изменившись в лице, словно увидел самого себя безжизненно вытянувшимся там, с остекленевшими глазами и широко раскинутыми безвольными руками.
Лайонз решительно сглотнул слюну.
— Думай как хочешь, а я думаю иначе. И никогда не покрою себя позором, не стану убегать ни от одного человека, даже если увижу подписанный мой смертный приговор.
Менневаль наклонился через стол.
— Ты это сделаешь! — мягко, но настойчиво произнес он.
— Никогда!
— Послушай меня, Лайонз. Честно говоря, мне наплевать на тебя. Меня интересуют Кроссоны. И у меня есть на то причина. Между мной и старым Питером Кроссоном произошло кое-что, о чем весь прочий мир не способен догадаться. Можешь умереть и сгнить в земле, мне — плевать! Но я хочу, чтобы руки мальчика остались чистыми. Вот почему прошу, чтобы ты уехал отсюда, и уехал немедленно. Тебе понятно?
Лайонз передернул плечами, медленно покачал головой. Но его заинтриговали огонь в глазах Менневаля, смесь властности и мольбы в его голосе. Он хорошо знал этого человека, достаточно хорошо, чтобы поклясться, что никогда прежде Менневаль не снисходил до просьбы. Между тем гроза Арктики продолжал говорить:
— Я скажу тебе, что ты должен сделать. Оседлать свежих лошадей. Я уже купил несколько штук. Они готовы для тебя прямо сейчас. Вы с девушкой поедете через равнину, доберетесь до железной дороги. Парень нападет на ваш след, ничто на свете не заставит его удержаться от преследования, но ты будешь иметь достаточный запас времени, чтобы оторваться от него. Я поеду за тобой. Если ты не успеешь оторваться, я попробую сбить его со следа. И думаю, мне это удастся! Неужели я все еще тебя не убедил?
— Оставить эти края? Только тут я чувствую себя в безопасности. Вдали отсюда, даже если забыть о том, что мне стыдно убегать от мальчишки, я пропаду. Это единственная страна для меня. В отличие от тебя я никогда не был бродягой.
— Я дам тебе все, что тебе нужно, — продолжил Менневаль. — У меня есть друзья в судоходном бизнесе в Сан-Франциско. Поездом доберешься до города. Отправишься прямо в контору Рикси и Паркхауза. Спросишь там старика Паркхауза. Я дам тебе записку к нему, и в ту минуту, когда он прочтет ее, все, что у него есть, станет твоим.
— Ты обзавелся друзьями, путешествуя по миру? — полюбопытствовал Лайонз. Он казался одинаково заинтересованным и раскрывшимися тайнами характера Менневаля, и сущностью его убеждающих слов.
— Да, я завел несколько друзей, — подтвердил Менневаль. — Тебе они тоже станут хорошими друзьями. Не сомневайся в них. Они отвезут тебя с девушкой в Гонолулу. Даже лучше — отвезут вас в южные моря. Останешься там, где пожелаешь. С вами будут обращаться как с королем и принцессой. Вот что тебя ожидает.
— И все это задаром? — уточнил Лайонз.
— У меня есть два адвоката, — настойчиво продолжал Менневаль. — Тем временем они в тесном сотрудничестве с твоим адвокатом займутся твоим делом. Я говорю о Грехэме и Стиле.
— Ты держишь в руках этих парней? — выругавшись, осведомился Лайонз.
— Да, держу в руках целиком и полностью. — Менневаль немного помолчал. — Что касается стоимости путешествия, то она достаточно высока, я знаю. Но я оплачу дорогу. Дам тебе пятьдесят тысяч, если ты последуешь моему совету, спасешь свою жизнь, повезешь девочку в путешествие, которое разовьет ее ум и расширит кругозор. Когда вернешься домой, тебе нечего будет опасаться молодого Кроссона… Я гарантирую тебе это… Также клянусь, что сделаю все возможное, чтобы возвращение к законной жизни произошло для тебя легко и безболезненно.
— Если ты можешь сделать это, то почему не сделаешь для себя?
— Потому что я не могу, — усмехнулся Менневаль. — Пятна на твоей репутации выглядят маленькими каплями влаги, разбросанными тут и там. Моя же залита кровью. Теперь ответь мне, Лайонз. Посмотри мне прямо в глаза и скажи мне о своем решении немедленно.
Очень долго мужчины молча смотрели друг на друга. Затем Лайонз покачал головой:
— Нет.
Глава 35
Будто для того, чтобы отметить важность этого момента в беседе, гвалт на улице уменьшился до приглушенного бормотания, едва слышимого в столовой гостиницы.
— Значит, это конец, — горько проговорил Менневаль и поерзал на стуле, словно решение Лайонза причинило ему физическую боль.
Честер кивнул:
— Самое странное, Менневаль, что ты предпринимаешь все эти усилия ради Кроссонов. Вот уж никогда бы не подумал, что кто-нибудь во всем огромном мире…
Менневаль нетерпеливо поднял руку, прерывая рассуждения Лайонза:
— Все, что мы способны узнать друг о друге, лишь поверхностная оболочка, гниль, плавник. Скажи мне, Лайонз, причина твоего отказа — девушка?
Лайонз снова кивнул и объяснил:
— Мне очень нравилась жизнь в диких местах. Но я хотел чего-нибудь получше, более реального, длительного и надежного, какую-нибудь возможность постоянного счастья. Я могу добиться этого, присматривая за Нэнси.
— Брось! — взорвался Менневаль. — Через два года она выйдет замуж и уедет от тебя.
— Возможно, она выйдет замуж, — согласился Честер, — но не уедет от меня. Она не из тех, кто избавляется от старых друзей.
В характере Менневаля во все времена присутствовала особая жестокость, причем он не пытался ее скрывать. Вот и сейчас не стал сдерживаться.
— Иногда я думаю, — зло проговорил он, — что оптимисты самые большие на свете дураки.