Читать интересную книгу Изабель - Жан Фрестье

Расставшись с Маривонной, Поль не знал, куда себя деть. Он отпустил ее всего лишь на день, чтобы она успокоила родителей.

— Вечером ты вернешься?

— Клянусь. Я не вернусь лишь в том случае, если меня привяжут к кровати.

«У нее узкая девичья кровать», — подумал Поль. Впрочем, для него она и была маленькой девочкой. Он любил ее за бесстрашие, за готовность рисковать. «В конечном счете, — рассуждал он, — молодым все можно простить. И одна только старость уродует нас. Вот вам и наглядный пример. Маривонна хорошеет день ото дня. И ее внешний вид оправдывает все». Он отпустил девушку скрепя сердце. Позавтракал без всякого аппетита. Затем хотел было рискнуть и отправиться к Соне в надежде застать дома Изабель, но тут же передумал. Изабель вновь ускользала от него. Он позвонил Альберу. Вот уже несколько лет подряд, как друг помогал ему в трудную минуту.

Он застал Альбера в лучшей форме, чем в последний раз. И за письменным столом.

— Это сценарий.

— Трудная работа?

— Дело привычки.

Поль рассказал о вечере у Махона, оставив на другой раз некоторые подробности.

— Я ненавижу подобные вечеринки, — сказал Альбер. — Как ты можешь терпеть их?

Поль знал наперед, что скажет его друг. Он назовет это пустой тратой времени, пьянкой с людьми, погрязшими в зависти и мелких сплетнях. Поль не во всем был согласен с ним. Ему тоже хорошо были известны изъяны этой части общества.

— Если бы ты посещал другие компании, — сказал он, — то в сравнении с ними эти люди показались бы святыми.

— Святыми? Но в чем?

— Лучше суетность, чем глупость. И потом, за редким исключением, это далеко не богатые люди. Если бы они любили деньги, то занимались бы чем-то другим. Я считаю большим достоинством, если кто-то стремится превзойти самого себя под предлогом того, что хочет удивить кого-то. Какая святая наивность! Представь себе, что писатель — такой же человек, как и все остальные люди, будь то банкир или хозяин бакалейной лавки. Вот зачем ты пишешь сценарий?

— Я зарабатываю себе на жизнь.

— Браво! Что тут еще можно сказать?

У Альбера был один недостаток. Он любил продолжить спор уже после того, как его успели убедить. Для этого он использовал весьма странный прием. Он принялся критиковать Лафлера, хотя и в глаза его не видел. Досталось от него и Ламберу, с которым он был едва знаком. Он обвинил их в том, что те многое приукрашивали в угоду своим амбициям.

— А разве ты не поступал так же, как они?

— О да! Но с этим уже покончено.

Поль задумался. Какой странный характер у его друга! Он строит системы, испытывает их, а затем сам же их разрушает. Было время, когда Альбер выходил в свет в костюме от лучшего портного. Он хотел завоевать себе престиж, который, по его мнению, зиждился на внешних признаках. Вскоре он понял, что игра не стоила свеч. И на долгие годы заперся в четырех стенах, поддерживая связь с внешним миром лишь с помощью телефона. Он предельно ограничил круг общения и поддерживал связь лишь с теми людьми, которые были нужны ему по роду деятельности. Он действовал по определенной системе, предлагавшей затворничество, чтобы наилучшим образом сохранить и приумножить свой престиж: чем меньше видят, тем больше уважают. «Чем меньше знаешь людей, — говорил он, — тем больше достоинств им приписываешь». Между тем он пережил и такой исторический период, как ежедневное посещение Национальной библиотеки. Он проводил там целые дни, «чтобы знать, к чему мы пришли, надо выяснить, откуда мы вышли». «Почему же он остановил свой выбор на Национальной библиотеке?» — подумал Поль. Если провести в ней всю жизнь, все равно не прочитаешь и сотой доли хранящихся там книг. Затем Альбер увлекся путешествиями. Начался «географический» период в его жизни. Он исколесил земной шар вдоль и поперек, побывал в Индии, Австралии и Америке. «Чтобы знать, к чему мы пришли, надо увидеть, как живут люди в других странах». Новое увлечение не принесло желаемого результата. Какую истину хотел он постичь, наблюдая за сменой пейзажа за окном? Он лишь еще больше полюбил одиночество. К тому же он был верен одному типу женщин. Он любил белокожих пышногрудых блондинок отнюдь не самого высокого роста. Каждый мужчина имеет свои представления о том, каким должен быть предмет его сексуальных вожделений. Альбер отличался в этой области особым упрямством и постоянством. По мнению Поля, все любовницы Альбера были на одно лицо. «Вот было бы забавно, — подумал он, — если бы собрать коллекцию их фотографий!» В глубине души Альбер был бабником, имевшим свои ограничения. Ему казалось, что он не нравится брюнеткам. Возможно, он был прав, поскольку его личное обаяние распространялось лишь на определенную категорию биологически совместимых с ним женщин.

В настоящий момент Альбер еще не совсем оправился после неожиданного и потому болезненного для него разрыва с Беатрис. Но не за горами было время, когда на горизонте замаячит какая-нибудь новая Беатрис, похожая на предыдущую как две капли воды. По некоторым признакам Поль определил, что его друг уже идет на поправку. Со времени их последней встречи у него заметно улучшилось настроение. Он повеселел и уже без горечи говорил о любви. Поль похвалился своими недавними успехами на этом поприще.

— Маривонна успокаивает меня, — сказал он. — И если посмотреть правде в глаза, то она вовсе не затмила собой Изабель. Напротив, она стала связующей нитью между мною и Изабель. Мечтать ведь не запрещено. Так вот, я представляю, как Маривонна встает из моей постели и ложится рядом с Изабель. И вот этим двум прекрасным существам я готов отдать все, что люблю. И в моем сердце нет ни капли ревности.

— А Маривонна согласится ли на подобную игру?

— Не знаю. Я делюсь с тобой своими порывами и мечтами. И ничего больше. Разумеется, это всего лишь игра воображения. Но ничто не дается даром и не проходит бесследно. Это один из косвенных способов обладания. Секс всегда более или менее выходит за пределы реальности.

Он рассказал Альберу о том, как он проснулся утром после вечеринки у Махона, как его терзала тоска и он был разочарован, что проспал уход Изабель. Затем его захлестнула волна желания. Он удовлетворил его с Маривонной, которая, похоже, сумела своими ласками довести его до такого экстаза, какого он не испытывал ни разу в жизни. Она знает один секрет.

— Какой такой секрет? — спросил Альбер.

— Никакой. Это все плод моих фантазий. Маривонне нечего сказать мне. Она не имеет никакого жизненного опыта и ничего не знает. Ей даже не известно, что в тот вечер случилось с Изабель. Но это уже другая тема для разговора.

Альбер потер руки. На его губах играла улыбка. Он чувствовал себя мудрецом, постигавшим истину на примере чужих ошибок.

— И все же, — произнес он, — мне показалось, что это любовное приключение, от которого ты почему-то открещиваешься, вовсе не пришлось тебе в тягость.

— Что поделаешь, раз уж так случилось. Но в эту историю втянуты трое. Если бы Соня не чинила препятствий, то в настоящий момент я бы блаженствовал в своей деревне с Изабель под боком. И я ждал бы лишь одного: чтобы она дала мне возможность обуздать мою страсть. Возможно, и для нее это время не было бы потерянным. Днем мы радовались бы солнцу, а вечером грелись бы у камина. Пес встречал бы нас радостным лаем, а я смог бы работать.

— Похоже, что ты разлюбил Париж.

— Ничего подобного. Я еще более тебя равнодушен к светской жизни. Как и всякому посетившему столицу провинциальному писателю, мне приходится возобновлять деловые связи, встречаться с издателями. Не знаю, может быть, мне стоит также подняться на Эйфелеву башню и смотровую площадку собора Парижской Богоматери.

Название собора навело Поля на мысль о том, что в своей книге, которую недавно прочитала Изабель, где он рассказал о том, как однажды поднимался с ней на эту площадку, он уже и сам не смог бы отличить правду от вымысла. В его памяти всплыло личико прелестной девчушки. Он не знал, был ли этот образ реальным или же его рисовало его воображение. Автор создает свои произведения в порыве творческого вдохновения, и порой случается, что его вымысел неожиданно обретает реальные черты. Возможно, настоящую, а не придуманную Изабель он видел в детские годы лишь сидящим на горшке, распространявшим дурные запахи капризным ребенком, постоянно требовавшим к себе внимания. Вот при каких обстоятельствах рождается отцовское чувство. Вместо того, чтобы самому пережить все эти неприятные моменты, он придумал их. Ему вдруг захотелось впервые за последние шестнадцать лет расспросить Альбера о том, как он относится к своим отцовским обязанностям.

— Ты когда-нибудь думал об Алине? — спросил он таким тоном, словно затронул единственную волновавшую его тему.

Нельзя сказать, чтобы Альбер удивился такому вопросу. За почти тридцатилетний срок их дружбы они привыкли делиться друг с другом самым сокровенным.