КУДЕСОВ. Как соотносится речь современная с притчею архаической, занимало меня. Ведь длани глаголов нынешних протянутся в судьбы грядущие и застынут на пороге их тщедушного горла.
ШАРКОВСКИЙ. Я сам знаю, что я оскудел. Слово больше не подчиняется мне.
КУДЕСОВ. Ты искал спасения в болезни и заблудился на зыбкой почве. Ты всегда старался шагать один, без указателей и провожатых.
ШАРКОВСКИЙ. Да-да, хляби недуга… Жить безразлично и погибнуть незаметной смертью… Неважно…
КУДЕСОВ. Шероховатость Всевышнего ныне доведена до глянца потоками славословий, и я иногда уподобляюсь мальчишке, выцарапывающему на стенах Его непристойные словеса.
ШАРКОВСКИЙ. Усердием своим нужно спровоцировать Его на конец света; быть может, Он тогда сохранит избранных, прочих же истребит. Все-таки хоть какое-то движение.
КУДЕСОВ. Дай Бог оказаться тогда именно среди этих прочих.
ШАРКОВСКИЙ. Мало иметь одну решимость; она еще иногда возникает. Нужно, чтобы была привычка к решимости, и даже привычка к самой такой привычке.
КУДЕСОВ. Бог в самозабвенных молитвах наших нарочно предстает безликим для удобства нашего всеобщего по отношению к Нему восторга.
ШАРКОВСКИЙ. Итак, ты писал и ничего не показывал Феликсу. Он стал тебе угрожать?
КУДЕСОВ. Он подослал ко мне фискала. И я старался искусно симулировать бесплодие, как ты теперь симулируешь страх. (Шарковский вздрагивает.)
ШАРКОВСКИЙ. Значит, должен быть текст?..
КУДЕСОВ. Соавтор мой следил за каждым моим шагом, он в моем доме учинял обыски в мое отсутствие!.. Если только все это не было в моем воображении.
ШАРКОВСКИЙ. Кто из нас двоих более болен?
КУДЕСОВ. Я писал по ночам на клочках бумаги и прятал их потом, где только было возможно. А он после просматривал на свет использованные листы копировальной бумаги, обшаривал память компьютера. Быть может, спасаться нам нужно одной работой, работой без рассуждений, нужно измождать себя ежедневным трудом, чтобы к ночи валиться в постель лишенному мыслей, лишенному желаний…
ШАРКОВСКИЙ. А где ты собираешься достать деньги?
КУДЕСОВ. Мы бы могли пойти по банкам с протянутой рукой, организовать подписку, искать меценатов.
ШАРКОВСКИЙ. Спекулируя на нашей известности. (Глядит рассеянно и устало. Видно, что его не слишком убеждают рассуждения Кудесова.)
КУДЕСОВ. В этом нет ничего плохого.
ШАРКОВСКИЙ. Ты забываешь о Феликсе.
КУДЕСОВ. Просто я хочу о нем забыть.
Появляется Травести; на этот раз она в роли почтальона, в руках у нее увесистый конверт. Актеры Первый и Третий настороженно следят за ней издали.
ТРАВЕСТИ. Вам заказное письмо, Сергей Арсеньевич. Распишитесь, пожалуйста.
ШАРКОВСКИЙ (тревожно.) Что такое? Кудесов, что это?
КУДЕСОВ. Я искал способ передать тебе рукопись и в конце концов отослал ее по почте. Распишись.
ТРАВЕСТИ. Вот здесь, пожалуйста.
ШАРКОВСКИЙ. Я должен расписаться?
ТРАВЕСТИ. Конечно.
Актеры Первый и Третий суетливо поскакивают вокруг Травести с конвертом, будто воробьи вокруг поживы.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Что это?
ТРЕТИЙ АКТЕР. Вот так номер.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Рукопись Кудесова.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Кто бы мог подумать?!
ПЕРВЫЙ АКТЕР. А ведь прикидывался ягненком.
ТРАВЕСТИ. Вам-то что за дело?
ТРЕТИЙ АКТЕР. Вздыхал и закатывал глаза.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Не было такого.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Как так «что за дело»?
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Скажешь тоже.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Нам-то как раз есть дело.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Обмануть Феликса.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Подумать только.
ТРАВЕСТИ. При чем здесь Феликс?
ТРЕТИЙ АКТЕР. Как при чем Феликс?
ПЕРВЫЙ АКТЕР (Травести). Дай мне.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Давай я распишусь.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Дай мне.
ТРЕТИЙ АКТЕР (Первому актеру). Убери руки.
ПЕРВЫЙ АКТЕР (Третьему актеру). Ты, придурок. Закрой рот.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Кудесову тоже не поздоровится.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Не тебе это решать.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Может быть и мне.
ТРАВЕСТИ (Кудесову). Я больше не могу. Прогони их. Сергей Арсеньевич, скажите им.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Как это так — «прогони»? Вот еще новости.
Кудесов отчего-то делается совершенно безучастным, вполне предоставляя Травести самой отбиваться от назойливых и все более и более дерзких актеров. Шарковский бессильно откидывается в кресле, он изможден, и вскоре засыпает. Перепалка актеров достигает накала взаимного отвращения и ненависти. Появляется Второй актер, — на нем уже более нет грима прокаженного, — печально наблюдает за перепалкой его товарищей.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Давай сюда эту писанину. Я знаю, что нужно с ней сделать.
ТРЕТИЙ АКТЕР. А ну-ка руки!..
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Да заткнись ты!
ТРЕТИЙ АКТЕР. Я тебе сейчас заткнусь!
ТРАВЕСТИ (Кудесову). Сделай же что-нибудь.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Да что такого особенного в этой рукописи?!
ТРЕТИЙ АКТЕР. И в этой истории.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Разве редко тогда иудейский муравейник сотрясали катастрофы?!
ТРЕТИЙ АКТЕР. Сострадание умирает одновременно со смертью сарказмов.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Неверующие имеют своего не менее всесильного и вездесущего Бога!..
ТРЕТИЙ АКТЕР. Кудесов мечтал о сокрушительной победе, но одержал убедительный проигрыш!..
ПЕРВЫЙ АКТЕР. В тебе нет никакой гордости. Ты готов стелиться перед Феликсом.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Не тебе говорить об этом.
ПЕРВЫЙ АКТЕР. Чтобы по-настоящему ощутить жизнь, нужно изгнать из нее все, что ей мешает!..
ТРЕТИЙ АКТЕР. Да и вообще: тотальное неведение суть главное наше благо.
ТРАВЕСТИ. Тс-с!..
КУДЕСОВ (Второму актеру). Помолись за них.
ВТОРОЙ АКТЕР. Не могу.
На сцене появляются еще герои — продюсер Кон, его охранники и Соавтор. Все они сменили охотничьи костюмы на другие — возможно, они в одинаковых кожаных пальто или в полувоенных гимнастерках и брюках с галифе. Так могут одеваться иные политические функционеры радикального толка.
Охранник Кона. Вот, папа. Вот они все. Взяли с поличным.
КОН. Я знал, где вас нужно искать. Я знал, что вы побежите к Шарковскому. И не ошибся.
Второй охранник заглядывает Сергею Арсеньевичу в лицо, щупает пульс.
ВТОРОЙ ОХРАННИК. Спит.
ПЕРВЫЙ ОХРАННИК. Вечным сном.
Второй охранник подбирает шприц, оставленный Травести, и показывает его Феликсу Ильичу. Кон понимающе кивает.
СОАВТОР (Кудесову). Феликс Ильич считает, что Иов может сам обучать своих сыновей приемам единоборств, и тогда в финале закономерно напрашивается его поединок с сатаной.
КОН (Соавтору). Перестань. Ты что, не видишь, что это уже не имеет никакого значения?!
ТРАВЕСТИ. Господи! И так же все само собой пропало, а вы еще пляшете на пепелище.
КОН (саркастически). Мышонок.
Охранники отбирают у Травести рукопись Кудесова и передают ее Кону.
ПЕРВЫЙ ОХРАННИК. И из-за этого сыр-бор?!
ВТОРОЙ ОХРАННИК. Какие-то листочки.
КОН. Вы оба в этом ничего не понимаете.
ТРЕТИЙ АКТЕР. Эти материалы нужно изучать. Их можно взять на вооружение.
КОН. Попрошу без комментариев.
ТРАВЕСТИ. Феликс Ильич, я прошу вас… Кудесов потратил на эту работу… (Кудесову.) Господи, да почему же ты сам молчишь?!
ПЕРВЫЙ АКТЕР (Травести). Да хватит тебе.
КОН. Так, Кудесов. А теперь послушайте меня. Вы сами прекрасно знаете, что связаны со мной некоторыми недвусмысленными обязательствами. Вы помните, что между нами был заключен договор. Условия его вы не выполнили. Более того: за моей спиной вы вели вашу грязную игру. Я думаю, вы не можете сказать того, что я не был щедр по отношению к вам. Но я и сейчас мог бы пойти на какие-то уступки, если бы вы были хотя бы чуть-чуть сговорчивее, хотя бы немного корректнее. А так… Кудесов, я вам не завидую. Я затаскаю вас по судам. Мои юристы будут унижать вас, будут над вами глумиться. Каждая написанная вами ваша строчка будет моей. Вы, Кудесов, будете сидеть в тюрьме до тех пор, пока ваши долговые обязательства передо мною не будут полностью погашены, а это произойдет нескоро, очень нескоро.