Я чувствовала, что речь моя выходит скомканной и сбивчивой, но говорила я от чистого сердца, в едином порыве слов и мыслей, вкладывала в каждое слово всю душу, все желание быть услышанной, желания, чтобы в меня поверили люди.
Но чего-то не хватало, что-то было не то. Я посмотрела на стражников, ограждающих меня от людей и, приняв решение, спустилась с трибуны. Толпа расступилась передо мной в немом ожидании, я стремилась поймать взгляд каждого человека.
А потом я присела в низком реверансе, как бы преклоняясь перед народом. Кто-то мог бы счесть это за знак слабости и бессилия перед людьми. Но это было вовсе не так. Я выказывала народу свое глубокое уважение.
А потом произошло совсем неожиданное. Люди медленно, начиная с тех, кто стоял передо мной, одним за другим, склонились. Без лишних слов в одном стремлении энтузиазма и вдохновения. Что-то было будоражащее в этом, словно передо мной склонилась огромная сила, мощь, признавая во мне свою королеву. В груди стало невыносимо тепло, а глаза наполнились слезами.
Народ принял свое решение.
Я королева.
Глава 15. Королевская месть
Что ж, меня принял народ и поддержал Орден.
Поддержку он подкрепил своей гвардией, чтобы мне было, что противопоставить королевской и стражникам дворца, но те, узнав волю народа, уступили, тоже признав меня королевой. Но вот аристократия, особенно та, что была приближена к трону, бесновалась, рвала и метала. Но по этому поводу я не особо волновалась, рано или поздно им придется склониться, если не хотят потерять свои титулы.
Я приказала запереть Генри в дворцовой темнице хотя бы на денек, чтобы тот прочувствовал сырость на собственной шкуре и протрезвел, конечно.
Селиция же сбежала. Все, кто должны были следить за ней, как один, разводили руками, каялись, что только на секунду отвернулись, а она словно испарилась в воздухе. Я совершенно этому не удивилась, честно говоря, это было ожидаемо. Возможно, Селиция еще даст о себе знать, но сейчас волноваться было не о чем, на первое время она предпочтет затаиться.
Я навсегда запомню тот мандраж, охвативший меня, когда я переступала порог дворца. Не как гостья, не как избранница или чуждая провинциалка, а именно, как полноправная хозяйка, как правительница.
Впереди предстоит столько испытаний, но я была готова встретить каждое.
Сейчас шел второй день, как я была во дворце. В первый я отсыпалась и отдыхала, вся усталость навалилась на меня, что я, изможденная и измученная, просто заснула, едва добравшись до кровати. Хорошо, что мне решили оставить день передышки. Но на второй день уже надо было что-то решать.
Я сидела в кабинете и грелась под лучами солнца, падающими сквозь огромные окна, которые за многие годы наконец решили расшторить. К разговору, который мне предстоял, я морально была готова, но все равно жутко не хотела видеть своего неудавшегося жениха.
Генри, помятого и пыльного, ввели в кабинет. Столько неприязни было на его пожелтевшем лице, а еще столько растерянности и … страха. Мне даже стало жаль его. Свергнутого короля посадили в кресло, он потерянно сжался в нем и стал казаться таким маленьким, ничтожным. Быстро же сдулось его величие.
Я приказала стражникам подождать в коридоре, в случае чего я их позову.
Когда они вышли, Генри заметно оживился. Я мрачно усмехнулась и насмешливо посмотрела на него.
— Добилась, чего хотела, да? — хрипло спросил он, с ненавистью на меня посмотрел, а потом снова опустил взгляд.
— Да. — ответила я. — Но не без твоей помощи. Всем этим я обязана тебе одному. Будь ты хорошим королем, я бы здесь не сидела. Если бы не было столько угнетений и бесчинства при правлении твоего отца, то я бы никогда не смогла занять трон.
— Кого же ты соблазнила, что он посадил тебя на трон? — тихо прорычал Генри. — Или ты постаралась для многих, да?
— Хочешь совет? — любезно уточнила я. — Закрой свой рот, если не хочешь замолчать навсегда.
Генри вздрогнул и на всякий случай отвечать ничего не стал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что же мне с тобой делать, Ваше свергнутое Величество? — я сделала вид, что задумалась. — Может, оставить тебя в качестве любовника или раба, пока не надоешь?
Генри шокировано уставился на меня:
— Ты… Ты серьезно?
— Ты красив и молод, не вижу проблемы, — пожала плечами я, а потом рассмеялась, — ох, ты бы видел сейчас свое лицо.
Генри скривился, когда понял, что я издеваюсь над ним.
— Не волнуйся, в память о нашей с тобой большой любви я организую тебе счастливую жизнь, с домом, семьей и так далее.
Я приказала пригласить в кабинет леди Тасию. Она зашла, немного бледная, явно волновалась. Действительно, мало приятного в том, когда та, которую ты унижал, становится королевой, в чьей власти унизить тебя. Она опустила голову и поклонилась:
— Ваше Величество, вы приглашали меня.
— Да, у меня к тебе предложение. На самом деле, его сделать тебе должен Генри, но, боюсь, он сейчас слишком стесняется. — я улыбнулась ему. — Поэтому я спрошу за него. Так вот, леди Тасия, вы же так любили и любите Генри, думаю, вы будете рады выйти за него замуж. Вы согласны? Не торопитесь с ответом.
Тасия изменилась в лице. Растерянно и удивленно посмотрела на меня, потом на не менее изумленного Генри.
— Я… Я не знаю… Наверное, да…
— Ой, я так рада, — ухмыльнулась я, — правда, свадьбу вы уже проведете в деревушке, в которую будет сослан Генри, но дом там очень милый. Жаль, придется вам расстаться с высшим обществом, с балами, визитами. В деревне все равно ваш титул вам не понадобится. Так похвально, что ради любви вы готовы понести такую жертву.
— В деревню!? — пораженно ахнула Тасия, — но как же… Я…В деревню. Разве Генри, как аристократ, не владеет резиденциями, землями… Даже если он больше не король, это должно остаться при нем…
— Какая наивность, — я цокнула языком, — нет, теперь у Генри только домик в далекой деревушке. Но разве это имеет какое-то значение? Ведь любовь не должна зависеть от материальных богатств, разве не так, леди Тасия?
— Я поторопилась, — поспешила возразить леди, покрываясь красными пятнами, — так разнервничалась, что просто приняла поспешное, необдуманное решение.
— Да, да, понимаю, — с пониманием покивала головой я, а сама едва сдерживалась от смешка.
— Я поняла, что любовь моя была наваждением. Я не могу принять предложение Генри. Прошу меня извинить. — она кротко потупила взгляд.
— Можешь идти, — сказала я и, едва она вышла, обратилась к Генри, — вот и вся любовь.
Генри мрачно усмехнулся, его губы растянулись в кривой усмешке. Он поднял голову и с вызовом посмотрел на меня:
— И что ты хотела этим мне доказать? Что меня могли любить за мой кошелек и положение? Я это и так всегда знал. Или ты организовала себе маленькую месть? Не дает тебе это покоя, да? Может, ты все еще ко мне не равнодушна? Вы меня любите, Ваше Величество. Признайтесь.
Я поджала губы и отвернулась, холодно произнесла:
— Надеюсь, в деревне ты не утратишь своего столь возвышенного мнения о себе.
— Ты не посмеешь меня выслать. — надо же, Генри приободрился, видимо, начал отходить от ночи, проведенной в камере. — Не сможешь без меня.
— Я также посмею тебя женить.
Все же наказание, которое придумала Селиция для моей мамы, было очень искусной идеей талантливой интриганки. Я видела в этом решении особый шарм скрытой жестокости и находчивость. Что ж, не люблю повторяться, но здесь мне очень хотелось воспользоваться идеей бабушки.
— Что это значит? — нахмурился Генри.
— Я думаю, вы с моей сестрой будете отличной парой. Особенно, вдали от дворца. Уютная деревенская атмосфера, уединенность, свежий воздух пойдут на пользу как тебе, так и ей. И не благодари.
— Ты шутишь, да? — Генри даже поднялся с кресла.
— Нет, Миа всегда хотела выйти замуж за короля или принца. Вот я и осуществлю её мечту, а всякие формальности и прочие мелочи не важны. Ты — король, а то, что в прошлом, не имеет никакого значения.